Михаил Чулаки - Большой футбол Господень Страница 21

– Замолчи ты!

– Так и фарисеи не разглядели явления Спасителя! Синагога! Синагога!

– Замолчи! Пошли, Денисе!

Но Денис не колебался. Он знал, с кем он. Он впервые ощутил поцелуи на своей руке. Он видел Светлого Старца, открывшего ему высокое предназначение. Он уже знал, что он – Сын Божий. Сын Божественных Супругов, бытие Которых открыто ему первому здесь на Земле. Да, Он – Сын Божественных супругов, и тоже должен писаться с большой буквы как член Божественной Семьи!

Он выдернул руку из цепких пальцев отца Леонтия.

– Не видите вы света, святой отец.

– Погибель себе готовишь вечную, несчастный Денисе! В гордыне дьявольской уподобился ты проклятому Люциферу, извергнутому из ангелов. Нет прощения такому греху!

– Сами вы на погибель пойдете, отче. В дальний аут! – не повышая голоса презрительно ответил Денис.

Футбольный термин придал его словам особенную убедительность.

Денис повернулся спиной к отцу Леонтию и пошёл прочь.

Новые его почитательницы заспешили следом.

– Прямо в ад ввергаешься! – крикнул вслед отец Леонтий.

– В свою синагогу шагай! В синагогу! – ответила за Дениса его первозванная Наталья.

Одинокий нищий засмеялся.

Это было так же необычно, как если бы заговорила ворона. Нищие не смеются, у них самый орган смеха отсушен напрочь: ведь смеющемуся попрошайке никто не подаст и копейки.

Кому-то противоестественный каркающий смех пророчил несчастья. Денису ли, отцу ли Леонтию?

Денис остановился в ближнем сквере. Куда идти дальше Он не знал.

– Отрок Светлый… Избранник… Утешитель… – ворковали первозванные ученицы.

Но ничего конкретного не предлагали. «Конструктивного», как выражается поминутно школьный завуч.

Они просто не знали, что их кумиру некуда идти. Подумать не могли такое. А то Наталья, как одинокая мать, уж точно позвала бы Дениса к себе – и новая секта зародилась бы в её квартире. Или Нина – в свое осиротевшее жилище. А Денис не догадывался, что они не знают. Зато Он понимал, что возвратиться домой было невозможно. Начинать служение Сына Божьего нужно на новом месте, не под родительской опекой. Истинные Родители его отныне – Божественные Супруги.

Он ждал какого-то знака. Знамения. Не оставит же Сына Своего всемогущий Отец и вселюбящая Мать Небесные.

Господствующее Божество не знает минут тревожного ожидания. Никогда за всю предыдущую вечность не знало Оно ни надежды, ни страха. Да многого Оно не знало, подобно паиньке-мальчику, воспитанному дома, никогда не гулявшему во дворе, где верховодят испорченные мальчишки. Не знало и вряд ли узнает в течение вечности предстоящей.

Да, Оно вездесуще и пронизывает всю Вселенную, но Космос не тождественен Ему, и только поэтому возможно наблюдение за жизнью мелких планетян, возможно действие, возможно дальнейшее Творчество.

Однако Космос бесконечно покорен Ему, нет сопротивления – и потому наблюдения прискучивают, а действие слишком легко совершается. Действие без противодействия равно бездействию – такая вот физика получается.

Когда-то подумывало Господствующее Божество, не сотворить ли равного Себе Соперника, осуществив манихейскую веру, по которой Космос представляется грандиозной ареной противоборства Бога и Дьявола. Да, сотворить Соперника, чтобы развлечься борьбой с неясным исходом.

Но неясный-то исход и испугал: а что если победит Дьявол? Борьба ведь и есть борьба: когда начинается матч более или менее равных команд, никогда нельзя гарантировать, что победит та, которая сейчас стоит выше в турнире. А в случае проигрыша Оно Само окажется – не то уничтоженным, не то полностью обессиленным, скованным, униженным, попадет в рабство к торжествующему Врагу?!

Только вообразив возможность равного противника и равной борьбы, Господствующее Божество в первый и последний раз испытало страх – пока только воображаемый, но и такого оказалось вполне достаточно.

Нет, рисковать Оно не умело и вступить в борьбу, когда победа заранее не гарантирована, Оно не решилось.

Нищий, который так странно засмеялся, глядя как отец Леонтий переругивается с каким-то мальчишкой и восторженными богомолками, был человек поневоле опытный в делах веры. Потому он оценил молодой напор. И восторженную приверженность двух богомолок тоже оценил.

Место его, купленное у самых церковных ворот, приносило достаточный доход, но ему уже наскучило ежедневное сидение.

