Клаудио Магрис - Другое море Страница 21

Русскому читателю замечательная проза Магриса, к сожалению, неизвестна. Поэтому и возникла идея, одобренная при личной встрече с писателем во время его выступления, организованного Институтом итальянской культуры в Кёльне 29 апреля 1999 г., о переводе одного из его романов на русский язык. Надеемся, что предлагаемый вашему вниманию роман, выходящий как первое переведенное на русский язык крупное произведение писателя, откроет его для нашей читательской аудитории[72].

Магрис живет в Триесте, где издавна скрещивались пути многих европейских народов и культур. В Триесте жили и творили Итало Свево и Джеймс Джойс. Сохраняющийся в литературе, архитектуре города особый дух австро-венгерской имперской культуры, когда-то господствовавшей в юго-восточной части срединной Европы, ощутим даже для тех, кто впервые попадает в эти лежащие на границе романского и славянского ареалов места. Этот особый дух отражен в произведениях Магриса. Писатель не остается в стороне и от модных веяний современной литературы. Его романы отличают философская мудрость и историзм, которые не часто встретишь в произведениях современных писателей.

Магрису свойственно сочетание трех ветвей гуманитарного знания: философии, истории, филологии. В молодости автор изучал эти науки в ведущих университетах Италии, Германии и Австрии. Такое сочетание и необыкновенная мировоззренческая широта вызывают читательское признание. Произведения Магриса полны щемящей ностальгии по давно и недавно ушедшим в историю временам и населявшим их людям. Ностальгическая нота ощутимо проходит сквозь причудливые переплетения судеб героев его романов. Писатель часто повествует о драматических, порой поистине трагических коллизиях человеческого существования. Благодарный читатель-собеседник хорошо слышит и ощущает этот тон и сочувственно на него откликается.

Роман «Другое море» стал квинтэссенцией творческого метода Магриса. На небольшом пространстве (весь роман насчитывает всего около сотни страниц) затронуты важнейшие темы. В этом произведении Магрис особенно ярко проявил себя как писатель-философ, который наряду с другими властителями дум ставит и решает проблемы, больше всего волнующие современников. На упомянутой лекции перед немецкими читателями и ценителями его произведений писатель, правда, вскользь, заметил, что он, конечно, не Моцарт, чтобы удовлетворять все неожиданные запросы публики. Но он не хуже своих критиков осознает, что принадлежит к плеяде мирового уровня литературных композиторов, произведения которых живут долго, позволяя наслаждаться ими не одному поколению.

Один из итальянских литературных критиков, рецензировавший роман сразу же после его выхода в свет, намекнул, что у героев имеются реальные жизненные прототипы. Позднее более детально об этом поведал и сам Магрис. В публикуемых в качестве Послесловия к русскому изданию «Пояснениях авторского замысла» писатель рассказывает о поставленных задачах, прототипах главного героя и других персонажей. Так как замысел и цели произведения подробно раскрываются автором, я не стану обращаться здесь к литературным особенностям и обстоятельствам написания романа «Другое море», скажу лишь, что роман стоит в одном ряду с известными произведениями, которые достойно представляют европейскую и мировую литературу конца XX века.

Вероятно, стоило бы обратиться к другим реалиям, напомнив о запечатленной на страницах романа неповторимой атмосфере ушедшего века. Действие разворачивается в разных исторических и географических координатах. XX век сблизил расстояния, всего несколько дней пути разделяли теперь страны, расположенные по разным сторонам Атлантики. Океан бороздили мощные пассажирские корабли, перевозя людей с их непохожими судьбами в обоих направлениях. В начале века плыли больше всего из перенаселенной Европы в страны североамериканской и южноамериканской мечты, пополняя население Нового Света. По их стопам следует и герой романа, Энрико Мреуле. Но он бежит из Европы вовсе не в поисках денежного Эльдорадо. Нет, он не столь нуждается в средствах, как многие гонимые в эмиграцию голодом на родине его будущие соотечественники, итальянцы. Его семья располагает небольшими, но вполне достаточными доходами, позволяющими безбедно существовать на южной окраине Австро-Венгерской империи, в родной Гориции, прозванной габсбургской Ниццей.

