Борис Васильев - Не стреляйте белых лебедей Страница 21

- Ладно, сам отвезу, - сказал Вася. - Достань-ка, Лидуха, плащи.

Лодку швыряло по волнам, но мотор выгребал легко, и Вася умело держал курс. Вода звонко хлестала в нос, брызги разлетались в воздухе: шли сквозь сплошную завесу. Плащи сразу намокли, коробом оседлав плечи. Вася радовался:

- Сила мотор, Трофимыч!…

Волны перекатывались через баржу, били в берег, "Волгаря" не было. Вася растерянно оглядывался:

- Куда же это Сергей подался?

Берег прятался в густой пелене дождя. Спросить было не у кого.

- Правь к "Быстрому"!…

"Быстрый" стоял в затишке за тяжелым корпусом плавучего крана. Подошли. Вася зачалил лодку за леер, Иван поднялся на палубу. Долго стучал в задраенную дверь рубки. Наконец она с лязгом приоткрылась - на пороге стоял сонный моторист.

- Иван Трофимыч?… - Он обалдело моргал, словно не веря глазам. - А "Волгарь" где?

- Не знаю, - сказал Иван. - У тебя хотел спросить…

- Это да! - удивился моторист. - Да он же в Юрьевец утром пошел. Я думал, вы повели… А тут люди болтают, что потоп в устье…

- Кто потоп?

- Да катер ваш. Может, врут.

- А ну, Петр, заводи "Быстрый". Где Антон Сергеич?

- Капитан на берегу, а завести не удастся, Иван Трофимыч. На ремонте стоим, головку с блока сняли, завтра перебирать…

Иван, не слушая, уже хромал по палубе. Слез в лодку, глянул ошалело:

- Несчастье, видать. Петр говорит, потоп, мол, катер. В устье потоп, на перекатах.

- Да что вы, Иван Трофимыч…

- Давай, Вася. Христом-богом прощу: давай туда сбегаем. На ремонте "Быстрый".

- Как же, Иван Трофимыч?… Это ж часов шесть ходу. И бензину не хватит.

- Люди ведь там, Вася! А бензину мы в Козловке достанем, на шестом "Гансе". У них бочка целая, сам на прошлой неделе возил. Надо ведь, Вася!

Гнали на максимальных оборотах. Теперь ветер дул в лицо, сек дождем: невозможно было смотреть. Вася щурился, отворачивал голову, теряя из виду нос лодки. Иван курил папиросу за папиросой. По мокрой спине барабанил дождь.

Так шли они часа полтора. Уже показались сквозь сплошную завесу дождя первые избы Козловки, когда раздался вдруг мокрый треск и лодку рвануло куда-то вверх. Взревел на мгновение выкинутый в воздух мотор, все стихло, и Иван очутился в воде. Вынырнул, ослепленный, оглушенный, не соображая, что произошло. Сапоги, мокрый плащ, одежда тянули вниз, волны накрывали с головой. Он увидел перед собой треугольную бревенчатую платформу бакена. Подплыл, загребая из последних сил, кое-как взобрался, вцепился в пляшущий на волнах бакен.

- Василий!…

Его рвало, бил кашель, выворачивало грудь. Передохнув, огляделся: ни лодки, ни весел, ни обломков. Только черный огромный топляк танцевал невдалеке на волнах, то показывая толстый комель, то вновь скрываясь под водой.

- Василий!… Василий!…

Вроде мелькнула в мутной бешеной круговерти белая Васина голова. Вроде плыл он размашистыми саженками к берегу, но, как ни всматривался Иван, толком разобрать ничего было нельзя. Вода, вода, одна вода была кругом, и то ли Васина голова, то ли просто пена мелькает на поверхности - понять невозможно.

Вот и все. И не цепляйся ты больше за мокрый холодный бакен задубелыми руками. Даже если стерпишь, если удержишься до случайной лодки, как посмотришь в глаза Лидухе? Как глянешь в глаза людям, капитан неизвестно где потопленного катера? Почему ты еще живой, когда злая вода таскает по дну Еленку и Васю?

Но, видно, жила в нем сила посильнее этих мыслей. Трясся в ознобе, стонал. А держался крепко, изо всех сил держался.

Сняли через час. Вася - в телогрейке с чужого плеча - с трудом разжал закостеневшие пальцы. Перетащили в лодку, силой открыли рот, влили спирту. Иван очухался, огляделся, спросил:

- Вася?… Живой?…

- Живой, Трофимыч, живой!… - смеялся Вася, - Не чаял вас на бакене найти. Кошку мужики захватили да багры. Там искать думали. Фельдшер вон по берегу бегает: откачивать вас собрался.

Двое мужиков из колхоза имени Первого мая, усмехаясь, покачивали головами. Они и радовались, что спасли человека, и осуждали Ивана, что полез в бурю на утлой лодчонке, словно неопытный горожанин.

- Лодку-то утопили. Жалко, а?…

- Топляк проглядел. А жалко - чего жалеть-то теперь? Главное, вы живы, Иван Трофимыч, а лодку наживем. И мотор достанем: мужики говорят, тут метра три глубина, не боле.

