Ирина Волчок - Домработница царя Давида Страница 22

— Зачем?! — потрясённо спросил Евгений Михайлович. — Аня, зачем вам это нужно?

А вот этого она объяснять уж совсем не собиралась. Алина недавно рассказывала, что Евгений Михайлович, разойдясь с женой, оставил той четырёхкомнатную квартиру в новом доме, а себе тут же купил другую, ничуть не хуже. Без проблем. Что можно объяснить человеку, который без проблем оставляет и покупает четырёхкомнатные квартиры? Наверное, он никогда не выбирал, где жить лучше — в парке на скамейке или на рабочем месте. Вряд ли он вообще догадывается, что есть люди, которым приходится совершенно всерьёз думать над таким выбором. Зачем, видите ли, ей это нужно!..

— Ну, Евгений Михайлович, вы сегодня такие вопросы задаёте, — сказала она укоризненно. — Или вы опять шутите? Так я же предупреждала: у меня нет чувства юмора. Меня ваши вопросы ставят в тупик. А этот вообще все рекорды побил… Что значит «зачем»? Как вы думаете, может старый человек в инвалидной коляске обойтись без посторонней помощи? А-а, то-то. Сами всё понимаете, а спрашиваете.

— Ну да, — растерянно согласился Евгений Михайлович. — Это, конечно… Да, понимаю. Нет, но почему именно вы?!

— Потому, что именно я прошла кастинг, — гордо сказала Аня, шагнула к воротам и нажала сразу три сердцевинки металлических цветов — на всякий случай, а то она опять забыла, какой из них работает звонком. — Знаете, Евгений Михайлович, на это место был страшный конкурс. И не кто попало, а солидные люди, профессионалы, с хорошими рекомендациями. Вот так-то. А выбрали меня. Разве это не повод для законной гордости?

На этот раз ворота не стали задавать ей никаких вопросов, щёлкнули и с тихим жужжанием поплыли в сторону. Аня вошла во двор, оглянулась, помахала заметно оцепеневшему Евгению Михайловичу рукой и пошла к подъезду походкой победительницы. Это она так надеялась, что сейчас у неё походка победительницы. Правда, она никогда не видела, как ходят победительницы. Ну, не важно. Может, Евгений Михайлович тоже никогда не видел, как ходят настоящие победительницы. Как любит повторять Людочка Владимировна, главное — это верить самой, тогда и остальные во что угодно поверят.

Наверное, охранник на посту поверил в её походку: дверь подъезда открылась перед ней тоже без всяких вопросов, а когда она вошла в холл, охранник даже не спросил, к кому и по какому вопросу она направляется этой своей походкой победительницы. Аня остановилась возле стойки, огораживающей стол с маленькими чёрно-белыми телевизорами и стул с охранником, и строго спросила:

— А вы почему у меня документы не проверяете? Вдруг я какой-нибудь злоумышленник? То есть злоумышленница.

— Ты уже в базе данных, — равнодушно отозвался охранник, даже не оглянувшись на неё. И совсем другим тоном добавил: — А тачка-то какая, а? Ишь, на какой тачке домработниц нынче подвозят… Богатенький папик, да?

— У меня нет отца, — на всякий случай сказала Аня. Кто их знает, может быть, в этом доме охране положено знать семейное положение всех наёмных работников. — У меня никакого отца нет, ни богатого, ни бедного. Это машина врача психиатрической больницы. Он просто меня оттуда до дома подвёз, по пути.

Охранник наконец оглянулся, уставился на неё очень хмурым взглядом — и тогда она его узнала. Это был тот самый почти офисный парень, который дежурил в день её первого визита к даме Маргарите. Олег? Да, зелёная Анна, няня вурдалакши Анюты, называла его «Олежек». Тогда он почему-то был очень сердитый. Сейчас, кажется, тоже сердитый.

— Вам бы всем только шуточки, — сказал сердитый Олежек и опять отвернулся к своим телевизорам. — Нет, но какая тачка… Конечно, если бы у меня такая была, так Анька мимо бы не пробегала. Как будто я пустое место.

Аня уже хотела сказать, что она и не пробегала мимо него, как мимо пустого места, но вовремя сообразила, что Олежек говорит вовсе не о ней, а о зелёной Анне. Ведь и в первый свой визит она сразу заметила, как этот Олежек вслед зелёной Анне смотрел… Ну, и при чём тут машина? Вот ведь глупый народ…

— Машина тут совершенно ни при чём, — укоризненно сказала Аня. — Машина — это просто вещь. А человек — это человек.

Почти офисный Олежек опять оглянулся и по-прежнему сердито сказал:

— Ну да, как же! Человек в такой машине — это уже не абы какой человек. Все вы одного хотите…

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — возразила Аня. — Все хотят разного. Кроме счастья, конечно. Счастья хотят все. И лучше заранее понять, что другому человеку нужно для счастья, чем навязывать ему свои представления…

— Ага, а сама не на самосвале приехала, — саркастически пробормотал Олежек и опять отвернулся к своим телевизорам.

