Леена Крун - В одежде человека. Сфинкс или робот Страница 21

Эмиль еще никогда не видел такого безнадежного сна. Он даже не смог сразу подняться, когда зазвонил будильник, такими тяжелыми стали его руки и ноги. Но потом вспомнил глаза пеликана, смотревшие на него из-за решетки, быстро встал и надел ботинки.

Мама была уже дома и спала. Она тяжело дышала, рот был приоткрыт, а на лбу выступили капельки пота. Она была не в силах даже переодеться, так и спала в нижней юбке. Эмиль ни разу не видел у мамы этой юбки. Она была черная, шелковая, украшенная кружевами.

«Мама, — написал Эмиль на листе бумаги. — Меня сегодня не будет ночью дома. Я ушел по важному делу».

Потом он вспомнил бабушкино письмо и подписал: «Любящий тебя Эмиль».

Он впервые шел по городу так поздно ночью. На улице было много людей, они возвращались из кинотеатров, заходили в бары. Шли парами или небольшими компаниями, громко разговаривали и смеялись. Эмиль доехал на трамвае почти до самого зоопарка. На остановке никто, кроме него, не вышел. Улица, обсаженная по обеим сторонам липами, была пустынной. Ни ресторанов, ни кинотеатров. Здесь царила темнота и жили одни только пленные звери.

Эмиль с легкостью влез на забор, окружавший зоопарк, но наверху зацепился за колючую проволоку и порвал новые брюки. Ранец он заранее перебросил на другую сторону и в темноте долго шарил по траве в поисках портфеля. Проходы между клетками и загонами освещали редкие фонари. Эмиль старался оставаться в тени, опасаясь встречи с ночным сторожем. Он шел по дорожке, покрытой гравием, и прислушивался. Порой казалось, что кто-то крадется за ним по пятам. Оглядывался — никого. Эмиль гнал от себя страх, потому что знал: если поддаться ему, можно испортить все дело. Скоро он вышел к птичьим клеткам.

Белую фигуру пеликана Эмиль заметил издалека. Его клетка находилась как раз между двух фонарей. Две соседние клетки были освещены очень ярко. На табличках, прикрепленных к решеткам, говорилось, что в них живут кавказский улар, Tetraogallus caucasicus, и журавль-красавка, Anthropoides virgo, но ни того, ни другого видно не было. Возможно, они спали в коробках с сеном, стоящих у задней стены.

Пеликан услышал шаги Эмиля и ждал его у решетки.

— Надо действовать очень быстро! — прошептал он. — Ты принес одежду?

Эмиль достал из ранца узелок с одеждой и показал пеликану, тот облегченно вздохнул. Эмиль же взялся за решетку. Это оказалось даже проще, чем он предполагал. Он прорезал в сетке квадратное отверстие, через которое пеликан смог легко вылезти. Оказавшись на свободе, пеликан тут же стал одеваться. В узких джинсах и красной фланелевой рубашке вид у него был очень смешной, но, впрочем, не смешнее, чем в его любимом твидовом костюме.

Они поспешили уйти с освещенной дорожки в тень, туда, где поднимался высокой стеной каменный забор. Из клеток доносились сонные хрипы и тяжелое дыхание, ночные хищники монотонно мерили бесшумными шагами свои тесные клети.

— Пеликан, — прошептал Эмиль. Ему в голову пришла ужасно смелая мысль. — У меня ведь есть кусачки.

— Ну и что?

— А если…

— Даже не думай. Помни, что это не только тюрьма, но и убежище. Животные в зоопарке — пленники человека, но здесь они защищены от человека, от его ядов, пуль, страшных машин, которые уничтожают леса. Ты их выпустишь, и что они будут делать в городе? Мало кто из них сможет найти дорогу домой.

Эмиль вздохнул. Конечно, пеликану видней. Он знает, что говорит. К тому же Эмиль не смог бы выпустить медведя или тигра, прутья на их решетках были слишком толстые. И потом, многие звери уже привыкли к такой жизни и вряд ли смогут сами добывать себе пропитание.

Беглецы перебрались через забор и были уже на улице. Пеликан схватил Эмиля за руку своими мягкими крыльями и проговорил с дрожью в голосе:

— Прощай, Эмиль-человек. Ты редкое исключение в мире людей, ты не похож на них. По-моему, я говорил тебе об этом еще при первой встрече. Ты хороший человек, Эмиль.

Эмиль покраснел. Он вспомнил письмо бабушки. Она тоже говорила о хороших людях и о том, что это редкость. Но одновременно он вспомнил, как часто делал что-то нехорошее, думал нехорошее или говорил нехорошее, а главное, намеренно — желая это сделать, подумать или сказать.

— Я хочу пойти с тобой, — тихо сказал Эмиль.

— Ты? Со мной? Нет, не надо. Ты пойдет*. спать, а я отправлюсь к морю.

