Александра Яки - Грусть улыбается искренне Страница 21

— Ай да завралось руководство ваше совсем! — ехидно заметил Виктор.

— Ну полно-полно других-то хаять. Как говорит наш Тимофей Тимофеевич, «начинать нужно с себя».

— Ой, — Витёк зло хихикнул. — Гляжу, тут классика пошла! Тима цитируете!

— Ты вот вреднятина всё-таки, — отметила Тамара, поднимаясь. — А Тимофей Тимофеевич, между прочим, телевизор для нашего отделения отвоевал. Хирургии не дали, а нам дали!

— Телек?! — парень чуть не подскочил до потолка, округлив глазища до размеров бубликов. — У нас будет телек?!

«Телевизор» для него прозвучало почти так же магически, как для малышни «игрушки». Тем более что буквально несколько часов назад Витька в сердцах жаловался друзьям на голодание не только гастрономическое, но и информационное. Все-таки человеку, привыкшему каждый день после уроков подолгу торчать в Интернете, не так-то просто научиться узнавать новости о внешнем мире разве что из сплетен медсестёр. Друзья, правда, тоже старались по возможности информировать его, но чаще о самом интересном умалчивали, видать, чтобы лишний раз не расстраивать товарища.

При всём этом минувший день был урожайным на визиты. Лёшка с Владом помимо себя приволокли дедовское лото и целых два часа резались с Виктором в эту незатейливую игру на лестничной площадке, постепенно сокращая численность сигарет в пачке. Витёк тоже затянулся пару раз, но потом отложил бычок: всё-таки, когда показатели крови скачут, курево не лучшее дело…

Но самое главное — задолго до друзей, около полудня, приходила мама! Это был первый её визит после того, как Виктор загремел в инфекционку. Он всё сразу понял — родительница соскучилась, но, как и всякая упрямая женщина, просто не показывала виду. В бокс вошла высокомерно, как к себе домой, небрежно бросила пакет с вещами, на сына даже не глянув, будто он шапку-невидимку надел.

Выйдя в коридор, деловито переговорила с Тим-Тимом об «одном болване» и ушла, гордо вскинув голову.

Правда, потом, выглядывая в окно из-за занавески, Витька видел, как, выйдя на улицу, мать тревожно и заботливо обернулась на больничный корпус, — значит, в душе давно всё простила своему оболтусу, а дистанцию сохраняла лишь из принципа. Это ведь от неё парень унаследовал такую черту, как дурная баранья упёртость. Отец, хоть порой и казался строгим, на самом деле гораздо быстрее прощал, забывал обиды и шёл на компромисс.

Может, как раз поэтому мальчишка с утра ждал именно папу. Как советовала Инга, он хотел без нервов объяснить, что и по какой причине более не хочет слышать из родительских уст. К тому же у Александра Игоревича можно было попросить купить какую-нибудь модную шмотку. Виктору стало почти всё равно, насколько здорово он выглядит здесь, в больнице. Но одеваться прилично и колоритно он, по совету Инги, считал необходимым, просто для того чтобы не превращаться в Аркашку и продолжать ощущать хотя бы тонкую связь с былой жизнью.

Тим-Тим вместе с одним из рабочих пытался раскрутить увесистый бумажный свёрток, но тот оказался упругим, неподатливым и назло мужчинам сворачивался в исходное состояние. Виктору же не терпелось сообщить радостные новости о телевизоре Инге. Она с самого утра спала. Тимофей за обедом вкратце объяснил Витьке, что когда гемоглобин низкий, человека в сон клонит, и парень будить ее не стал. Но теперь повод был весьма и весьма приличным, чтобы потревожить спящую красавицу.

Проехав по линолеуму на подошвах, Витька с языком на плече ворвался к Инге в палату.

— Это, подъём! Давай, пошли! Там такое!

— Какое такое?.. — девушка спросонья не разделяла его воодушевления.

— Да пойдём уже! Вопросы она задаёт.

Он молча оперся о стену. В тёмной палате только на подоконнике тускло светился один из блеклых лунных зайчиков. Инга почти на ощупь расчесала немного спутавшиеся белые-пребелые волосы, завязала шнурки и подошла к Виктору. Она с трудом держалась на ногах, это было видно даже без света: немного пошатывалась и всё время норовила осторожно за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть.

— Чего там? Пожар, что ли? — иронично и в то же время безобидно спросила она.

— Пойдём, узнаешь, — Витя пожалел девочку, нашедшую в себе силы подняться, несмотря на плохое самочувствие, и аккуратно приобнял её, чтоб помочь идти. Инга не возражала.

В коридоре накануне ужина — в час, когда к столовой стекаются все, на удивление не было ни единой живой души. Зато из игровой то и дело долетали восторженные реплики: «Ух ты! Игрушечное пианино!», «Смотри, настольный хоккей!», «Телевизор!».

