Андрей Матвеев - Indileto[роман в 22 уровнях] Страница 21

— Эй, — услышал внезапно Лапидус, — вы оба, давайте сюда!

— Все, — сказал Лапидус, — они нас достали!

— Это не они, — сказала Эвелина, — они бы не стали нас звать…

— Тогда кто же? — спросил Лапидус.

— Эй, — услышали они повторный окрик, — быстрее шевелите ногами!

На той стороне улицы, прямо напротив выхода из двора, по которому Лапидус с Эвелиной только что совершили очередную безумную пробежку, под большим и ярко–зеленым зонтом стоял Манго — Манго.

Внезапно дом, который они только что миновали, начал крениться.

— Быстрее! — совсем уж истошным голосом завопил Манго — Манго.

Они побежали быстрее, улица была пустынной, дом позади уже не просто кренился, он качался как при землетрясении.

— Бред какой–то! — сказал Лапидус, отпыхиваясь от бега, — такого вообще не может быть, чтобы у нас дома качались…

— Качаются, но не падают! — глубокомысленно заметила Эвелина.

Лапидус обернулся и посмотрел на ту сторону улицы. Дом стоял как ни в чем не бывало, никаким землетрясением и не пахло. Дождь кончился и голубые искры опять стали собираться в гроздья над балконами.

— Вот так встреча, селянин! — сказал Манго — Манго. — Мы опять встретились.

— Чему ты радуешься? — спросила Эвелина. — Я вот с самого утра от него избавиться не могу!

— Двадцать два! — пропел Манго — Манго — Двадцать два очка… И быстро падающие слова… И еще пятьдесят за те письма, что ты прочитал… Если хочешь, можешь идти дальше, если хочешь, можешь оставаться…Что с того, что мы с тобою меченые надписью зеленой краской «индилето»…

— Это и есть тот сумасшедший? — спросила Эвелина у Лапидуса.

— Синяя машина, в ней едет Эвелина… — радостно пропел Манго — Манго.

— В машине бензин кончился, — грустно заметила Эвелина, — пришлось оставить!

— А куда ехали? — спросил Манго — Манго.

— Мне его надо спрятать, — тихо проговорила Эвелина. — я хотела его спрятать у себя на работе, но без машины нам туда не добраться!

— А сколько времени? — поинтересовался Манго — Манго.

— Двадцать минут первого… — посмотрела на часы Эвелина.

— Детское время, — захихикал Манго — Манго, — мы сейчас все спрячемся.

— Где? — тупо поинтересовался Лапидус.

— Идите за мной! — сказал, закрывая зонт, Манго — Манго.

Лапидус 13

Лапидус шел за Манго — Манго и чувствовал шеей петлю.

Петля была веревочная, а веревка — та самая, что лежала когда–то под телевизором. Пеньковая веревка с гадючьим узором на спине.

«Веревка, — вспомнил он грозное шипенье Эвелины, — у тебя есть веревка?»

Манго — Манго поднимался по узкой темной лестнице и держал свободный конец веревки в руках.

На другом конце была петля. И эта петля обнимала шею Лапидуса.

Лестница была очень узкой и очень темной, ступени были старыми и высокими. Лапидус запнулся, и веревка тут же сделала ему больно.

— Куда мы идем? — спросила спину Лапидуса Эвелина.

Веревка сдавила горло еще сильнее, так что Лапидус смог только что–то невнятно хрюкнуть в ответ.

— Куда мы идем? — повторила свой вопрос Эвелина.

«Ноль часов тридцать минут!» — внятно проговорил чей–то незнакомый голос.

— Что это? — испуганно спросил Лапидус, внезапно почувствовав, что веревки больше нет.

— Радио, — ответил Манго — Манго, — просто радио…

— Куда мы идем? — уже с истерическими нотками в голосе вновь спросила Эвелина.

— Уже пришли! — сказал Манго — Манго и внезапно зажегся тусклый, желтоватый свет.

Лапидус посмотрел по сторонам и закрыл глаза. Потом открыл и снова посмотрел по сторонам.

— Что это? — спросила Эвелина.

— Это музей, — ответил Манго — Манго, — я его сторожу…

— Вижу, что музей! — услышал Лапидус собственный голос.

— А почему сюда? — спросила Эвелина.

— А куда еще? — ответил Манго — Манго и добавил: — Сюда и днем никто не ходит, а ночью и подавно…

— А мы пришли! — печально сказал Лапидус.

— Какой славненький! — сказала Эвелина, смотря на ближайшую к себе витрину.

— Я боюсь, — внезапно выговорил Лапидус, — они сейчас разобьют витрины, и нам опять придется бежать…

— Садитесь, садитесь, — сказал Манго — Манго, — куда хотите, туда и садитесь!