— Но я собрал нам еды в дорогу, и у меня есть деньги на билеты. Мы можем поехать на поезде.

— Поезда так поздно не ходят. Не волнуйся, я доберусь до берега. Часть пути я пролечу, а часть пройду пешком.

Отчаяние охватило Эмиля. Пеликан положил крылья ему на плечи и внимательно посмотрел в глаза:

— Ты правда хочешь пойти со мной? Дорога длинна и опасна. Придется идти пешком всю ночь.

— Я правда хочу, — сказал Эмиль.

— Хорошо. Будь по-твоему, — решил пеликан.

Эмиль сразу ожил.

Стояла глубокая ночь, ветер шумел в кронах лип, а сорвавшиеся листья кружились над землей, словно обрывки бумаги.

Они вышли на дорогу, ведущую за город. Идти было тяжело. Город неохотно выпускал их из своих объятий. Но постепенно они шагали все уверенней, ведь теперь оба они стали для города чужаками.

Часть 3

Прибрежный песок

Где глубокий и синий шумит океан,

Где бьются черные волны!

Стая

Они быстро и молча шли вдоль широкого шоссе. Наконец последние городские дома остались позади, и пеликан остановился.

— Ну вот, теперь можешь забрать одежду, она мне больше не нужна. Дальше я полечу.

— Как, уже?

У Эмиля на душе скребли кошки. Он надеялся проводить пеликана до самого берега и попрощаться с ним уже там. Он очень хотел встретиться с его семьей и друзьями. А еще он очень хотел взглянуть на море. Он никогда его не видел.

Пеликан зашел за куст, снял там джинсы и рубашку и отдал их Эмилю. Пока мальчик засовывал одежду в ранец, пеликан внимательно окинул его взглядом.

— Сколько ты весишь?

— Около тридцати килограмм, а что?

— Я подумал… Но ты говорил что-то про еду? По-моему, пора перекусить.

Они отошли подальше от дороги. Ярко светила луна. Они присели на краю поля, и Эмиль достал рыбу и бутерброды.

— Тебе спать не хочется?

Эмиль не ответил, хотя вопрос расслышал хорошо. У него просто не было сил ответить. Он держал надкушенный бутерброд, но голова буквально падала от усталости.

— Спи, — прошептал пеликан.

Эмиль даже не почувствовал, как под головой оказалась мягкая подушка из пеликана. Он погружался все глубже и глубже в пух.

Укрытый крылом и согретый теплом птичьих перьев, Эмиль мог бы проспать весь день. Но как только встало солнце, пеликан разбудил его.

— Послушай, — сказал он и посмотрел Эмилю прямо в глаза. — Ты действительно собираешься проводить меня до самого берега? Тогда нам предстоит долгий путь.

— Я справлюсь, — заверил его Эмиль, хотя глаза у него слезились от такого раннего пробуждения. — Но ты лети впереди, раз уж ты теперь птица. Я буду идти следом, только, пожалуйста, постарайся лететь не очень высоко и не очень быстро.

— Я так и собирался лететь, — сказал пеликан, — но вместе с тобой.

— У меня же нет крыльев.

— Зато у меня есть. Они большие, дорога не очень дальняя, думаю, двоих они выдержат. Ты легкий, а я выносливый.

Эмиль засомневался.

— А если у тебя не хватит сил и мы упадем?

— Давай попробуем. Так мы скорее доберемся, а то я уже соскучился по морю и по всем моим родным.

И они полетели, хотя, конечно, Эмиль с ранцем был далеко не пушинка. Пеликан с мальчиком на спине не мог парить, ему приходилось часто махать крыльями и на всякий случай лететь над самой землей.

Сначала Эмилю было страшно, но вскоре он привык, и ему даже понравилось. Свежий морской ветер бил в лицо, лес под ними колыхался, как трава.

День уже был в самом разгаре, когда они наконец добрались до побережья. Это был самый юг страны, дальше расстилалось море, а за морем уже другие страны.

На море дул прохладный ветер. Море было неспокойным и пепельно-серым. Между желтеющими вдали островами открывался горизонт. Эмиль читал о горизонте и даже видел картинки, но это был настоящий горизонт. В детстве Эмилю казалось, что «горизонт» — это что-то невероятно большое. Теперь у него прямо перед глазами была тонкая воображаемая линия, которая отделяет землю от неба.

Ему стало холодно.

— Вот оттуда мы пришли, — сказал пеликан и указал крылом на линию горизонта. — Придет день, и мы туда вернемся. Мы дети умеренного климата.

— А мне можно с вами? — спросил Эмиль. Ему очень не хотелось уходить отсюда одному. — Ведь человек всему может научиться, даже жить, как птицы.

Он умоляюще смотрел на друга. Пеликан смотрел на море и молчал.