Анастасия Заворотнюк - Начало Страница 21

Полищук привозили на съемки, и она все время тихо лежала в своей гримерке, которую ей наконец-то выделили (очень своевременно, как обычно это у нас делается) на диване. Она медленно шла на съемочную площадку, это было едва заметно, но любые движения ей давались с трудом и наверняка с болью – об этом даже сейчас страшно думать. Но когда режиссер давал команду «мотор», она преображалась – оживала, загоралась. Даже в этой страшной болезни у нее откуда-то брались силы, и она заряжала ими всех окружающих. Но после команды «стоп» она снова обмякала и медленно шла к себе в гримерку. Как-то раз я пришла к ней и хотела обнять ее, расцеловать, но она мне сказала: «Настя, пожалуйста. Мне нельзя… Микробы…» Иммунитета не было вообще никакого, ее мог убить поцелуй, малейшая бактерия. И я села на пол возле нее, взяла ее руку, которая свисала с дивана – такая красивая, тонкая рука с длинными-предлинными пальцами. И я плакала и целовала эту руку. И это все, что я могла сделать, не причиняя ей вреда.

Однажды ей стало так плохо, что со съемок муж Сергей унес ее на руках. Мы поняли, что она уже может не вернуться, но до самого конца не переписывали сценарии, оставляя там ее роль. Мы ждали ее каждый день не теряя надежды. И вот свершилось чудо – она пришла, чтобы сняться в последней серии. В серии «Свадьба». Ну как она могла не прийти – ведь ее «доча Вика» замуж выходит! Это всех нас так тронуло, что слезы сами навернулись на глаза. Это была ее последняя работа, и я могу только догадываться, что ей пришлось перетерпеть, чтобы сделать этот последний в ее творческой карьере шаг.

После этого мы с ней виделись только один, последний раз. Я приехала к ней в больницу. Она была худая, совершенно лысая, с прозрачной, пергаментной кожей. Но она была такая красивая! Невероятная женщина. Богиня. И она так спокойно разговаривала, так отстраненно, как будто была уже немного не здесь. При этом она не прекращала шутить, она не сдавала свои позиции. Рассказывала, как она шла с Сергеем под руку по больничному коридору, они спускались с лестницы… «Ну, у меня же ноги-то – не очень, ты же знаешь – отнимаются. Ну вот. И я, конечно, в них запуталась, споткнулась. Но я же не могу одна – я же должна увлечь за собой все, что рядом. В общем, мы с Сергеем грохнулись», – и смеется, заливается. Это было так печально, так пронзительно больно и в то же время так прекрасно. У нее невероятно красивая душа. Я не могу найти правильных слов, чтобы передать и малую толику всего того, что я про нее знаю. Но я очень надеюсь на благосклонность читателя и на воображение, которое само нарисует вам Любу Полищук такой, какой она была и в жизни, и на экране.

15

Ситуация складывалась следующим образом: где-то на восьмом месяце съемок «Няни», когда в успехе предприятия уже никто не сомневался, посыпались предложения о ведении шоу и передач. Телеканал СТС предложил мне вести программу «Хорошие песни». Так как у меня не было ни малейшего опыта ведения шоу, то естественно, и ни малейшего желания ввязываться во что-то новое, не оправившись от съемок сериала. Я отказалась. Но, как довольно скоро выяснилось, моего отказа было недостаточно. Да, на меня в мягкой форме, но скажем так – все-таки оказывалось некоторое давление со стороны руководства канала. Безусловно, они дали мне шанс, который позволил мне возродиться в качестве актрисы, и теперь они ждали от меня ответного шага доброй воли – это как бы между строк подразумевалось в наших отношениях. Поэтому просто так я отказаться вроде бы и не могла. Но мне очень не хотелось вести это шоу, равно как и любое другое – я слабо представляла себя в этом амплуа, ведь это совершенно другая история. Мне казалось, что это не мое, да и вообще-то на тот момент это было действительно так. Правильно это, неправильно – в любом случае, я считала, что имею право на отказ. Мы вели бесконечные переговоры, я понимала, что у меня не хватает опыта и закалки, чтобы не наломать дров. Мне было сложно разобраться во всем этом: куда, как и почему? Мне не хотелось закончить карьеру на самой ее заре, не хотелось «убить» свой образ, не хотелось терять завоеванные позиции. Я понимала, что сейчас надо быть предельно осторожной. Мне не хотелось уходить в шоу-бизнес, потому что не секрет, что драматические актеры скептически относятся к нашему шоу-бизнесу по понятным причинам. Не хочу никого ругать, скажу только одно: когда я посмотрела концерт Мадонны, я несколько дней не могла прийти в себя, без преувеличений. Я была просто убита наповал. Это как?! Что это такое?! Как она одета! Как танцует! Что за декорации! Как это у нее все пропадают-появляются?! И вообще – что это было: волшебство или массовая галлюцинация? У нее такая сценография! Не может быть. Я в шоке была.