— Не могу поверить! — одновременно радостно и удивлённо прошептала Инга. Её физиономия как-то враз посветлела, и на миг девчонка показалась Виктору почти здоровой и весёлой. Но этот обман зрения быстро улетучился, когда после очередного вовсе не быстрого шага парню пришлось её ловить, ибо сама она не устояла бы.

В игровой они встали с краю. Так было забавнее наблюдать за счастливой ребятнёй, которая, как под новогодней ёлкой, энергично распечатывала коробки с игрушками.

Витёк ненавязчиво поставил Ингу перед собой и плотно обхватил руками, чтобы больше никаких происшествий.

Он всё-таки её поднял с постели и потащил сюда, он и должен отвечать. Хотя девушка выглядела вполне довольной тем, что находится в центре событий. Не каждый день в отделении столько детского смеха и обновок.

Тимофей, оставив надежды раскрутить подлый свиток, теперь, старательно высунув язык, подключал антенну к телевизору. А вот Инга свёрнутой длинной бумажкой заинтересовалась.

— А это что? — спросила она у Тамары.

— Да чтоб я знала… — женщина озабоченно взглянула на загадочную вещь. — Посмотрим…

Как ни странно, её, в отличие от Тимофея, свиток послушался и позволил себя разглядеть.

— Ага… — сказала Тамара Ивановна. — Это наклейка. Пришпилим её возле столовой. Тут повар изображен с… с чем это? А-а-а… с кастрюлей.

— Ну-ка, ну-ка. — Виктор потянулся к свёртку. Они с Ингой взяли его с разных концов и выпрямили, чтобы изучить подробнее.

— Фу-у-у! — вдруг раздался громкий возглас. — И это вы повесите возле столовой! Да я блевану!

Все резко обернулись на звук: у плаката стоял Шпала, с ужасом глядя на рисунок.

— Он же страшный и мерзкий, — оправдываясь, мальчишка показал на повара. — А в кастрюле у него жижа какая-то… Зелёная. Если этот кошмар будет висеть возле столовки, то никто туда вообще ходить не будет. Он же отбивает весь аппетит!

— Сашенька, ну ты преувеличиваешь, по-моему, — сказала Лизаветкина мама.

Парень вздохнул.

— Не знаю, по-моему, он прав, — вступился за него Виктор. — Повар страшенный… А на его стряпню смотреть невозможно без отвращения. Скажи, Инг? — он обратился к ней, понимая, что мнение послушной девочки для окружающих значит много больше, чем Сашкино или его — хулиганское.

Инга согласно кивнула.

— Ой, ну вас, — махнула Тамара. — Где я вам достану нормального? Довольствуйтесь уж тем, что есть.

— Лучше б никакого не было, — буркнула подоспевшая Эмма. — Саня, пошли, там сопляки фломастеры нашли и альбом. А ты мне обещал комиксы нарисовать.

Инга невесело улыбнулась.

— Умеют же некоторые художники для детей живописать, — сказала она, провожая взглядом Шпалу с Эмкой. — Давай, выписывайся скорее и открывай дизайн-студию. Уверена, ты бы повара намалевал лучше.

Возле драгоценного чёрного ящика грузчики поставили длинный мягкий диван. Чуть исцарапанные подлокотники и пара дырочек на серой обивке выдавали, что вещь далеко не новая, но это никого не расстраивало. Бекир влез на спинку, Лизка тянула его за ногу, чтобы малыш свалился. А их мамы только и успевали оттаскивать детей друг от дружки, чтобы вечер не закончился плачевно. Наконец Лизкиной маме удалось переключить внимание дочки на цветные карандаши.

Малютка страх как любила рисовать, особенно костюмы, нарядные платья, шляпки. Инга всегда шутила, что Лизавета обязательно станет великим модельером. Но до такой глобальной цели было ещё далеко.

На всю комнату раздался голос диктора: телевизор наконец долгими стараниями Тим-Тима заработал. Дети зааплодировали, сбежавшись к экрану. Тамара и ещё несколько мамочек отчаянно заохали: «Ну теперь наших сорванцов от экранов не отодрать».

— А когда вечерняя сказка будет? — заныла малышня.

— Скоро-скоро, — пообещала Тамара Ивановна, осторожно проворачивая антенну, чтобы изображение не рябило.

Лизаветкина мама подошла к выключателю и погасила свет в игровой. Синие блики от телевизора разлились по всей комнате, и осветили белые стены. Малышня, весело воркуя, устроилась на диване, готовая к просмотру мультфильмов. Тамара присела с краю. Шпала развалился внизу на ковре. Витька усадил Ингу на подоконник и примостился рядышком, обняв колени.