Сергей Носов - Член общества, или Голодное время Страница 21

На защите слабого стоял

И гонимых, жалких и безгласных

Всей душой и грудью защищал.

Полон мир страданьями людскими,

Полон мир страданьями зверей.

Счастлив тот, чье сердце перед ними

Билось лишь любовью горячей.

У меня нет слуха, нет голоса. Я лишь открывал рот, изображая пение. Остальные пели воодушевленно.

Потом меня чем-то кормили. Так я стал вегетарианцем.

Глава 9. Страница номер шесть

Мне приснился Долмат. Мы плыли на корабле, он был капитаном. Юлия на верхней палубе качалась в гамаке. Она была в черных очках. Она сказала мне: “Иди ”.

И я вошел в каюту к Долмату. Я решительно хотел объясниться. “Долмат, надо поставить точку над i, – сказал я.- Я не хочу больше обманывать вас. Я виноват перед вами, но… ” “Никаких “ но ”,- прервал меня Долмат, он вращал хрустальный дынеобразный глобус, похожий на мяч для регби, – вы ни в чем не виноваты, мой друг. Напротив,

Олег, это я виноват перед вами. Я”.

Я смотрел на хрустальный глобус, и глобус хрустальный, не похожий на земной шар, не будучи шаром, сбивал меня с мысли. “Помните, – продолжил Долмат, снимая резиновую полупрозрачную перчатку, и по мере того, как он медленно оттягивал палец за пальцем, сон по неизъяснимой неземной логике превращался в кошмар, – помните, вы дали мне книгу с печатью массажного кабинета? Так знайте, я возвратил ее вам с фальшивым титульным листом. Я подменил, это копия, вы не заметили, ксерокс. А настоящий титул (чувствую: крик подступает к горлу)… а настоящий титул мною похищен! ”

Я открыл глаза. Я не кричал лишь потому, что не хватало воздуха. Ужас, охвативший меня, не находил объяснения. (

Однажды я увидел во сне обыкновенного кролика, он выскочил из комнаты отца и помчался на лестницу, кролик и все – и это был сущий кошмар.)

Я встал, включил свет. Я нашел злополучную книгу. “Я никого не ем ”. Я – никого. Я открыл. Титульный лист был поддельный. Была ксерокопия.

В эту ночь больше спать не ложился. Юлия.

А пока она сама еще не проснулась и пока никаких экстравагантных идей ни в ее, спящую, ни в мою, бодрствующую, не пришло головы, я сидел на просторной евростандартной кухне и, томимый бессонницей, листал

“Кулинарию ”.

Слово “ евростандарт ” лишь входило в обиход. Навесные потолки, изразцовый камин с мраморной продольной плитой, суперзеркало большим оригинальным осколком… Круглый стол в комнате для гостей был на редкость стеклянным и напоминал оптический прибор изрядных размеров, этакая внутренность телескопа. Больше всего меня забавляли кресла на колесиках: не вставая, можно было перемещаться из комнаты в комнату.

Но сюда, в просторную кухню с эффектом природных материалов, я пришел пешком, чтобы не разбудить Юлию.

Сидел и листал. Обложка сталинской “Кулинарии ” под светло-коричневый дуб удачно отвечала поверхности евростандартной, с деревянной окантовкой столешницы.

Изучал терентьевские пометы.

Вот он картофельным крокетам, запеченным с салатом, поставил на полях три с плюсом (3+).

В заметке “Борщ на овощном отваре ” подчеркнул число калорий – 204.

Или вот: “Несмотря на в., ем сало ”. “Что такое в.? вес?.. вера?.. Не вегетарианство же, наверное? (или как раз вегетарианство? Тогда забавно.)

Внимание! Пудинг рисовый (паровой). На полях запись:

“Можно соус из черн. смородины. Вкусно и сытно. Подоплек одобрил ”. О чем это?.. Меня как водой окатило. Сладкий фруктовый соус заменить соусом из черной смородины разрешил не кто иной, как доктор Подоплек, невропатолог!..

Подоплек был знаком с Терентьевым? Это новость.

“Овощная неделя. Кожа чиста. Подоплек: + ”. Как я понимаю, Подоплек остался доволен?.. Подоплек, как я понимаю, пользовал Терентьева?.. Ну а как же, конечно:

“Подоплек рекомендует ”. “Рекомендовано Подоплеком ”.

А вот прямо-таки дневниковая запись: “25.07. Взвесился:

+1,5 кг. Поздравления наших ”. С чем поздравления? С тем, что поправился на полтора килограмма?

Чем дольше я листал “ Кулинарию ”, тем таинственнее представлялась мне фигура Всеволода Ивановича Терентьева.

Особенно меня привлекла страница 6. Можно сказать, начало книги.

На обратной стороне листа (с. 5) помещалось воззвание “От издательства ” с призывом посылать отзывы в Госторгиздат.

Собственно, первый раздел “Кулинарии ”, озаглавленный

“Основы рационального питания”, начинался лишь на 7-й странице. Страница же 6-я – между “От издательства ” и “

Основами ” – оставалась девственно-чистой.