Здесь после окончания учебы в университете Инсбрука, где его заворожила античная философия, древнегреческий и латынь, молодой Энрико мог бы найти применение своим силам и знаниям. Но такой путь не для него. Его ничто не устраивает, ему слишком неуютно в родительском доме, неуютно и в самой Габсбургской империи. Ему противны чинопочитание, иерархизация и милитаризация, проникшие во все поры общества. Он не хочет вместе со сверстниками идти в армию, чтобы повиноваться глупым приказам воинских начальников. Чувствуя, что в затхлой атмосфере австро-венгерской провинции нечем дышать, он бежит в Латинскую Америку. Единственное, что вызывает у него неподдельное сожаление, — то, что с отъездом в Аргентину рушится сложившееся братство одинаково воспринимающих окружающий мир друзей, эпизод из беззаботной жизни которых, полных юношеских надежд, во время короткого отпуска на берегу Адриатики у мыса Сальворе вонзился в душу Энрико. Герой не раз мысленно возвращается к тем незабываемым дням, вспоминая их как лучшее время молодости, а может быть, и всей жизни.

Энрико постоянно обращается мыслями и к Карло Михелынтедтеру, лучшему другу, единственному на земле человеку, которого он мог бы назвать своим братом. Но его гениальный друг, достигший уже в ранние молодые годы головокружительных высот в науке философии, рано ушел из жизни. Энрико же все последующие годы постоянно мысленно сверяет с ним свои поступки. Он, как никто другой, способен оценить философские шедевры друга. Энрико не находит в этом мире никого, кто может его понять так, как понимал Карло, и все больше замыкается в себе, довольствуясь минимально необходимым.

Упругая и емкая проза автора, концентрация многих мыслей в немногих словах, отличающийся порой едва уловимой нюансировкой тон, которым эти слова произносятся, придают роману тот необычный колорит, что делает произведения Магриса столь узнаваемыми. Ритм повествования изменяется по мере развития событий и взросления героя. Вот перед нами полный сил юноша, недавний выпускник классической гимназии-лицея в Гориции, восторженно вступающий в мир, наслаждающийся взаимопониманием со школьными друзьями, один из которых вскоре прославится на весь мир. Энрико найдет потом в трудах Карло ответы на многие мучающие его вопросы. Вооруженный этим знанием, он спокойно относится к ударам судьбы и бушующим вокруг вихрям человеческих страстей и исторических событий. Перед глазами читателя чередой проходят эпизоды жизни героя: в Гориции, Аргентине, снова Гориции и, наконец, Сальворе, где он поселяется и доживает свой век. Вокруг главного сюжета, жизнеописания главного героя, удачно выстроены и другие линии — зарисовки быта Южной Америки, размеренной, но неспокойной жизни межвоенной Европы, символичны вставки из сказочных легенд с их особым авторским стилем.

Незабываемые сцены физического угасания героя становятся и кульминацией романа. Здесь все строится на резком контрасте. Полный сил юноша, потом зрелый, самодостаточный мужчина, гордый, независимый и отличающийся завидным здоровьем, обессиливает, превращается в немощного старика, теряет память. Писательский талант автора раскрывается в полную силу, когда лишь несколькими скупыми штрихами создается объемное кинематографическое изображение ухода героя из жизни, и читатель искренне сопереживает герою. Неподдельной грустью окрашены сцены последних встреч Энрико и Паулы, сестры Карло. Герой был влюблен в нее в юности, и потом, уже после смерти Карло, они не раз встречались. Выйдя замуж, Паула оказалась в Швейцарии, а по окончании еще одной мировой войны, выпавшей на долю их поколения, — она едва ли не единственная оставшаяся в живых из большой еврейской семьи в Гориции. В нацистских концлагерях погибли все ее родственники, включая девяностолетнюю мать, всегда с особой теплотой относившуюся к другу своего погибшего сына. Сам Энрико — в молодости подданный Австро-Венгерской монархии, а в зрелые годы — Итальянского королевства, обзаведясь домом на берегу моря в местах, где проведены незабываемые дни юности, после нового передела европейской карты не уехал, как многие другие, в Италию и в последние свои годы живет уже в социалистической Югославии.

Паула навещает его, невзирая на трудности преодоления новых послевоенных границ. Они идут на берег в том месте, где когда-то провели лучшие дни беззаботной юности и им казалось, что впереди — прекрасное будущее. И тут возникает проникнутое трагизмом ощущение, что семьдесят лет промчались как один день и, пройдя немалый жизненный путь, герои романа вернулись к изначальной точке. Хотя Энрико и Паула всегда были отдалены друг от друга, жизнь проведена вместе. Они понимают, что оставшееся им время сжимается до последнего предела. Цепь пространства и времени замыкает брошенная Паулой в начале века шишка пинии, долетевшая до его середины. Все, жизнь героев, как и сам роман, подошли к концу. Другого моря нет, да если оно где-нибудь и могло существовать, это всего лишь несбывшаяся мечта…