Аня вздохнула и направилась к лифту. Наверное, зелёная Анна правильно делает, что пробегает мимо этого Олежека, как будто он пустое место. Или потому и пробегает, что у него нет такой машины? Аня сама недавно слышала, как одна из верстальщиц говорила о своём парне: «Любить его можно, а замуж идти — это глупость. За кого там идти? Ни квартиры своей, ни машины приличной, ничего, пустое место». Можно любить пустое место! Очень странный народ бывает, очень странный…

От печальных мыслей о странном народе её отвлёк едва слышимый бой часов в соседней квартире. Уже четыре часа! В типографию она забежать уже не успеет, да пока почти и не с чем, только половина распечатки вычитана. Но продукты бомжам отвезти — самое время. То, что осталось от экзаменационного обеда, она ещё утром аккуратно запаковала, так что можно прямо сразу выезжать, а если успеет вернуться быстро — так и шторы пропылесосит, и распечатку дочитает, а может быть, даже и холодильники вымоет. Вот только есть очень хочется… Нет, лучше потом, нельзя задерживаться, а то наверняка ничего не успеет. Паспорт с собой, ключи с собой, деньги… деньги не надо с собой брать, деньги надо оставить дома… Мало ли что. Чужие всё-таки. С собой надо взять только на транспортные расходы. Хоть бы уж транспорта не пришлось сто лет ждать…

На боевом посту сердитого Олежека не было, входная дверь стояла нараспашку, и Аня всерьёз задумалась, не означает ли это, что в дом могли проникнуть злоумышленники. Даже уже собралась кого-нибудь на помощь позвать, но не знала, кого звать и каким способом. Но тут в проёме распахнутой двери появился сердитый Олежек, увидел её и хмуро пробормотал:

— Конечно, через три минуты выскочила! К самосвалу не выскочила бы…

Аня не поняла, к чему это он, но уточнять не стала. Ну его, очень уж сердитый. Не тот у неё уровень социальной адаптации, чтобы с такими сердитыми общаться.

Олежек посторонился, пропуская её, вежливо — хоть и опять как-то сердито — придержал дверь, Аня вышла на крыльцо, с трудом волоча битком набитую большую тряпочную сумку, — и увидела за воротами машину Евгения Михайловича! И самого Евгения Михайловича увидела, он стоял у своей роскошной машины, весь тоже роскошный, курил и равнодушно посматривал по сторонам. Явно кого-то ждал. Её, что ли? Ну вот, мы так не договаривались…

— Ой, — растерянно сказала Аня, отступила назад в подъезд и попыталась спрятаться за Олежека. — Вот ведь как некстати… У вас здесь запасного выхода нет? С другой стороны? Например, на случай пожара?

— Типун тебе на язык! — Олежек, похоже, тоже растерялся. — Какой пожар? Где пожар? А ну пойдём, разберёмся! Ты пожарных вызвала? Стой, куда?.. Главное — обязательно в моё дежурство что-нибудь такое…

— Да ничего такого! — торопливо зашептала Аня, косясь через его плечо на улицу за воротами. — Никакого пожара, что вы, в самом деле… Я о запасном выходе спросила, а пожар — это так, для примера. У вас запасной выход есть? Понимаете, мне бы не хотелось сейчас встречаться вон с тем человеком, мне сейчас очень некогда, а он всё время в ресторан зовёт.

— Ну, так и скажи ему, чтобы отлез, — посоветовал Олежек. — Пошли куда подальше раз и навсегда, чтобы понял.

— Я не умею посылать, — призналась Аня. — И мне вообще не хотелось бы ему грубить. Он лечащий врач моей подруги, нельзя с ним отношения портить. Нам довольно часто приходится встречаться, и ещё придётся, наверное.

— Значит — судьба, — философски сказал Олежек. — От судьбы не уйдёшь. А запасной выход только из подвала через гаражи. Но у тебя ведь машины нет? Ну, вот и поезжай на этой. Всё лучше, чем такой мешок по жаре пешедралом волочь. Нет, но что за бабы бывают, а? Такая тачка — а она кочевряжится! Чего тебе ещё надо?

— Всё, уже ничего не надо, — расстроено пробормотала Аня. — Он меня уже увидел. Руками машет. Теперь сбежать потихоньку не получится, даже через гаражи… Невежливо. И чего он не уехал? Сам говорил, что страшно голодный. Ну, и ехал бы в свой ресторан.

Она вздохнула, поудобнее перехватила верёвочные ручки своей неподъёмной сумки и стала осторожно спускаться по ступенькам крыльца на гладенькие плитки двора. Эх, жаль, сейчас не получится никакой походки победительницы — с такой-то тяжестью в руках…