Однако не совсем девственно. Тем она меня и заинтересовала, что кто-то когда-то покусился на ее чистоту. Я не сомневался кто: Всеволод Иванович Терентьев, это его почерк (насколько можно судить по следам карандаша, тщательно обработанным ластиком). Лупы у меня не было, и я в помощь глазам приволок из спальни настольную лампу, кажется, разбудив Юлию.

Осветив книгу до рези в глазах, я всматривался в следы стертого текста. Судя по фактуре повреждений бумаги, страница была исписана вся – сверху донизу. Сначала я подумал, что это рецепт чего-нибудь вегетарианского – или несколько даже рецептов, потому что текст явно делился на главки, – но, разобрав слова “ человеколюбие ” и “ интеллигентность ”, понял, что ошибаюсь.

Нет, не рецепт. Не рецепты.

Худо-бедно, заголовки частей поддавались прочтению. Первые два: ЯСНОСТЬ ПЕРСПЕКТИВЫ, АНАТОМИЯ ПРЕДРАССУДКА. С третьим пришлось повозиться: НАШЕ КРЕДО. “Кредо ”, что характерно, а вовсе не “ блюдо ”, как мне показалось вначале!

Прочитались и два последних: МЫ ЖДЕМ ПОНИМАНИЯ и ВОПРОСЫПРАКТИКИ.

Статья, вероятно. Чья-то. Терентьев переписал зачем-то. Но почему же в “Кулинарию ”? Основательно уничтоженный текст прочтению не подлежал. Правда, ближе к концу рука стиравшего, должно быть, устала, здесь кое-что угадывалось. Букву за буквой я все-таки восстановил четыре строки.

Выписывал: “… Но мы ценим жертвенность как одержимость… Мы ценим жертвенность как страсть… как высшее проявление преданности идее… ”

Далее, как я ни бился над этим загадочным текстом, смог восстановить лишь последние три слова: “…вдохни полной грудью! ” – И все.

Чтобы стереть все это, нужно потратить не две минуты – занятие трудоемкое. Я представил Всеволода Ивановича за работой: как он педантично орудует ластиком, время от времени смахивая мизинцем мелкие катышки на газету (а то и не мизинцем, а специальной кисточкой – почему бы и нет?).

Уж если уничтожать, я бы эту страницу вырвал к ядреной фене, все равно не функциональная. Никто бы и не заметил.

Ну кого интересует какое-то “ От издательства ” на обороте листа?.. Он же, Терентьев, поступил не так, и то, как поступил он, свидетельствовало об уважительном отношении к книге.

Вошла Юлия, и я поймал себя на том, что рассуждаю в духе своих коллег-библиофилов из Общества вегетарианцев. В самом деле: справедливо ли такую пространную запись относить к жанру маргиналий? По-моему, нет. Наверное, мысль моя так бы и развивалась в схоластическом направлении, но Юлия появилась на кухне, и была она завернута в простыню, потому что имела обыкновение спать без всего, а не жарко.

Я спросил ее: “Ты знала Терентьева? ” – “Видела пару раз

”.- “Подожди. Ты же мне говорила, что вы познакомились, когда он умер… вернее, не познакомились, а… ” “Бэ! – передразнила Юлия.- Ты сам-то слышишь себя? Как я могла с ним познакомиться? Я видела его на фотографиях. Зачем тебе Теренть ев? ” – “Интересно, отчего он умер? ” – “Несчастный случай

”.- “Вот как? И что же с ним случилось? ” – “Понятия не имею. Никогда не интересовалась Терентьевым ”.

Взяла хурму. Хрум-хрум. (На столе на тарелке хурма лежала.) “А почему ты не спишь? ” – спросил я Юлию, представляя, как вяжет ей рот. “А ты? ” – “Да вот, изучаю ”.

Посмотрела на терентьевскую шестую страницу и, не проявив к ней ни малейшего интереса, сказала: “Знаешь, я подумала, что будет правильно, если я вернусь. – И добавила: -

Ненадолго ”.- “На Мальту? ” – “ Наоборот, с Мальты. К

Долмату ”.- “Чего это вдруг? Он тебя даже не разыскивает.

Он, по-моему, просто забыл про тебя”.

Я сам поразился простоте мысли, так внезапно меня осенившей. Взял и забыл – отчего б не забыть? Во всяком случае, это многое бы объяснило. И примирило бы меня с действительностью. Хоть как-нибудь. “ Как же меня можно забыть? – Юлия была уязвлена. – Тем более что я его, – тут она сочла нужным напомнить, – жена все-таки ”.

“ Хорошо. Ты хочешь во всем сознаться? Хочешь сказать ему всю прав ду? ” – “А ты считаешь, не надо? ” – “Нет, Юлия, надо, давно пора, только давай вместе ”.- “ Ты не понимаешь. Я должна сама. С глазу на глаз. Мы ведь все-таки муж и жена

”,- опять заметила Юлия. “Да, я помню. (Еще бы.) Но, по-моему, это мужской разговор. По-моему, я сам должен объясниться первым ”.

Благородство, когда порывами, его можно ощутить физически даже: этак в груди набегает волной.