Адам Джонсон - Сын повелителя сирот Страница 21

Чон До глубоко вдохнул и обернулся к капитану.

– Акулы, винтовки и месть, – сказал он. – Я сам придумал эту историю, но, мне кажется, вряд ли в нее кто-нибудь поверит.

– Ты прав, – ответил капитан. – Но они смогут использовать эту историю.

Когда они послали сигнал бедствия, береговой патруль сопроводил их до Кинджи, где на пристани собралось множество народа. Среди них – несколько представителей министерства информации и пара репортеров из «Нодон синмун», а также несколько человек из местной службы безопасности, с которыми встречаются только те, кто много пьет. От новой консервной фабрики поднимался пар – значит, идет процесс стерилизации, так что работники сидели на перевернутых ведрах, ожидая увидеть человека, который боролся с акулами. Даже беспризорники и калеки пришли взглянуть на такое событие сквозь мутные стекла садков, через которые их лица казались слишком большими и искаженными.

К Чон До подошел доктор с пакетом для переливания крови и стал искать вену на израненной руке, но Чон До остановил его.

– Если вы перельете кровь в эту руку, она же вся вытечет.

– Послушай, я лечу только героев, – ответил врач. – Так что с кровью умею обращаться. Там, где она вытекает, она и нужна.

Затем он ввел иглу в вену под суставом пальца и протянул пакет Чон До, чтобы тот держал его повыше здоровой рукой. Доктор поднял окровавленную футболку и увидел неопровержимое доказательство. Акульи зубы, словно осколки матового стекла, вонзились в руку, и когда разодранную плоть смочили водой, показалась белая гладкая кость.

Репортеру и министру Чон До вкратце рассказал о столкновении с американскими агрессорами. Они не задавали много вопросов. Их интересовали только факты. Вдруг перед ним возник пожилой человек с короткой стрижкой ежиком и изуродованными руками, который беседовал со вторым помощником наедине, когда они возвратились после стычки с американцами. Он был в том же сером костюме. Вблизи Чон До разглядел, какие у него тяжелые веки, словно он дает глазам отдохнуть, пока говорит.

– Мне нужно уточнить кое-какие детали, – сказал он, сверкнув серебряным жетоном, на котором не было указано название агентства. Лишь изображение толстой кирпичной стенки, парящей над землей.

Чон До повели по дорожке, здоровой рукой он держал пакет с кровью, а другую ему подвязали. Впереди он заметил капитана, который разговаривал с женой второго помощника. Они стояли возле горы кирпичей, и она не плакала. Она взглянула на старика, затем на Чон До, потом повернулась к капитану, который положил ей руку на плечо, чтобы утешить. Чон До оглянулся назад – на людей, толпившихся на палубе, на своих друзей, которые энергично жестикулировали, рассказывая о случившемся, но внезапно они показались ему такими далекими.

Старик отвел его на заброшенный консервный завод. От огромного здания с высоченными потолками остались лишь гигантские паровые камеры, одинокие газовые коллекторы и ржавые рельсы, вделанные в цементный пол. Слабые лучи света проникали внутрь сквозь дыры в крыше, освещая складной стол и два стула.

На столе стоял термос. Старик сел и медленно открутил его скрипучую крышку. Руки у него действовали словно в тяжелых перчатках. Чон До вновь показалось, что он прикрыл глаза, чтобы отдохнуть, – просто он был стар.

– Так вы инспектор или кто? – спросил Чон До.

– Что сказать? – задумался старик. – Во время войны я был крайне безрассуден. Но и после того, как мы победили, я все еще оставался начеку. – Он нагнулся вперед к свету, и Чон До заметил множество шрамов у него на седой голове. – В те времена я бы назвал себя инспектором.

Чон До решил не рисковать.

– Именно такие великие воины, как вы, выиграли войну и выгнали империалистических агрессоров.

Старик налил чай в крышку термоса, но не пил его, а просто держал горячий стаканчик обеими руками, медленно поворачивая его.

– Грустная история произошла, с этим юным рыбаком, вашим другом. Самое смешное, что он действительно был героем. Я сам проверял. Он действительно напал на вооруженных американцев всего лишь с рыбацким ножом. Такие безумные поступки обеспечивают человеку уважение, но отнимают друзей. Мне это хорошо знакомо. Возможно, это и произошло между командой и молодым помощником.

– Но второй помощник не звал американцев обратно. Он не искал неприятностей, не говоря уже о смерти. Вы ведь слышали, что его заживо съели акулы, да? – возразил Чон До.

