Филип Рот - Прощай, Коламбус Страница 21

Чем еще я был занят? Ел, спал, ходил в кино, отправлял книги с оторванными корешками в клееварку — в общем, делал все то же, что прежде, но теперь все мои интересы существовали обособленно, словно окруженные забором, и жизнь моя превратилась в перелезание через эти многочисленные ограды. Жизнь застыла, потому что без Бренды жизни для меня не было.

А потом пришло письмо от Бренды, в котором она сообщала, что приедет на еврейские праздники, до которых оставалась всего неделя. Меня так переполняло радостью, что я даже порывался позвонить мистеру и миссис Патимкин — просто сообщить им о том, как я счастлив. Я даже набрал первые две цифры их телефонного номера, но потом сообразил, что на том конце провода меня встретят молчанием: ну, разве что миссис Патимкин спросит: «Что вам угодно?» А мистер Патимкин, наверное, уже позабыл, как меня зовут.

В тот вечер я даже поцеловал после ужина тетю Глэдис и сказал ей, чтобы она хоть немного отдохнула от домашних дел.

— До Рош Хашана меньше недели, а он хочет, чтобы я взяла отпуск! Я пригласила десять человек! Уж не думаешь ли ты, что цыпленок сам себя ощиплет? Слава Богу, что праздники бывают раз в году, а то я давно уже превратилась бы в старуху.

Однако вскоре выяснилось, что за столом у тети Глэдис будет не десять человек, а девять. Потому что через два дня позвонила Бренда.

— Ой! — ахнула тетя Глэдис. — Междугородный!

— Алло! — схватил я трубку.

— Алло? Это ты, милый?

— Да, — ответил я.

— Кто это? — тетя Глэдис принялась теребить мою рубаху. — Кто это?

— Это мне звонят, тетя Глэдис.

— Кто? — настойчиво повторила тетя Глэдис, тыкая в телефонную трубку.

— Бренда, — сказал я.

— Что, милый? — спросила Бренда.

— Бренда? — удивилась тетя Глэдис. — А чего это она звонит по межгороду? Со мной чуть инфаркт не приключился.

— А как ей еще звонить, если она в Бостоне?! — гаркнул я. — Тетя Глэдис, я тебя умоляю…

— Ох уж эти дети… — пробормотала тетя Глэдис и поплелась восвояси.

— Алло? — повторил я в трубку.

— Нейл, как ты там?

— Я тебя люблю.

— У меня плохие новости, Нейл. Я не смогу приехать на этой неделе.

— А еврейские праздники?

— Милый! — засмеялась Бренда.

— Разве нельзя под этим предлогом уехать на пару дней?

— У меня в субботу экзамен. И контрольная. Даже если я приеду на один день, то мы ничего не успеем…

— Успеем.

— Нейл, я просто не могу. Мама непременно потащит меня с собой в синагогу, и мне некогда будет даже повидаться с тобой.

— О, Господи.

— Милый?

— Да?

— А ты сам не сможешь приехать ко мне?

— У меня работа.

— А как же еврейские праздники? — съехидничала Бренда.

— Родная, я не могу. Я не стал отпрашиваться на эти дни в прошлом году, не могу же я…

— А ты скажи, что тебя в этом году обратили.

— Бренда, кроме всего прочего, тетя пригласила на праздничный ужин всех близких родственников. Ты же понимаешь, мои родители…

— Приезжай, Нейл!

— Я не могу взять два выходных, Брен. Меня только что повысили в должности, прибавили жалованье…

— К черту жалованье!

— Милая, это моя работа.

— На всю жизнь?

— Нет.

— Тогда приезжай. Я сниму номер в гостинице.

— Для меня?

— Для нас.

— Ты сможешь это сделать?

— И да, и нет. Люди же так делают!

— Бренда, ты меня вводишь в искушение…

— Стараюсь.

— В среду я могу приехать с работы прямо на вокзал…

— …и останешься со мной до воскресенья!

— Брен, я не могу. В субботу мне нужно быть на работе.

— У тебя что, не бывает выходных?

— Бывает. По вторникам, — угрюмо буркнул я.

— О, Боже…

— И воскресеньям, — добавил я.

Бренда что-то ответила, но я ее не расслышал, потому что в этот момент меня окликнула тетя Глэдис:

— Ты так и будешь весь день болтать по междугородному?

— Тихо! — рявкнул я на нее.

— Нейл, ты приедешь?

— Да, черт подери!

— Ты сердишься?

— Нет. Я приеду.

— До воскресенья?

— Посмотрим.

— Не грусти, Нейл. У тебя такой расстроенный голос. В конце концов, это ведь действительно еврейские праздники. Ты не должен работать в праздник.

— Ты права, — согласился я. — Я же ортодоксальный еврей, в конце концов! Надо пользоваться своими преимуществами.

