Даниэль Глаттауэр - Навеки твой Страница 21

Утром голова раскалывалась, как после попойки, ей было стыдно за то, что произошло вечером, потому что это был первый грубый сбой рассудка: ведь это не был сон в обычном понимании, поскольку в осознанном состоянии человек всегда может определить, снились ему сны или нет. А Юдит не могла. Такого с ней еще не случалось.

В магазине она доверительно поделилась своими переживаниями с ученицей. Бьянка восприняла историю невозмутимо: я всегда слышу голоса, в основном моей матери, а у нее голос — дай боже, какой пронзительный. — Бьянка, только честно, со мной что-то не так? Вы вправду хотите по-честному? Юдит: да, пожалуйста. Бьянка: ладно, начальница. Вы дерьмово выглядите. Юдит: спасибо, весьма обнадеживающе! А что ты подразумеваешь под «дерьмово»? Бьянка: вы как бы тень от себя. С каждым днем худее и бледнее. Дрожите. Не одеваетесь круто, как раньше. А посмотрите на свою прическу, она же немодная! Грызете ногти, если в магазин не заглядывают покупатели. Может, вам пора взять отпуск? Или завести солидного любовника, который бы отвлекал от тяжелых мыслей? У меня как раз такое происходит. Тут все заботы забудешь. Ну, или хотя бы купить новые сапоги. Когда дела не идут, надо обязательно купить что-нибудь крутое.

— Знаешь, отчего я схожу с ума? — спросила Юдит.

— Ханнес? — попробовала угадать Бьянка.

Юдит: оттого, что он не звонит и не объявляется. Бьянка: может, он нашел другую. Это выводит из себя, даже когда от человека ничего не нужно. Юдит: Бьянка, у него нет никого, я чувствую. Бьянка: ну так радуйтесь, что он оставил вас в покое! — В том-то и дело, что он меня не оставил в покое. Он меня захватил и блокирует. Я ощущаю его не просто поблизости, но уже внутри.

— Хм-м, — отреагировала Бьянка и постучала указательным пальцем по виску.

Не часто увидишь, чтобы Бьянка над чем-то глубоко раздумывала.

— А знаете что, госпожа начальница? Пойдемте-ка вместе покупать сапоги!

9 фаза

1

Октябрь выдался безветренным, природа растворялась в мучнисто-золотистом свете, из-за которого предметы отбрасывали тяжелые длинные тени. Утро начиналось в приглушенном освещении, ночи становились длиннее. Лукас регулярно звонил, интересовался самочувствием Юдит. Если бы она сказала ему всю правду, то он наверняка прилетел бы в Вену для поддержки, что он, впрочем, делал всегда. Для нее желаннее всего было бы, если бы они часами обнимались и каждый раз, просыпаясь утром, она чувствовала бы его руку в своих волосах, чтобы серийные ночные кошмары так и оставались в тайниках ее головы. Но у Лукаса имелась «семья», о чем в последнее время он деликатно ей напоминал. Но что он мог противопоставить Ханнесу — этому призраку? Юдит убедительно доказывала, что у нее все хорошо, она чувствует, как медленно пробуждаются ее жизненные силы, она начала подыскивать себе партнера по Интернету, и флирт с ним доставляет ей удовольствие.

— Отлично, Юди, ты меня успокоила! — говорил в таких случаях Лукас.

Ее немного обижало, что он, не скрывая, довольствовался лишь успокоением и для этого требовалось совсем немного. При этом Юдит была уверена, что может на него рассчитывать, если в какой-то момент ей не удастся успокоить его отговорками. Осознание этого приносило спокойствие и ей самой.

Естественно, никакого партнера Юдит не подыскивала, и тем более через эту интернет-биржу любовников, где утомленные монотонными буднями похотливые обыватели, прикидываясь остроумными соблазнителями, кропают сластолюбивыми ручонками свои сочинения. Однако вечером в первую пятницу месяца, когда все тени исчезли в надвигающихся сумерках, Юдит неожиданно действительно познакомилась с одним человеком. После закрытия магазина они с Ниной, которая среди мужчин прослыла несчастной дочерью «королевы Дома музыки» на Танненгассе, ненадолго заскочили в кафе «Вундерлих». Час за часом заказывали по последней — то вино, то воду, то апероль. Ради последнего, самого последнего стаканчика они перебрались в бар «Ойген», который освещался свечами и где любили встречаться гимназисты на первые нежные свидания. И все же, несмотря на полумрак, Юдит поглядывала по сторонам, отвлекаясь от разговора, и обнаружила, что за ней должен сидеть настоящий мужчина. В какой-то момент она даже обернулась. Это было одно из тех мгновений, когда две пары глаз, едва встретившись, решают общее будущее, и не важно, перейдет ли это будущее в прошлое уже на следующий день.