Старик ничего не ответил.

– Разве вам не нужна ручка или лист бумаги – что-нибудь?

– Мы подобрали вашего друга в шлюпке сегодня утром. Еще до того, как вы послали сигнал бедствия по поводу так называемого нападения. У него нашлась куча сигарет, но он выронил спички, и они промокли. Мне сказали, что ваш друг не переставал плакать из-за того, что наделал, остановиться не мог.

Чон До опешил. Бедный, глупый мальчишка. Чон До думал, что они оба увязли в этом, но теперь понял, что остался совсем один, и у него есть только одно – эта выдуманная история.

– Как бы мне хотелось, чтобы эта ложь оказалась правдой, – сказал Чон До, – тогда второй помощник остался бы жив, а не погиб бы на наших глазах. Тогда капитану не пришлось бы сообщать его жене, что она никогда больше не увидит его.

– Его никто никогда больше не увидит, будь уверен, – ответил старик. И снова Чон До показалось, будто он заснул. – А тебе не хочется узнать, почему он сбежал? Кажется, он упоминал твое имя.

– Второй помощник был моим другом и героем, – произнес Чон До. – Может, вам стоит проявить чуть больше уважения к погибшему.

Старик встал.

– А может, мне стоит подтвердить твою версию, – сказал он.

И тотчас последовал первый выпад – несколько коротких ударов по лицу, а Чон До, с одной раненой рукой и пакетом крови в другой, не оставалось ничего другого, как терпеть.

– Скажи, чья это идея, – произнес старик. Он ударил Чон До поочередно по каждой ключице. – Почему вы не высадили его дальше, на юге, ближе к демилитаризованной зоне?

Чон До оказался словно в капкане на этом стуле, и два рубящих удара по ребрам пригвоздили его на месте.

– Почему остальные не сбежали? Или вы его выгнали? – пытал его старик.

Боль прожгла шею, нос и ухо, а затем все расплылось у Чон До перед глазами.

– Американцы вернулись, – сказал Чон До. – У них орала музыка. Они были в гражданском, в ботинках с серебряными эмблемами. Один из них угрожал поджечь корабль. У него была зажигалка с крылатой ракетой. Раньше они издевались над нами, потому что у нас не было туалета, а теперь – потому что он у нас был.

Старик ударил Чон До прямо в грудь, и сквозь боль новой татуировки он ощутил лицо Сан Мун, как пылающий силуэт, отпечатавшийся на его сердце. Старик налил еще чая, но не стал пить его. Он просто грел руки о чашку. Чон До теперь понял, что его ждет. В армии его инструктором по управлению болью был Кимсан. Всю первую неделю они сидели за столом, почти таким же, как этот, и смотрели на свечу, горевшую между ними. На пламя – маленькое, с раскаленным кончиком. На свечение, согревавшее лицо. И на тьму за пределами этого свечения. «Никогда не позволяй боли вытолкнуть тебя во тьму, – говорил Кимсан. – Там ты никто, и ты один. Стоит отвернуться от пламени – и все кончено».

Старик продолжил. На этот раз он спрашивал не про второго помощника, который оказался в шлюпке, а про то, каким он был на «Чонма», о том, сколько акул, какой высоты волны, были ли винтовки американцев на предохранителе. Старик не торопился, нанося длинные, медленные взвешенные удары – по щекам, губам и ушам, переключаясь на более мягкие части тела, когда у него начинали болеть руки. «Пламя свечи обжигает только кончики пальцев, при этом остальное тело пребывает в его теплом свете. Удержи боль в кончиках пальцев, а тело – на свету», – звучал в голове голос Кимсана. Чон До сосредоточился на отдельных частях тела – удар в плечо причинит боль только плечу, и мысленно он отделил плечо от остального тела. А когда удары посыпались по лицу, Чон До поворачивал голову так, чтобы удары не попадали по одному и тому же месту. «Удержи огонь на пальцах, двигай пальцами без остановки, а все остальное пусть расслабится на свету», – вспоминал он наставления своего инструктора.

Старик сморщился от боли и остановился размять спину. Наклоняясь в разные стороны, он сказал:

– О войне многое говорят. Почти всех объявили героями. Даже деревья стали героями. Так оно и было. Каждый солдат в моей дивизии – герой войны, кроме новичков, конечно. Может, твой друг стал героем, и тебе это не понравилось. Может, тебе тоже захотелось стать им.

Чон До пытался удержаться на свету, но ему было тяжело сосредоточиться. Он старался угадать, куда придется следующий удар.