Жоржи Амаду - Габриэла, корица и гвоздика Страница 21

Впрочем, несмотря на всю свою власть, он в последнее время почувствовал, что его безоговорочный престиж, сила его слов, становившихся законом, были несколько поколеблены. Нет, не оппозицией, не этим я беспринципными людьми. Но город и вся зона какао росла и развивалась, и власть над ними вот-вот, казалось, выскользнет из его ослабевших в последнее время рук. Не собственные ли внуки выступили против него, когда он побудил префектуру отказать клубу "Прогресс" в ссуде? А газета Кловиса Косты, разве не осмелилась она обсуждать проблему открытия гимназии? Раз он слышал, как его внучки сказали: "Наш дед - ретроград!"

Он терпимо относился к кабаре, публичным домам, к безудержным ночным оргиям Ильеуса. Мужчинам это нужно, он сам был молодым. Но он не понимал, зачем эти клубы для юношей и девушек, где они болтают допоздна и танцуют эти новые танцы, в которых даже замужние женщины кружатся в объятиях посторонних мужчин. Какое бесстыдство! Жена должна жить взаперти, заботясь о детях и семейном очаге, Девушка в ожидании мужа должна учиться шить, играть на пианино, распоряжаться на кухне. И все же он не смог воспрепятствовать основанию клуба, как ни старался.

Этот Мундиньо Фалкан, прибывший из Рио, избегал его, он не приходил к нему ни с визитами, ни за советом, он все решал самостоятельно и делал, что хотел. Полковник смутно чувствовал в экспортере врага, который доставит ему немало неприятностей. Внешне они поддерживали отличные отношения. Когда они встречались - что случалось редко, - то обменивались вежливыми фразами, дружественными заверениями, предлагали друг другу помощь. Но этот Мундиньо начал всюду совать нос, его окружало все больше людей, он говорил о жизни и прогрессе Ильеуса, как будто это было его личным делом, входило в его компетенцию, как будто он имел здесь какую-то власть. Мундиньо происходил из семьи, привыкшей распоряжаться на юге страны, его братья обладали и весом в обществе, и средствами. Полковник Рамиро для него будто не существовал. Разве не этим объясняется поступок Мундиньо, решившего проложить проспект вдоль берега моря? Он неожиданно появился в префектуре как владелец прибрежных земельных участков с уже готовыми планами и чертежами.

Насиб сообщил Рамиро Бастосу самые свежие новости, полковник уже знал, что пароход "Ита" сел на мель.

– Мундиньо Фалкан прибыл на нем. Говорит, что дело с расчисткой мели...

– Чужак... - прервал его полковник. - Какого дьявола он заявился в Ильеус, что ему тут нужно? - Он говорил суровым голосом человека, который в прошлом поджигал фазенды, совершал налеты на поселки, безжалостно уничтожал людей. Насиб вздрогнул.

– Чужак...

Как будто Ильеус не был краем чужеземцев, прибывших с разных концов света. Но Мундиньо отличался от всех остальных. Другие держались скромно, сразу же покорялись власти Бастосов, их желания не шли дальше того, чтобы заработать побольше денег, обосноваться, поскорее приступить к освоению леса. Они не претендовали на заботы о "прогрессе города и района", не брались решать, что нужно Ильеусу. Несколько месяцев назад к полковнику Рамиро Бастосу обратился владелец одного ильеусского еженедельника Кловис Коста. Он задумал организовать компанию для издания ежедневной газеты. Кловис Коста уже присмотрел машины в Баие, теперь ему нужны были деньги.

Он пустился в пространные объяснения: ежедневная газета будет означать новый шаг в прогрессе Ильеуса, ни один провинциальный город штата еще не издает своей газеты. Журналист рассчитывал получить деньги у фазендейро, все они стали бы его компаньонами в органе, защищающем интересы какаовой зоны. Рамиро Бастосу идея не понравилась. От кого или от чего станет защищать этот орган? Кто угрожает Ильеусу?

Уж не правительство ли? Оппозиция была слишком легковесной, она не заслуживала внимания. Ежедневная газета показалась полковнику чрезмерной роскошью. Если у него попросят денег на что-либо иное, он готов их дать. Но только не на ежедневную газету...

Кловис вышел расстроенный, он пожаловался Тонико Бастосу, второму сыну полковника, городскому нотариусу. Он мог бы получить немного денег у некоторых фазендейро. Но отказ Рамиро означал отказ большинства. Обратись он к ним, они, без сомнения, спросили бы:

– А полковник Рамиро сколько дал?

Полковник больше не думал об этом деле. Издание ежедневной газеты представляло собой известную опасность. Достаточно будет в один прекрасный день не удовлетворить какую-либо просьбу Кловиса - и газета объединится с оппозицией, станет вмешиваться в муниципальные дела, производить расследования, чернить репутацию уважаемых людей. Своим отказом полковник Рамиро раз навсегда похоронил эту затею.

Так он и сказал Тонико, когда тот пришел к нему вечером обсудить дела и передал жалобу Кловиса:

– Тебе нужна ежедневная газета? Ну и мне не нужна. А следовательно, и Ильеусу тоже. - И он заговорил о другом.

