Маша Трауб - Домик на Юге Страница 22

Оля с Леночкой жили в детской. Леночка оказалась спокойной, уравновешенной девочкой. Понимала, что папу, который так много работает и так сильно устает, лучше не будить по ночам криками. Оля так и не обзавелась подругами – отдельная палата, назначенные на конкретное время визиты к врачам и просторный застекленный балкон, на котором Леночка «гуляла», лишили маму подруг по палате и по песочнице.

Саша заходил в детскую, стоял над кроваткой и уходил. Однажды взял дочку на руки, но Леночка расплакалась.

– Почему она заплакала? – спросил Саша у Оли.

– Потому что спала, а ты ее разбудил, – ответила она.

– А почему она на меня не смотрит?

– Потому что еще маленькая. Дети взгляд не фокусируют.

Саша кивнул и больше к Леночке не подходил. Впрочем, Оля чувствовала, что Саша нашел определенные плюсы в своем отцовстве. Ребенок соответствовал его статусу, согласно новой бизнес-моде на потомство.

Оле было скучно с Леночкой в четырех стенах. Не хватало общества. Впрочем, Леночка тут подкачала: вес был на нижней границе нормы, по росту также не дотягивала до установленной середины и из-за дерматита не походила на идеального ребенка с обложки журнала про детство и материнство.

Оля во что бы то ни стало решила довести дочку до идеальных показателей. Она вызвала прикрепленного по страховке врача. Врач осмотрел Леночку и нашел ее совершенно здоровым, хорошо развивающимся ребенком. Прописал мазь от дерматита, и все. Оля была расстроена.

– Но ведь до нужных показателей она не дотягивает? – уточнила Оля у врача.

– Девочка здорова, не забивайте себе голову показателями, – устало сказал врач. – Давайте сделаем еще курс массажа.

Но массажистки Оле было мало. Она нашла себе занятие – после каждого кормления взвешивала Леночку и записывала показатели. Вызвала для консультации аллерголога и гомеопата. Гомеопат Оле не понравилась: врач сказала, что Леночка в ее лечении не нуждается, и посоветовала оставить ребенка в покое. Зато аллерголог пришлась Оле по душе. Аллерголог садилась на кухне пить чай, рассказывала Оле случаи из своей медицинской практики, обсуждала с ней схемы кормления. Оля опять чувствовала себя нужной и незаменимой. Никто, кроме нее, не определил бы у Леночки аллергию, а Оля сразу поняла, что что-то не так.

Оля, кстати, уволилась с работы. Без сожаления. Все ее мысли сконцентрировались на дочери. Оля находила у дочки все новые и новые болезни. Аллерголог подтверждала опасения. Врачи сменяли один другого. От того первого, по страховке, Оля отказалась – врач обвинил Олю в том, что она залечивает здорового ребенка, и посоветовал отвлечься или нанять няню. Нового врача порекомендовала аллерголог. Врач также сидела на кухне, пила чай и развлекала Олю рассказами. У Леночки она нашла целый букет заболеваний, подтвердив опасения матери.

К году совершенно здоровая от рождения Леночка стараниями Оли и врачей превратилась в больную, худенькую, все время плачущую девочку. Леночка поздно села, ходить не стремилась, говорить не пыталась.

– Что ж с ней такое? – спросила как-то у Оли соседка, пожилая женщина.

Оля подробно перечислила заболевания дочери.

– Врачей сменить не пробовала? – спросила соседка. – Ты ж вроде молодая, не дурная. До чего ребенка довела! Ее кормить надо нормально и на море вывезти.

– Что вы, что вы?! Нам нельзя, – воскликнула Оля. – У нас диета, а на море – другая вода, другие инфекции.

– Ты хоть с ней занимаешься? – спросила соседка.

– Конечно, – кивнула обиженно Оля.

– Что-то непохоже.

Оля дернула коляску и ушла. Какая злая женщина! Какое ей дело?

У Леночки было все – игрушки, манеж, ходунки, коляски разных видов. Главное, о чем позаботилась Оля, – ремни безопасности. Оля пристегивала дочку и затягивала ремешок так, что Леночка даже двинуться не могла. Оля не могла себе признаться в том, что устала. Дико устала. И превращалась в заботливую мать, только если в доме появлялись посторонние. А все остальное время она смотрела телевизор и читала журналы по материнству.

Леночка пыталась привлечь внимание матери – капризничала, отказывалась есть, не могла уснуть. Оля ее наказывала и называла Гестапо.

– Ну что тебе надо, Гестапо? – спрашивала Оля дочку, которая пыталась вырваться из стульчика для кормления. – Спи уже, Гестапо! – злилась Оля.

Леночка – в этом Оля была убеждена – мать доводила сознательно. Как будто за что-то мстила. Если Оля наказывала дочку, то Леночка не становилась послушной, а доводила начатое до конца.

