Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица Страница 22

Выехал со стоянки, «Pajero» потянулся следом, я отсалютовал ему «аварийкой» как старому знакомому, он мигнул дальним светом. Поехали…

…Весь день я не имел от Руси никаких вестей. Сам я в присутствии Рябого не хотел набирать ее номер. Она не звонила. Вернулся я домой не очень поздно. Войдя во двор, я с ужасом увидел, что в окнах квартиры свет не горит. Значит, что-то с Русей? Мой паспорт? Что теперь вообще делать? Во дворе дежурила уже другая машина: «Cherokee» с двумя мордоворотами. Рябого сменили, он поехал отсыпаться.

Дверь была заперта изнутри. Мне стало немного легче. Я постучал нашим условным стуком. Никто не открыл дверь сразу, но я чувствовал, как меня изучают в дверной «глазок». Последовал тихий радостный возглас, и через секунду я оказался в ее объятиях.

– Руська, что за светомаскировка?

– Тсс… Они, которые внизу, не знают, что я здесь. Я зашла в соседний подъезд, а в наш попала через чердак.

– Ты…Ты просто… Дай я тебя поцелую. Ну, а как насчет моих дел?

– Все прекрасно! Все получилось, как нельзя лучше! Вот твой паспорт с румынской визой. Вот билет на автобус, который отходит в 18.30 со стоянки в квартале от «Гамбринуса». Вот билет на самолет «Бухарест – Москва»!

– О-о-о!!! Как тебе все это удалось?! Это просто невероятно!

– Просто я очень люблю тебя, Маркони!

– У меня нет слов. Я так тебе благодарен! А что с пистолетом?

– Ты найдешь его завернутым в целлофан прямо в унитазном бачке «Гамбринуса». Так надежнее всего.

Я помялся. Последний червь сомнения нехотя покинул свою нору. Я был очарован этой женщиной, я был потрясен ее преданностью и силой ее любви! И за что мне такое? Это не Лера с ее вечными капризами и истериками, К тому же Леpa уже не молода, и все равно, рано или поздно, придет срок, и я окажусь перед необходимостью хлопнуть дверью. Я решился:

– Руся, мы уезжаем вместе. Я не могу жить без тебя! Мы приедем в Москву, и я подам на развод. Хочу любить только тебя, жить с тобой, стать отцом наших детей. Хочу, чтобы ты никогда не работала! И у нас есть для этого возможности! Вот! Смотри!

С этими словами, я отодвинул кровать, гвоздодером вытянул гвозди из половой доски, приподнял ее и стал доставать пачки долларов, кидая их рядом.

Когда я закончил, то вокруг меня была гора этих пачек, а Руся восхищенно глядела на это зрелище.

– Марк, откуда все это? Неужели ты столько заработал?

– А ты думала, я тут у вас только мамалыгу трескал? Я работал, как папа Карло и вот настругал. Здесь один миллион сто двадцать пять тысяч долларов. И надо каким-то образом перевезти эти деньги в Москву. Теперь, когда ты едешь вместе со мной… А ты ведь едешь вместе со мной, не так ли?

Она радостно кивнула несколько раз.

– Теперь, когда ты едешь вместе со мной, нам вдвоем будет проще это сделать. Сколько времени от прибытия автобуса в Бухарест до вылета московского самолета?

– Кажется, почти целый день.

– Прекрасно! Я знаю, как провезти миллион долларов купюрами по сто долларов на теле! А уж по пятьсот с небольшим тысяч на брата – таможня даже ничего и не заметит. Если что, сунем им сотню-две. Эти Чаушеску такие же, как везде.

– Да, но надо их сначала довезти до Бухареста. А это, учитывая завтрашний характер твоей встречи, может быть довольно затруднительным, милый.

– О! Ты начинаешь мыслить конструктивно! Прекрасно! Вот как положительно влияют на человека деньги! Я думаю, мы сделаем вот так: деньги мы положим вот в этот чемодан. Он на колесиках, и тебе будет легко везти его. В него влезает ровно миллион долларов. Представляешь? Как будто его специально для таких случаев сделали! Остальные я распихаю по карманам своей куртки. А ты, с чемоданом, будешь ждать меня возле автобуса. Билетов в кассе, я думаю, уже нет, но за пару бумажек из одной из этих волшебных пачек водитель, я полагаю, что-нибудь придумает. В крайнем случае, ты всю дорогу просидишь у меня на коленях. Румынской визы тебе не нужно, вас и так свободно пропускают через границу. С авиабилетом тоже не проблема. Если там не получится купить его тебе на тот же рейс, значит, улетим на другом самолете. А чемодан с деньгами тебе придется тащить через чердак. Вызовем такси к соседнему подъезду. Как тебе мой план?