- Про катер мой не слыхал?

- На мель он сел, Трофимыч, - сказал один из мужиков. - Аккурат на перекате, что по левому берегу. Там они его, значит, и оставили, а сами до берега добрели и подались вроде в Ольховку.

- Все сошли?

- Слыхал, все.

- Ой, туда мне надо, мужики, - забеспокоился Иван.

- Водки тебе надо, - улыбнулся второй. - Выпить водки и залечь на печи под тулупом. А туда мы сами сходим. Вот затишеет чуток - и сходим…

Стихло только к утру. Колхозный катер вышел из Козловки с рассветом; Ивана не взяли, как он ни настаивал. Его еще бил озноб, он лежал в медпункте под двумя тулупами, и председатель колхоза ехать ему запретил.

"Волгарь" был залит водой. Еленка и Сергей с ночи дрожали в холодной рубке. Катер огруз, влез в песок, и спасателю сдернуть его не удалось. Надо было идти за подмогой, и капитан забрал Еленку с собой: Сергей наотрез отказался покинуть судно. Попросил только оставить курево.

"Волгарь" сдернули двумя катерами, да и то после того, как откачали воду. К полудню отбуксировали в затон, подвели к барже. Иван сам принял чалку, закрепил, молча полез в моторное отделение.

- Заклинило, - сказал Сергей. Он сидел наверху, на трапе, свесив ноги в моторный отсек.

Иван попробовал провернуть двигатель ломиком за маховик. Вис всей тяжестью, согнул ломик - двигатель не провернулся.

- Я же говорю: заклинило, - повторил Сергей.

- Под суд пойдешь, - негромко сказал Иван и полез наверх прямо на Сергея.

Сергей вжался в стенку, пропустил. Иван прошел на нос, с грохотом откинул люк. Из кубрика выглянула испуганная Еленка.

- Молчит?…

- Через час вернусь, - вдруг сказал Сергей и спрыгнул на берег как стоял, в мятых рабочих штанах, грязной рубахе.

Он почти бежал по берегу, и злоба душила его. Ему пригрозили, угроза была реальной, и теперь в дело вступали другие законы.

Ему повезло: Пахомов был на месте и - один. Сергей почти оттолкнул секретаршу, застрявшую в дверях. Ввалился грязный, задыхающийся. Пахомов строго сдвинул брови, указал на стул.

Рассказывать Сергей умел. Он ничего не скрывал: ни того, что пошел в рейс без разрешения, ни того, что загубил мотор, ни того, что первым спрыгнул за борт тонущего катера. Но про деньги не сказал ни слова, и все выходило так, словно действовал он если и не совсем по закону, то все же из добрых побуждений.

Пахомов слушал молча, по-прежнему строго насупив брови. Молчание его очень пугало Сергея: он стал увядать, вязнуть в рассказе, повторяться, но тут парторг неожиданно начал проявлять любопытство, перебивать вопросами, и Сергей, воспрянув, ловко и стройно закруглил покаяние, вызвавшись оплатить ремонт из собственного кармана.

- Зарплаты не хватит, - нахмурился Пахомов. - Пустое обещание.

- На книжке есть, - заверил Сергей. - Производство не должно страдать от моего легкомыслия.

- Правильно, - сказал Пахомов. - Это ты правильно рассудил, одобряю. Я понимаю, действовал ты активно. Сам в воду полез, людей на берег вывел. Все это в плюс тебе, но могут быть серьезные нарекания. Жалобы. А если жалоба в письменном виде - сам понимаешь, не откликнуться не имеем права. Вот и соображай.

- Спасибо, Павел Петрович, - с чувством сказал Сергей. - Вот поговорил с вами и вроде душу облегчил. Нет, вы не подумайте чего: за то, что напортачил, отвечу. По всей строгости, сознаю. А с души вы у меня груз все-таки сняли. Спасибо вам за это большое.

Он уже шел к дверям, когда Пахомов остановил его:

- А Бурлаков что думает?

- А что ему думать, Павел Петрович? - как можно проще спросил Сергей. - Он ведь не ходил с нами, он тут ни при чем.

- То есть как это ни при чем? Он капитан, он за все отвечает.

- Так-то оно так, но ведь формально…

- Ну ладно, поглядим. Иди действуй. Не задерживаю.

Сергей на цыпочках вышел из кабинета и тихо притворил за собою дверь.

Он вернулся на катер и весь день вместе с Иваном прокрутился в моторном отделении. Вычерпали воду, досуха тряпками протерли днище. Двигатель не трогали: до прихода комиссии не велено было к нему касаться. Еленка шуровала в кубрике.

Работали молча. Раз только Еленка заикнулась насчет обеда, но Иван хмуро сказал:

- Не заработали.

К вечеру кончили. Иван хотел было заняться палубой, но Сергей решительно отказался:

- Дела у меня.

Иван не спрашивал, что за дела. Прошел на палубу, ковырялся там один: только грохот стоял.

Сергей спустился в кубрик. Еленка протирала пол, высоко подоткнув короткую юбку.