– Не кроши печенье, кому сказала! – ругала Оля дочку. – Все, больше не получишь.

Оля отвернулась на мгновение. Леночка схватила пачку – как только дотянулась, ведь была ремнями пристегнута, – высыпала всю пачку на столик и стала ломать одно печенье за другим. И смотрела на мать без испуга, скорее с интересом. Оля была уверена – дочь ее не любит и мстит. Только за что? Оля спросила мнение аллерголога, и та с энтузиазмом начала рассказывать – мол, дети даже в утробе матери все помнят, а уж какие они мстительные бывают, когда подрастают! Не ценят хорошего отношения! Только по-плохому понимают.

Но что больше всего злило Олю – как только с работы возвращался Саша, девочка становилась спокойной.

– Я не знаю, что с ней происходит, – пожаловалась Оля мужу.

– А что с ней происходит? – не понял он. Леночка сидела в детском стульчике и радостно уплетала яблочное пюре.

– Она специально это делает. Ты не представляешь, что тут творится днем, – сказала Оля.

– Что она делает специально? – опять не понял Саша, удивившись непривычной откровенности и раздраженности жены.

– Вот так себя ведет, – показала Оля на дочь.

– Как?

– Она только при тебе такая. А надо мной издевается.

– Может, ты просто устала? Давай наймем няню, а ты выйдешь на работу на свои полставки, – выдвинул Саша рациональное предложение.

– И ты туда же! – закричала Оля.

Саша посмотрел на растрепанную жену и кивнул, как будто приняв внутреннее решение – у жены расшатались нервы. Оля расплакалась и убежала в ванную.

Саша подошел к Леночке и неловко вытащил ее из стульчика. Он держал ее осторожно, не прижимая к себе, опасаясь, что дочка начнет плакать. Но Леночка улыбалась. Саша подхватил ее поудобнее и подошел к окну. Леночке понравился папин галстук – в белый горох. Она схватила галстук и пыталась оторвать горошину. Саша улыбнулся. Он не знал, о чем можно говорить с маленьким ребенком, и, поднеся Леночку к окну, сказал: «Смотри, Леночка». Дочка оторвалась от галстука и посмотрела в окно. Саша удивился тому, что дочка его поняла.

– Правда, красиво? – сказал Саша то ли дочке, то ли себе.

Леночка ткнулась головой в его грудь и обслюнявила галстук. Саша опять засмеялся. Он уже смелее подхватил дочку под попу и приподнял повыше. И в этот момент увидел ее глазки – огромные, синющие, с серой радужкой вокруг зрачка. Леночка смотрела на него и не моргала. А Саша с ужасом и восторгом думал о том, какая у него красивая девочка. Как у ничем не примечательных родителей появилась такая красавица? И как он раньше не замечал, что у дочки льняные волосики – наверняка будут кудри, и красивый носик, и длинные реснички?

Саша стал приходить домой рано, хватал дочку и не отпускал. Он, ненавидевший фотографии в рамках и вообще любые фотографии – не разрешил Оле поставить даже свадебные, – по всему дому расставил фото Леночки. Саша лично переговорил с аллергологом, назвал ее шарлатанкой и запретил Оле ее вызывать. Была уволена и врач, которую привела аллерголог. Он позвонил домработнице, получившей производственную травму, и пригласил ее работать няней, пообещав более чем приличную зарплату. Женщина, как ни странно, согласилась. Оля страдала, но молчала. Она понимала, кто теперь главный человек в доме. Бывшая домработница, ставшая няней, с разрешения Саши, выбросила все банки с детским питанием и готовила Леночке сама. Саша нашел и врача – мужчину, который говорил мало и только по делу. Во время его визитов Саша всегда был дома. Слушал и кивал, не интересуясь подробностями. Надо – значит, надо. А диагноз? Зачем ему диагноз? Он же не врач. Домработница-няня выполняла все указания врача, и Леночка на глазах здоровела, розовела и обретала припухлости.

Саша восхищался красотой дочери и требовал такого же восхищения от всех, кому показывал фотографии.

– Это она в бабушку такая красавица. То есть в прабабушку, – говорил он, слагая новый миф о красоте своей горячо любимой бабки.

Оля хмыкала: она видела на фотографии эту бабку – с низким лбом и мощной челюстью. Но предпочитала помалкивать.

Она ходила по дому тенью, поливая комнатные растения и вытирая пыль на шкафах. С некоторых пор Саше стало глубоко наплевать и на то, и на другое. Да и на Олю ему было наплевать. Леночка, Леночка, Леночка…

А потом Оля вышла на работу – на свои полставки. Точнее, на работу ее выпихнул Саша. Поставил перед фактом: «Ты идешь работать». Оля не хотела. Для нее это означало признать поражение – дома она не нужна, толку от нее никакого.