Ольга Карпович - Семейная тайна Страница 21

Новиков говорил уверенно.

В его движениях чувствовалась сила, чуть притупленная скрытым напряжением. Поседевшие короткие волосы отливали серебром под солнечными лучами. И Саша отчего-то с грустью подумала, что теперь он стал улыбаться реже, чем в юности. А ведь улыбка так освещает его лицо и глаза делает такими глубокими и лучистыми…

Расписывая чиновникам, что нового было сделано в санатории за последние годы, он отзывался о директоре Воронцове с исключительным уважением. Прямо-таки превозносил его заслуги. Александра помнила, что обещала матери постараться выяснить скрытые мотивы Новикова. Но пока в речи его ни разу не прозвучало ничего предосудительного – такого, что мать могла бы принять за интриги против отца. С другой стороны, Саша прекрасно отдавала себе отчет, что Лидия Сергеевна со своими параноидальными идеями смогла бы найти негативный подтекст в любой, самой невинной фразе Андрея.

Будучи юристом, Александра неплохо разбиралась в людях и привыкла доверять своей интуиции. Сейчас она подсказывала ей, что все страхи матери абсолютно беспочвенны. Не создавалось ни малейшего ощущения, что Новиков копает под нынешнего директора, стремясь занять его место. Но ведь зачем-то он пригласил этих людей именно сейчас, когда отец без сознания…

К тому же могла ли она, однажды уже так сильно обманувшаяся в этом человеке, быть уверена, что может судить о нем правильно? Возможно, в случае с Андреем ее интуиция просто не работала?

Ответа на этот вопрос Саша не знала.

– Послушайте, Андрей Павлович, – лысый с утиным носом как-то брезгливо скривил губы. – Нам известно, что в девяносто втором году трудами Воронцова санаторий был частично переведен на самоокупаемость. С этого момента на «Владимирское» несколько раз выделялись крупные государственные дотации. Могли бы вы предоставить документы, объясняющие, куда именно и как пошли эти средства?

– Разумеется, все документы в порядке. Мы можем пройти в архив, там сохранены все копии, накладные… – начал объяснять Андрей.

Сашу отчего-то до черных мушек в глазах взбесил этот лысый чиновник. Омерзительная рожа, рубашка с засаленным воротом. Да на что он, собственно говоря, намекает? На то, что Алексей Михайлович воровал выделенные государством деньги? Это ее-то отец?!

Конечно, человеком он был тяжелым, вспыльчивым, властным, но о его кристальной честности и преданности своему детищу – «Владимирскому» – можно было бы легенды слагать!

– Послушайте, уважаемый, – вмешалась она. – Я как юрист готова прямо сейчас проконсультировать вас по всем документам, касающимся государственных дотаций, поступавших в санаторий за последние годы. Если вы сочтете необходимым, я могу подготовить для вас специальный отчет, детально отражающий всю деятельность «Владимирского»…

– А вы, собственно, кто будете? – заморгал, смутившись от такого натиска, лысый.

Саша вынула из сумочки визитку и вручила ее лысому:

– Александра Воронцова, корпорация «Ричардс и Тейлор», Чикаго, партнер.

– Ну, хорошо, хорошо, – отступил лысый. – Собственно говоря, нет никакой спешки. Конечно, документы мы посмотрим…

А Андрей, вдруг оказавшись рядом с Сашей, незаметно протянул руку и благодарно сжал ладонью ее пальцы. От этого мимолетного прикосновения ей стало жарко, и кровь тяжело застучала в висках.

Александра не знала, правильно ли сделала, что вмешалась в разговор. Возможно, она, сама того не понимая, подыграла Андрею в каких-то его тайных планах, или наоборот…

Так или иначе – годами выпестованная выдержка на этот раз изменила ей, но она отчего-то не чувствовала ни малейших сожалений.

Экскурсия продолжалась еще несколько часов.

Гости осмотрели корпуса санатория, лаборатории, отделение спортивной медицины с бассейном и тренажерами, побеседовали с некоторыми пациентами. Затем Андрей угощал их обедом, приготовленным в столовой санатория.

Александра несколько раз порывалась уйти, но каждый раз ловила на себе мягкий взгляд Андрея, просивший ее остаться. И почему-то соглашалась, следовала дальше вместе со всей процессией.

Лишь ближе к вечеру чиновники наконец отбыли, кажется, довольные всем, что увидели. Лысый долго жал Андрею руку, приговаривая:

– Что ж, на мой взгляд, у вас тут все просто образцово работает. Лично я не вижу никаких причин, чтобы… Впрочем, я не могу решать подобные вопросы в одиночку. Но на мое положительное мнение вы можете рассчитывать.

Что бы ни значили эти слова, у Андрея они вызвали наконец ту самую, словно освещавшую лицо изнутри, улыбку.

И Саша с удивлением осознала, как она по ней соскучилась.

– Пойдем, провожу тебя немного, – предложил Андрей, когда гости уехали.

Они медленно побрели по обсаженной высокими елками аллее, ведущей от административного корпуса к воротам.

– Тебе понравилось? – спросил Андрей, искоса поглядывая на Сашу.

– Впечатляет, – кивнула она. – Здесь действительно многое изменилось. А ты был очень убедителен. – Она пристально взглянула на Андрея. – Сразу видно, что ты по-настоящему увлечен своим делом. Знаешь, мне теперь стало понятнее, почему ты когда-то сделал такой выбор. Действительно, когда приходится выбирать между делом твоей жизни и отношениями, решение кажется очевидным…

Андрей нахмурился:

– Я опять тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду? Какой выбор я сделал?