— Вот именно — поддакнула Бренда.

— Ты не в курсе — есть поезд в шесть часов вечера?

— Они отправляются каждый час.

— Тогда я приеду шестичасовым.

— Я встречу тебя на вокзале, — сказала Бренда. — Как мне тебя узнать?

— Я буду замаскирован под ортодоксального еврея.

— Я тоже, — сказала Бренда.

— Спокойной ночи, любимая!

Когда я сказал тете о том, что уезжаю на праздники, она расплакалась.

— А я собиралась столько всего наготовить…

— Готовь, тетя Глэдис.

— А что я скажу твоей матери?

— Я сам с ней поговорю, тетя Глэдис. Пожалуйста. Ты не имеешь права расстраиваться.

— Когда-нибудь ты обзаведешься семьей, и тогда поймешь…

— У меня есть семья.

— В чем дело? — недоуменно шмыгнула носом тетя Глэдис. — Неужели эта девочка не может навестить своих родителей в праздник?

— Она учится…

— Если бы она любила свою семью, то нашла бы способ приехать.

— Она любит свою семью.

— Тогда раз в год могла бы и приезжать домой.

— Тетя Глэдис, ты не понимаешь…

— Ну, конечно! — возмутилась тетя Глэдис. — Вот когда мне стукнет двадцать три года, тогда я сразу все пойму.

Я хотел поцеловать ее, но она отстранилась:

— Иди отсюда… Езжай в свой Бостон…

На следующее утро выяснилось, что мистер Скапелло тоже не хочет отпускать меня на праздники, но я заставил его изменить мнение, намекнув, что его прохладное отношение к моему намерению взять два выходных можно истолковать как проявление антисемитизма. Во время обеденного перерыва я сходил на вокзал и купил расписание поездов, идущих в Бостон. В течение последующих трех ночей оно было моим любимым чтением.

Она совсем не была похожа на себя, во всяком случае, в первую минуту. Скорее всего, я тоже не был похож на самого себя. Но мы поцеловались, обнялись, и было странно ощущать между нашими телами толстую ткань пальто.

— Я отращиваю волосы, — сказала Бренда, когда мы сели в такси. Это были единственные слова, произнесенные ею за все время поездки.

Только в тот момент, когда я помогал ей выйти из такси, я заметил на ее пальце золотое кольцо.

Пока я вписывал в регистрационную карточку наши имена — «Мистер и миссис Клюгман» — Бренда робко расхаживала по вестибюлю гостиницы. Затем мы вошли в свой номер и снова поцеловались.

— У тебя так колотится сердце, — заметил я.

— Я знаю, — ответила Бренда.

— Ты нервничаешь?

— Нет.

— Тебе уже приходилось делать такое?

— Я читала Мери Маккарти.

— Сняв пальто, она не стала вешать его в шкаф, а бросила на кресло. Я присел на кровать. Бренда осталась стоять посреди комнаты.

— В чем дело? — спросил я.

Бренда тяжело вздохнула и направилась к окну. Я решил про себя, что лучше ни о чем не спрашивать — может быть, мы быстрее привыкнем друг к другу в тишине. Встав с кровати, я повесил пальто Бренды в шкаф, а чемоданы оставил стоять возле кровати.

Бренда, встав на сиденье кресла коленями, смотрела в окно с таким видом, словно предпочла бы сейчас оказаться именно там, за стеклом. Я подошел к ней сзади, обнял, сжал ладонями ее груди… Из-под оконной рамы сквозило, и я вдруг понял, как много времени прошло с той первой теплой ночи, когда, обняв Бренду, я ощутил трепыханье маленьких крыльев за ее спиной. Я понял, зачем приехал в Бостон — пора было заканчивать наш роман. Хватит тешить себя дурацкими мечтами о нашем браке.

— Что-то случилось? — спросил я.

— Да.

Я не ожидал такого ответа. Честно говоря, я не ждал никакого ответа, потому что задал свой вопрос лишь из участия, пытаясь смягчить ее нервозность.

— И что же произошло? — пришлось мне задать еще один вопрос. — Почему ты мне ничего не сказала, когда звонила?

— Это произошло сегодня.

— Неприятности с учебой?

— Нет. Мои родители все узнали.

Я развернул ее к себе.

— Ну и хорошо. Моя тетя тоже в курсе, что я уехал к тебе. Какая разница?

— Они узнали про лето. Про то, что мы с тобой занимались любовью.

— Что?!

— Да-да…

— …Рон?

— Нет.

— Может… Ты хочешь сказать… Джулия?

— Нет, — ответила Бренда. — Им никто ничего не говорил.

— Я ничего не понимаю.

Бренда слезла с кресла, подошла к кровати и уселась на самый ее краешек. Я сел в кресло.