Его звали Крис, он походил на древнего римлянина, на ожившую бронзовую фигуру Донателло. Ему было двадцать семь лет. Он увлекался друзьями, футболом, рыбалкой и женщинами ровно в указанном порядке, причем, — как показал заочный диагноз, — последними исключительно во множественном числе и всегда мимолетно. Таким образом, Крис представлял собой полную противоположность Ханнесу. По этой же причине Юдит записала адрес электронной почты, и через пару дней они договорились встретиться в том же кафе, разумеется, без друзей — любителей рыбалки и блаженной Нины.

Он сразу поцеловал Юдит, сэкономив обоим утомительные приготовления к тому, что уже было делом решенным. В следующие часы Крис уже держал ее руку в своей, разумеется с ее позволения, а Юдит наслаждалась любвеобильными историями из его жизни, в которой по большому счету еще ничего не произошло и где съевший удочку крупный окунь считался одним из коварнейших явлений.

Когда он захотел узнать побольше о Юдит и о ее вероятных тяжелых отношениях — о чем нетрудно было догадаться по ее внешнему виду, — наступил идеальный момент для выбора — к кому ехать. Но только теоретически, потому что практически было ясно, что Крис проводит Юдит до дома.

— Мне так безумно хорошо с тобой, я от тебя просто млею, сладкий, — шептала она ему на ухо, пока они ждали лифт.

Да, впервые за долгое время Юдит была счастлива, и это счастье не омрачалось страхом. В этот день тени, наконец, ее больше не преследовали. Ей почти хотелось, чтобы он увидел ее такой — самодостаточной, самоуверенной, независимой.

Дома тоже все протекало на удивление профессионально и непринужденно, будто они с Крисом давно были сплоченной парой. Юдит заботилась о красном вине, приглушенном освещении и подобающем к случаю покрывале для дивана. Крис тут же подобрал подходящий диск с музыкой, отрегулировал громкость, долго и весело плескался в душе, а когда вышел, то расстегнул рубашку, обнажив аппетитную часть тела. Бедняжка Нина! К счастью, он принадлежал к симпатичной группе людей, которые раздеваются сами в противоположность тем, кто предпочитает, чтобы их раздевали другие. Когда один человек раздевает другого, он долго возится с пуговицами и дергает за «молнии», так же долго и безуспешно пытается стянуть узкие юбки или брюки, и нередко случается, что возбуждение исчезает быстрее, чем он успевает справиться со своей задачей.

Они больше ни о чем не говорили, а только дышали. Крис не стал тратить лишнее время на изучение ее тела, но накрыл покрывалом и стал ласкать и целовать с ног до головы, пока Юдит не закрыла глаза и не отдалась самому прекрасному чувству, какого не испытывала многие месяцы. Пусть когда-нибудь в кругу друзей, любителей рыбалки, Крис назовет это всего лишь «по-настоящему хорошим сексом». Для Юдит это было переживание абсолютной защищенности и еще — потока тепла, проникшего до самых глубинных скованных шоком клеток мозга.

2

Звонок в дверь за несколько секунд свел на нет всю восстановительную работу последних дней и вернул Юдит в прежнее состояние. Всего три сигнала, но они трижды попали в самое сердце. Крис встал и стыдливо улыбнулся, как мальчишка, застигнутый старшим братом за курением гашиша.

— У тебя такие пуританские соседи, что не выносят определенных звуков? — пошутил он.

Она отвернулась, чтобы не видеть его застывшего лица.

— Не знаю, я едва с ними знакома, — ответила Юдит. — Шумы? Разве мы шумели? Мы вели себя тихо, — прошептала она, надеясь скрыть дрожь в голосе. — Крис, ты мог бы подойти к двери и посмотреть? Только не открывай. Спроси, кто там.

Крис казался совершенно сбитым с толку: не лучше ли будет, если ты сама… ты же здесь живешь. А может, просто проигнорируем? Юдит: пожалуйста, Крис, только спроси. Он: а если это твой приятель? Она: в это время ко мне приятели не ходят, по крайней мере, не стоят под дверью и не звонят, как на пожаре.

Юдит слышала скрип пола под его подошвами, закрылась с головой под покрывалом и ждала, что последует дальше.

— Там никого нет, — доложил Крис скучающим тоном. — Наверняка сосед. — Он снова залез под покрывало и прижался к Юдит.

Теперь Крис ощущал себя древнеримской бронзовой статуей. Ей стало холодно. Юдит задержала его скользящую ладонь на бедре и спросила, не хочет ли он в порядке исключения остаться на ночь. Это было сказано в таком горьком настроении, что в самой меньшей степени подразумевало эротическое приключение, и данное обстоятельство, естественно, от него не укрылось.