Пора было заканчивать этот странный период в жизни бывшего инженера Онисимова. Ему давно хотелось начать свое дело. Желательно, по духовной части. Онисимов всегда считал, что случай предоставляется редко – и его надо ловить и хватать.

Похоже, мальчишка и явился с долгожданным случаем в руках!

В суме каждого нищего спрятана чековая книжка миллионера – Орест Онисимов всегда это подозревал. Во всяком случае, у свободного нищего больше шансов вознестись к богатству, а с ним и к славе, чем у безгласного угнетенного начальством служащего.

Денису показалось, что Он слышит шепот: «Мы с тобой! Мы – Родители твои Небесные! Мы не отставим тебя без милостей Наших, новообретенный Сын Наш.» Такой ясный шепот, что ошибиться было невозможно. Денис даже огляделся вокруг, ожидая теперь уже зримого знамения. И тотчас же догнал новоявленную троицу нищий, тот самый, что так странно хрипло рассмеялся у ворот храма.

– Ты мне понравился, паренек. Ну его, этого Левонтия, вообразил о себе. Придумал: с нищих десятину брать, за то что под его крышей сидим. Конечно, место дорогое, подают лучше, чем у рынка, но не его дело – десятину драть. Бог его ещё накажет, увидишь. А ты понравился. Вокруг тебя подавать ещё и получше станут – я чую. Значит, если чего, если надо тебе пересидеть пока – можно ко мне. У меня хотя не дворец дожей, но две комнатки, между прочим.

Онисимов, войдя в роль нищего, и изъяснялся без былой интеллигентности – так было привычней и удобнее. И не возникало к нему лишних вопросов.

– Селись и живи, дело Божье. Вот и сестры тебе помогут – приготовить, постирать.

Первозванные последовательницы истово закивали.

Денис понял, что это сами Супруги Небесные послали странного нищего, умеющего смеяться. И нет больше возврата ни в этот храм, где торгует местами отец Леонтий, ни домой, где слабый земной отец не поверил в сына, а любящая земная мать тиранит жалкого супруга.

Всё правильно, всё решено за Него на самом Верху: новая жизнь начинается на новом месте.

Шагая вслед за своим нежданным проводником, Денис приглядывался ко всем стоящим у тротуаров машинам. И не прошел и двух кварталов, как высмотрел-таки красивый вишневый джип с номером 999 – подкрепив тем самым уверенность, что Он на правильном пути!

Денис, как и всякий смертный, не охватывал всю картину.

Не знал Он, что нищий, который умеет смеяться, попал в трущобу, куда вел теперь новых знакомых, после развода с женой и принудительного размена квартиры; что в другой комнате живет сосед Валёк – тот недавно прямо из зоны и вывез на свободу цветущий туберкулез. В подвале же обитает бездомница Глаша, которую выгнали из квартиры собственные дети. Глаша привечает бездомных кошек и в здешнем дворе и в соседнем. И уж совсем невозможно было вообразить Денису, хоть и призвал Он Божественных Супругов себе в Родители, что в том же подъезде живет наркоманка Зоя Баева, которая любит мальчиков и носит в себе СПИД.

Сгущение выброшенных из общества жалких личностей на узкой территории – обычное явление на этой планете. Господствующее Божество не перестает удивляться, как же планетяне живут в грязи и скверне, и Оно с интересом ждет, что же получится, когда выварится столь крепкий бульон.

Стеснение во времени и пространстве – вот что характерно для всякого планетного житья, для всякого материализма, когда мысль привязана к нервным клеткам. Бесконечности не дано познать жалким планетянам – бесконечности и вечности.

Переживание вечности – состояние весьма своеобразное.

Вечность – это не просто «очень долго». Например, даже примитивные планетяне хотели бы жить очень долго – у кого хватает фантазии на сто пятьдесят лет, у кого – пусть даже на тысячу. Но и тысяча лет – это такая же привычная жизнь, только ещё более приятная и удобная, чем обыкновенная вековая – все равно как житье во дворце приятнее, чем в в тесном подвале. Тысяча лет – всего лишь просторный вариант той же самой понятной жизни.

И совсем другое – вечность. Планетяне только храбрятся, выдумывая себе бессмертную душу – которая сулит им «жизнь вечную». На самом деле, они подразумевают просто «очень долго». Если же пытаются по-честному вообразить вечность, у них начинают разъезжаться мысли – как ноги на льду. Впрочем, точно так же как при честной попытке вообразить бесконечную Вселенную и множество одновременных равноправных миров. Да и ни к чему им это – пусть хоть научатся разумно существовать в своем крошечном мирке.