Конечно, после этого добровольно записаться к «нашим» было достаточно сложно. К тому же в нашем шоу-бизнесе никто не привык к тому, что артист может сказать слово «нет». Это большая честь – ведение шоу. Это же так почетно, это же так выгодно, это же ротация какая – тебя вся страна увидит и не раз. В общем, ситуация была непростая. И как раз рядом со мной оказался Сергей Жигунов – естественно, мы работали на одном проекте, постоянно что-то обсуждали, много говорили, я с ним советовалась. И в какой-то момент таких активных консультаций он сказал:

– Ты самостоятельно не в состоянии провести эти переговоры.

И он был прав – это было очевидно. Я, на тот момент – практически новорожденная, не могла провести переговоров в свою пользу с настоящими воротилами шоу-бизнеса. Уровень людей, с которыми нужно было общаться, был достаточно высок. А рисковала я многим – своей только начавшейся успешной карьерой. И не то чтобы я пасовала перед этим, нет. Но нужно было соблюдать максимальную осторожность. Я не имела права на ошибку. И совершенно естественным образом часть переговоров легла на Сергея. Я хотела, чтобы он был моим агентом – к этому моменту мы столько всего пережили на съемках «Няни», что уже не были чужими людьми – мы дружили. Сергей тоже был не против – он видел в этом не только дружескую поддержку со своей стороны, он понимал, что это сотрудничество может быть взаимовыгодным. И был абсолютно прав, потому что нельзя не радоваться работе, если она помимо удовлетворения приносит еще и ощутимую финансовую выгоду.

Мы постоянно обсуждали истории и карьеры разных знаменитостей, рассматривали их ситуации, словно это было такое наглядное пособие – как надо и как не надо. Мы бесконечно говорили. Ему было интересно, мне было интересно, никаких сверхусилий уже не нужно было прилагать – работа приходила сама, предложения сыпались, как из рога изобилия, а нам было нужно только умело лавировать «на фоне стальных кораблей», как пел Миронов. На что-то я соглашалась, на что-то – нет. Вообще, мы с Жигуновым были не одни – мои предложения и контракты обсуждала вся наша съемочная группа. Но это, конечно, не значит, что я была такая важная, что все носились со мной как с писаной торбой. Просто всем было интересно наблюдать за моим ростом, который на тот момент по скорости был близок к скорости роста бамбука. Мы сидели все вместе и ломали голову. И вот в какой-то момент я подписала бумаги – заключила контракт с телеканалом СТС, и это был настоящий компромисс. Компромисс в том смысле, что мне не очень нравилась идея ведения шоу. А особенно – мне не нравились тексты подводок, вот эта вот прямая речь, которая должна была стать моей. Местами она было просто чудовищной. И потом, были моменты, где я конкретно «напарывалась» на те слова, которые были в распечатках – а получала я их во время записи программы. Приносят записку: прочитай. Зал – четыре тысячи человек, очень много детей маленьких. И вот звонок знаменитости – связываемся с Борисом Моисеевым. И я читаю: «Не могли бы вы заморозить свою сперму, чтобы…» И все. У меня темнеет в глазах. Я понимаю, что я сейчас умру. И перед Моисеевым как-то не очень удобно, а уж перед аудиторией – и подавно. Они же думают, что это моя инициатива, что это я осознанно сказала. Ужас! Потом я сделала паузу в съемках и извинилась перед теми зрителями, кто пришел, потому что мне было очень стыдно. И с тех пор я перед съемками всегда правила тексты, стараясь вымарать оттуда пошлости вроде этой. Мне кажется, никто не хотел видеть меня в моем естественном образе Насти Заворотнюк. Руководство канала, наверное, все-таки хотело оставить меня в удобном образе Вики Прудковской. А для меня было очевидно, что оставаться в образе Вики – это настоящее самоубийство. Этот юмор – он все-таки не мой. Простите, конечно, но я, Настя, чувствую себя более тонкой, чем моя смешная, но все-таки абсолютно противоположная мне по духу героиня. А между прочим споры шли даже о том, как меня называть! И мне было нужно найти некую золотую середину между собой настоящей, которую никто не знал, и собой воображаемой, которую знала вся страна. Путаница была бесконечная. До какого-то момента этот было забавно, потом это уже напрягало. Утешало только одно – сумма прописью, указанная в контракте. Для меня это была некая сатисфакция. И, надеюсь, я не разорила канал.