— Веревка, — сказал Лапидус, — откуда ты взял эту веревку?

— Какую? — удивился Манго — Манго.

— Ну, — промямлил Лапидус, — когда мы поднимались по лестнице… Помнишь?

— Помню, — сказал Манго — Манго.

— Так вот. Когда мы поднимались по лестнице, ты надел мне ее на шею. Помнишь?

— Не помню, — сказал Манго — Манго, — ты просто бредишь…

— Бедненький, — сказала Эвелина, — ну и денек у тебя выдался!

Лапидус начал хохотать.

— Свет, — сказал он, давясь собственным хохотом, — какой яркий свет!

— У тебя есть что–нибудь выпить? — спросила Эвелина Манго — Манго.

— Вон там, за львами! — ответил Манго — Манго.

Львы! — закричал Лапидус. — Я же сказал: они разобьют витрины!

— За какими львами? — спросила, недоумевая, Эвелина.

— Да вон, — сказал сердито Манго — Манго и показал в дальний угол зала.

— Вижу, — сказала Эвелина, — там два каких–то чучела.

— Это черногривые львы, — сказал со знанием дела Лапидус, — каждую ночь они выходят на охоту.

— Настоящие львы, — подтвердил Манго — Манго, — они действительно выходят на охоту каждую ночь, когда спадает жара.

— Вы оба сбрендили, — заметила, вздохнув, Эвелина, — вам обоим надо срочно выпить!

— Аменхотеп не пьет ночью, — гордо сказал Лапидус, — Аменхотеп ночью готовится к охоте!

— Все, — грустно заметила Эвелина, — он готов…

— Пусть побредит, — ответил Манго — Манго, доставая из маленького холодильника в углу за львами бутылку водки, — нальем сейчас ему водочки — сразу легче станет…

Лапидус посмотрел в сторону горизонта. Дул ветер, с того края, со стороны Великого моря. Дул ветер и нес песок. Сегодня песок был белым, хотя небо — голубым. Небо было голубым, а солнце белесоватым, обжигающе–белесоватым, что и придавало песку белый оттенок.

Загонщики уже были где–то там, впереди, но ни один зверь еще не появлялся перед его глазами. Скоро он начнет скучать и тогда придется что–то делать, чтобы развеять себя от скуки. Хотя может, что охота все же состоится, как это было и в прошлом году, и в позапрошлом, каждый год в одно и то же время он покидал свой дворец в Фивах и удалялся сюда, почти что на край света, к самому началу пустыни Нуб, за которой — Великое море и земли, которых он никогда еще не видел.

— Выпей, — сказала Эвелина и протянула Лапидусу пластиковый стаканчик. Лапидус послушно взял его и опрокинул в рот.

— Пустыня, — сказал Лапидус, — чувствуя, как внутри стало туманно и горячо, — какая красивая пустыня.

— Может, ему еще налить? — спросила Эвелина у Манго — Манго.

— Пока хватит, — сказал Манго — Манго, — время еще есть, посмотрим…

Лапидус клубочком свернулся на надувном матраце, который Манго — Манго вытащил все из того же угла. Он лежал, свернувшись калачиком, и чувствовал, как он безумно, безмерно, бестолково устал.

Как раз в этот момент послышались гортанные крики загонщиков и показались клубы взметенного песка. Лапидус привстал с матраца. Лучники напряглись, группа копейщиков–нубийцев уже рассыпалась впереди, держа копья наперевес. Лапидус начал считать приближающихся львов. Один, второй, третий… Без сомнения, это были львы, никакой иной дичи он не признавал, ведь никакая иная дичь не достойна его охоты. Мясо газели хорошо, если поджарить его на открытом огне, как хорошо и мясо большой антилопы, только убивать их — удел лучников и копейщиков–нубийцев, его дело — охота на львов, и Лапидус взял в руки свой тяжелый, инкрустированный золотом и слоновьей костью лук. Он не говорил ни слова, он давно уже знал, что в любых ситуациях и при любых обстоятельствах первым делом все смотрят на него. Это было забота лучников: смотреть, как приближаются львы, держать свои луки наготове и смотреть на него, пытаясь предугадать, захочет ли сегодня он выпустить свою стрелу первым.

— За этой дверью — будущее твоего царствования, о, Великий! — внезапно сказала ему Эвелина. — Там ждут тебя Боги, которые хотят посмотреть на тебя и научить тебя тому, что должен правитель. Там ждет тебя правда, та правда, которую знают только самые посвященные. Время пришло. Ты должен стать одним из них. Следуй за мной!

— Налей ему еще, — сказала Эвелина Манго — Манго, — что–то он мне не нравится, у него с головой явно не то.

Лапидус прерывисто дышал, глаза его были закрыты. Он лежал на надувном матраце все в той же позе скукоженного эмбриона.