– По-моему, замечательно, Маричек. Ты все прекрасно придумал. Главное, чтобы у тебя все прошло завтра так, как ты задумал, и главное, чтобы уложился в пятнадцать, от силы двадцать минут. От «Гамбринуса» до стоянки топать минут пять, накинь еще пять минут на обустройство в автобусе. Я буду ждать тебя уже внутри, чемодан сдам в багаж, чтобы не вызывать лишнего любопытства у соседей по автобусу. Если ты будешь опаздывать, я попрошу водителя подождать столько, сколько он сможет. Если ты не придешь, то мне ничего не надо… Ой, я сейчас расплачусь… Давай я лучше не буду говорить об этом. Я верю, что все будет хорошо.

Ночь мы провели в сборах. Ничего из вещей я взять не мог. Распихал по карманам своей объемистой куртки сто двадцать пять тысяч, паспорт, билеты. «Walther» с сожалением засунул под половицу, туда, где недавно лежал мой капитал.

Вдавил гвозди в доску, придвинул кровать на место. Аккуратно уложил пачки в чемодан. Перемотал его скотчем: так некоторые традиционно пакуют багаж. Рассвет мы встретили, не сомкнув красных от бессонницы глаз. Мыслей о сексе не было и в помине. Вся энергия перешла в стремление поскорее смыться из этого города навсегда.

Все обязательства перед Аделей, так и не навестившей меня, и перед Хреновым с Вертинским я выполнил. Я уже ощущал себя в кресле автобуса, однако чем меньше оставалось пространства между часовой стрелкой и отметкой «6» на циферблате, тем меньше во мне оставалось уверенности. Где-то около двух часов дня Руся с чемоданом перешла через чердак в соседний подъезд, спустилась на лифте вниз и спокойно села в заказное такси. Поехала к себе домой. Доехала. Позвонила. Все в порядке. Машина с двумя недотепами продолжала маячить под моими окнами.

Вспоминая тот день, вернее, ту его часть, которая предшествовала шести часам вечера и всем последующим затем событиям, я вижу только белое пятно. Несколько часов выпали из моей памяти, и все попытки вспомнить свои действия в тот момент до сих пор натыкаются на глухую стену. Отчетливо тот день я помню лишь с момента, когда моя рука повернула ключ в замке зажигания «Шафрана».

В 17.45 я подъехал к «Гамбринусу». Припарковался с таким расчетом, чтобы справа от меня оставалось место для одной машины, а слева – не более чем для двух. Расчет оказался верным: двое амбалов поставили свой «Cherokee» справа, а подоспевший Рябой приткнулся слева. Оставалось еще одно место, для Штефана, который собирался потолковать со мной. Какой-то бройлерный цыпленок, приехавший вместе с Рябым, застыл на этом единственном свободном на всей небольшой стоянке перед ресторанчиком месте, очевидно забронировав его таким образом для шефа.

Я вышел из машины, наигранно лениво открыл багажник, наклонился вниз и включил пейджер. Для того чтобы не вызвать в моих конвоирах подозрений, я достал подготовленную заранее банку Coca-Cola, захлопнул багажник и пошел к машине Рябого.

– Привет, старый друг, вот и я. Что дальше делаем?

– Штефан сейчас подъедет. Ты иди внутрь, садись за стол и жди его. Закажи себе что-нибудь, чтобы не было скучно. Только сперва мы тебя немножко обшмонаем, не возражаешь?

– А если бы и возражал, что бы это изменило? Валяйте, только учти, что в карманах у меня бабло, но оно не для тебя, а для твоего шефа, поэтому, если хоть одна бумажка пропадет, я скажу, что ты упер у меня при обыске целую пачку. Это я так, для информации.

Рябой фыркнул и пригласил меня пройти к входу.

Меня завели в «предбанник»: небольшое помещение между входными дверями. Один из громил держал внешнюю дверь, другой ручку внутренней. Рябой обыскал меня самым тщательным образом. На деньги подчеркнуто не обратил никакого внимания, но забрал мобильный телефон, что меня сильно огорчило, так как задача усложнялась. Я попросил дать мне возможность позвонить девушке в их присутствии. Рябой, явно «старший по званию» среди них, разрешил.

– Руся, как ты, милая? Где ты сейчас?

– Марчелло, не волнуйся, я уже на месте.

Мне показалось, что в ее голосе была какая-то особенная нервозность.

– Ты выпила?

– Нет, с чего ты взял? Просто я немного нервничаю. Согласись, что есть повод, ха-ха-ха. Все в порядке. Я жду тебя, мой сладкий.

И она отключила телефон. Такая манера речи была совсем несвойственна ей. Она никогда не называла меня ни «Марчелло», ни «сладким», и, не будь у меня стопроцентной уверенности в обратном, я мог бы решить, что разговаривал только что с совершенно другим человеком. Впрочем, времени на раздумья у меня не оставалось, я вернул телефон Рябому и вошел в зал «Гамбринуса». Сел за столик с видом на парковку. Заказал пива. Официант кивнул как старому знакомому и ушел, чтобы принести мне кружку. Через пару минут из кухни в фартуке и белой рубашке официанта появился… Саша. С подносом, на котором стояла кружка пива и большая, видимо, очень тяжелая, тарелка с каким-то супом.