– Боже, Андрей, перестань, – через силу усмехнулась Александра. – Я говорю о том, что двадцать лет назад ты выбрал отказаться от… нас, но остаться в санатории. Тогда мне казалось, что ты поступил как беспринципный карьерист, а теперь я понимаю, что…

– Постой! – резко оборвал ее Андрей.

Он схватил ее за запястье, заставляя остановиться, резко развернул к себе, всматриваясь в ее глаза:

– Я никогда – слышишь ты? – никогда не отказывался от нас. Это ты решила остаться в Америке и порвала со мной!

Они стояли посреди главной аллеи, тяжело дыша, напряженно глядя друг другу в глаза.

Мимо то и дело сновали люди – персонал санатория, пациенты из тех, кому разрешалось выходить на улицу, навещающие…

Александра ловила на себе любопытные взгляды – еще бы: всем, конечно, было чертовски интересно, с какой это посторонней бабой выясняет отношения главврач «Владимирского»?! Разведенный, одинокий, положительный, он, наверно, слыл тут первейшим женихом, и внезапное появление Александры внесло сумятицу в стройные ряды заинтересованных в Новикове женщин.

До Саши донеслись сдавленные смешки и перешептывания, но она не обратила на них внимания. Все это сейчас не имело значения, потому что Андрей произнес нечто такое, что переворачивало с ног на голову все ее представление о прошлом.

– Зачем ты врешь? – сдавленным шепотом произнесла она.

Андрей коротко оглянулся по сторонам, тоже заметив нездоровый интерес окружающих к их паре, потом дернул Сашу за руку:

– Пошли! Надо поговорить!

Он тащил ее за собой через идеально подстриженный газон, пригибая голову, пробирался под разросшимися липами, несся на всех парах мимо цветущих кустов шиповника. Саша дважды оступилась – ее строгие черные туфли совершенно не подходили для подобного бега с препятствиями!

Андрей увлек ее за собой в самый отдаленный угол парка, и вскоре она поняла, куда он ее ведет.

Новиков втащил ее за собой в старую, полуразрушенную беседку.

Здесь не было ни души. Лишь нагретый за долгий летний день воздух, казалось, густо струился в пространстве. Да оглушительно стрекотал кузнечик где-то в траве…

– Я никогда не отказывался от нас, слышишь ты или нет? – повторил Андрей, начиная с того же места, где они остановились. – Никогда! Не знаю, что ты себе надумала…

– Ты лжешь! – почти спокойно констатировала она.

За время, потребовавшееся им, чтобы дойти до беседки, ей удалось хоть немного взять себя в руки.

– И я не понимаю, зачем… Ведь прошло уже столько лет, и все это не имеет никакого значения. Нам обоим известно, что мой отец тогда пригрозил тебе выставить тебя из санатория, если ты не откажешься от наших отношений, и ты…

– Чушь! – вдруг яростно выкрикнул Андрей и обрушил тяжелый кулак на шаткие перила. Из-под деревянной окантовки посыпалась на пол какая-то прелая труха. – Кому это известно? Может быть, тебе? Лично я впервые об этом слышу. Я даже не видел твоего отца в тот вечер.

Саша в смятении шагнула назад, оступилась и рухнула на скамейку.

– Как? – сдавленным голосом произнесла она. – Но ты же сказал, что говорил с моими родителями…

– Этого я и не отрицаю, – раздраженно подтвердил Андрей. – Если быть точным, не с родителями, а с матерью. В тот вечер она позвонила мне в общежитие, на вахту, попросила, чтобы я срочно приехал. Я думал, что-то с Алексеем Михайловичем, раз он не звонит сам, и примчался, как только смог. Твоя мать уже ждала меня на платформе, ходила туда-сюда. И я понял, что случилось что-то на самом деле ужасное – в жизни не видел, чтобы Лидия Сергеевна находилась на улице одна в такой поздний час. Она поблагодарила меня за то, что приехал, и рассказала все. Про Америку. Про то, что через неделю у тебя самолет, что ты мечтала об этой поездке многие годы, старалась, работала ради этого. Что ты очень хочешь лететь, но боишься, что я не смогу тебя понять, разочаруюсь, брошу… Я совершенно охренел от всего этого. Я же ничего не знал, для меня эта Америка была как обу-хом по голове. Твоя мать… Она утешала меня, просила не сердиться на тебя: ты, мол, слишком боялась мне сказать. Она сказала тогда: «Андрей, я полагаюсь на тебя. Если ты по-настоящему ее любишь, ты должен ее поддержать, успокоить, сказать, что, когда она уедет, все между вами останется по-прежнему. Ты будешь ждать ее столько, сколько потребуется. Она, конечно, будет протестовать, уверять тебя, что не хочет ехать. Но мы же с тобой знаем, как на самом деле обстоят дела. Она мечтала об этой поездке всю жизнь, и, если сейчас откажется, пожертвует ею ради тебя, она никогда потом не простит ни тебя, ни себя. Андрей, вы ведь только начинаете жизнь, а эта поездка будет всегда стоять между вами. Не допусти этого. Пускай она едет – в конце концов, это всего два года, вы все еще наверстаете!»