Каково же было удивление полковника, когда некоторое время спустя он увидел на рекламных щитах и на стенах домов объявления о предстоящем выходе газеты. Он вызвал Тонико.

– Значит, газета все же выходит?

– Какая? Кловиса?

– Да. Уже расклеены объявления, что скоро она появится.

– Машины уже прибыли и устанавливаются.

– Как же так? Ведь я отказал ему в поддержке. Где же он нашел деньги? В Бане?

– Нет, отец, здесь. Их дал Мундиньо Фалкан...

А кто вдохновил основание клуба "Прогресс", кто дал деньги молодежи торговых предприятий на организацию футбольных клубов? Тень Мундиньо Фалкана простиралась всюду. Его имя звучало в ушах полковника все настойчивее. Вот и сейчас араб Насиб рассказывал о нем, что по приезде он объявил о скором прибытии инженеров из министерства путей сообщения для изучения вопроса об углублении фарватера. Кто его просил вызывать инженеров, кто дал ему право решать городские дела?

– А кто его просил? - резко повернулся старик к Насибу, будто тот отвечал за поступки Мундиньо.

– Этого уж я не знаю... За что купил, за то продаю...

Яркие цветы в саду сверкали в лучах великолепного солнца, птицы пели на деревьях. Полковник нахмурился, а Насиб не решался распрощаться. Старик был рассержен, но неожиданно снова заговорил. Если они думают, что он выбыл из игры, то ошибаются. Он еще не умер, и у него еще есть силы. Они хотят бороться?

Что ж, он будет бороться, ведь этим он занимался всю жизнь. Как он создавал свои плантации, устанавливал границы своих огромных фазенд, обеспечивал свое могущество? Ведь он не унаследовал все это от родителей, не рос под крылышком братьев в столичных городах, как этот Мундиньо Фалкан... Как он расправлялся со своими политическими противниками? Он уходил в леса с парабеллумом в руке во главе своих жагунсо. Любой ильеусец постарше может об этом рассказать. Еще у всех на памяти его дела. Мундиньо Фалкан делает большую ошибку, он не знает истории Ильеуса, лучше бы справился сначала... Полковник постукивал палкой по бетону тротуара. Насиб слушал молча.

Вежливый голос учителя Жозуэ прервал Рамиро Бастоса:

– Добрый день, полковник. Греетесь на солнышке?

Полковник улыбнулся и протянул руку.

– Да вот, беседую с милейшим Насибом. Подсаживайтесь. - Он подвинулся, давая место учителю. - В моем возрасте только и остается, что греться на солнышке...

– Ну, положим, полковник, немногие юноши могут тягаться с вами.

– Я и говорил как раз Насибу, что меня еще рано хоронить. Хотя есть люди, которые считают, что моя песенка спета...

– Этого никто не думает, полковник, - сказал Насиб.

Рамиро Бастос переменил тему, спросив Жозуэ:

– Как дела в колледже доктора Эпоха? - Жозуэ был преподавателем и заместителем директора колледжа.

– Хорошо, очень хорошо. Колледж приравнен к государственным учебным заведениям. Теперь в Ильеусе есть своя государственная гимназия. Это очень важно.

– Уже приравнен? А я не знал... Губернатор сообщил мне, что это будет оформлено только в начале года. Министр не мог сделать этого раньше, поскольку подобный акт не совсем законен. Я очень интересовался данным вопросом.

– Вы правы, полковник, оформление официального статута производится, как правило, в начале года, до того, как начнутся занятия. Но Эпох попросил Мундиньо Фалкана, когда тот уезжал в Рио...

– А!

– ...и тот добился, чтобы в министерстве сделали исключение. Уже в этом году на экзамены в колледж прибудет федеральный инспектор. Это очень важно для Ильеуса...

– Без сомнения... Без сомнения...

Молодой преподаватель продолжал говорить, Насиб воспользовался этим, чтобы попрощаться, полковник его не слышал. Мысли Рамиро Бастоса витали далеко. Что, черт возьми, делает в Баие его сын Алфредо? Депутат палаты штата, который имеет доступ в губернаторский дворец и может в любое время запросто беседовать с губернатором, что ж он там, черт возьми, делает? Разве он, Бастос, не велел ему хлопотать о расширении прав колледжа? Если бы губернатор под нажимом Алфредо по-настоящему заинтересовался этим делом, то Энох и город были бы обязаны реорганизацией ему, Бастосу, и никому больше. Он, Рамиро, за последнее время почти не ездил в Баию на заседания сената, он плохо переносил дорогу. И вот результат: его ходатайства перед правительством валяются в министерствах, проходят обычный бюрократический путь, тогда как... Колледж наверняка получит права государственного учебного заведения в начале года - губернатор сообщил ему это так, будто без задержки удовлетворил его ходатайство. И он, Рамиро, остался доволен, передал эту новость Эноху, подчеркнув готовность, с которой правительство удовлетворило его просьбу.