Маша Трауб - Пьяная стерлядь (сборник) Страница 22

— А вы кто? — спросил Игорь.

— Петр.

— Монтер? — уточнил Игорь.

— Не, я мент, — удивился Петька.

Игорь ничего не понял, но опять не задал лишних вопросов. Валюша все это время плакала.

Игорь, к которому Петька сам приехал «за разводом», быстро согласился. Любой бы на его месте согласился. Петька работал в милиции, носил табельное оружие и не привык, чтобы с ним спорили. К Игорю он явился в форме.

— А это обязательно? — уточнил вежливо Игорь.

— Что? — не понял Петька.

— Развод, — пояснил Игорь.

— Да, обязательно.

Игорь кивнул.

— А можно вопрос? — вдруг неожиданно спросил он.

— Ну давай, — разрешил Петька.

— А кто такой Вячеслав?

— Понятия не имею! — честно ответил Петька.

Игорь больше ни о чем не спрашивал.

Босфор

О том, что лучшая подруга моей лучшей подруги Оли собирается переплывать Босфор, я узнала еще зимой. В тот момент я лихорадочно планировала, как говорил мой муж, «бессобытийный и беспроблемный» отдых с детьми в Болгарии.

— Море как лужа, горки, ведерки, тихий час и в девять вечера отбой, — рассказывала я подруге.

— А мы поедем с Лилькой в Стамбул Босфор переплывать, — сообщила Оля.

— В смысле? — не поняла я.

— В прямом, — ответила Оля. — Соревнования есть такие — по «взятию» Босфора.

Пролив должна была переплывать Лилька, а Оля ехала в качестве болельщицы.

Лилька, которую я видела пару раз в год на днях рождениях общих знакомых, появлялась всегда поздно и неожиданно.

— А где Лилька? — спрашивала я, когда мы собирались в кафе или в ресторанчике.

— Звонила, сказала, что через полчаса будет, — отвечала Оля.

Лилька звонила через час и спрашивала, сидим мы еще или нет. За прошедший час она умудрялась оказаться на другом конце города, вспомнив, что собиралась заехать к бабушке, и опять обещала приехать через полчаса.

Она врывалась в кафе, когда мы уже собирались расходиться.

— Кофе и водку, — тут же заказывала она официанту.

Лилька всегда пила такой коктейль — быстро глотала стопку и запивала кофе, после чего начинала рассказывать истории о том, почему она задержалась. Только наша подруга умудрялась попасть в такие ситуации, в которых никто из нас оказаться не мог бы в принципе. Мы ей даже завидовали — Лилька жила насыщенной жизнью. У нее каждый день был событием.

Выпив водку с кофе и заказав еще водки и еще кофе, она начинала рассказывать. Все, кто собирался уходить, и я в том числе, тут же садились на свои места и готовы были слушать Лилькины истории. Они стоили того, чтобы остаться. Лилька была удивительной рассказчицей. Она сыпала афоризмами так же легко, как смешивала водку с кофе.

Пока Лилька со специальными часами на руке, которые показывали число «проплытых» километров, нарезала дорожки в бассейне, Оля покупала наряды, в которых собиралась поддерживать подругу с берега.

За Лилькиными достижениями следило пол-Москвы, без преувеличения. Потому что это не с детьми в Болгарию съездить, а целый Босфор переплыть. Надо сказать, что желающих было больше тысячи, о чем сообщалось на сайте, который был открыт у Лильки в компьютере и днем, и ночью. Она прошла все медобследования совершенно честно и получила справки, что физически и психически здорова, у нее нет грибка, педикулеза, венерических и прочих болезней, которые могут загрязнить Босфор или передаться другим участникам. Все справки Лилька перевела на турецкий и отправила организаторам.

В это время Лильку вспоминало пол-Москвы.

— А некоторые в Стамбул едут, да, да, — говорила мужу, который собирался ехать к маме на дачу, наша общая подруга.

— А Лилька Босфор будет переплывать, — говорила я своему мужу, который спрашивал, «какого рожна тебе не хватает для счастья».

В результате у нас в семье Босфор стал понятием нарицательным.

— Можно я пойду на встречу с одноклассниками? — спрашивала, например, я.

— Шла бы ты Босфор переплывать, — отвечал муж.

— Можно мы детей бабушке на дачу отправим?

— Босфор.

— Можно я ужин готовить не буду?

— Босфор.

То есть Босфор стал символом свободы, молодости, адреналина и юношеского счастья.

Все завидовали Лильке и даже Оле, которая была в группе поддержки.

За месяц до старта Лилька решила, что нужно потренироваться на «большой воде», и уехала плавать в Грецию вместе с Олей, которая эсэмэсками оповещала общественность о достижениях и о том, как подруга уже зарегистрировалась, купила билеты и даже новый купальник и очки. (Это была Олина идея, конечно же. Потому что кто ж переплывает Босфор в старом купальнике?)

Наконец Оля с Лилькой прибыли в Стамбул. Лилька даже в самолете не расставалась с папкой, где были распечатки с сайта о времени старта, месте сбора пловцов и прочая информация.

На следующий день они встали пораньше, заказали такси, Оля нарядилась в новое платье, Лилька на удачу поплевала на купальник, и девушки отправились на старт. До места таксист вез их минут сорок. У Лильки случился мандраж, и она клацала зубами, а Олю тошнило.

На месте старта развевались флаги, кучковалась пресса и даже летал вертолет. Но… не было ни одного пловца.

— А где все? — спросила Лилька.

— На финише, — ответили организаторы.

— Как на финише? — не поняла Лилька. — Уже уплыли?

— Нет, еще не приплыли. На финише регистрация, номерки дают, а потом всех на трех красивых кораблях везут сюда, чтобы плыть.

Надо сказать, что организаторы плохо говорили на английском, почти совсем не говорили, а Оля с Лилькой не говорили по-турецки. То есть поняли они друг друга не сразу, а после мучительных переговоров с помощью жестов и демонстрации нового Лилькиного купальника и очков.

Лилька вздрогнула всем телом пловчихи и собралась кидаться в Босфор, чтобы добраться до финиша, зарегистрироваться и приплыть на старт, как все, на корабле. Оля предлагала вызвать такси. Организаторы выловили рыдающую Лильку, которая плюхнулась в воду в платье, зажав в руке очки с купальником, и вырвали Олю из рук случайного турка на машине, который не поверил своему счастью в виде роскошной, кинувшейся к нему на шею блондинки, обещавшей все, что угодно.

Лилька, мокрая, совала организаторам в нос распечатки с сайта, где не значилось, что пловцы должны были прибывать на финиш и только потом на старт. Листы тоже намокли под Лилькиными слезами и водами Босфора, и организаторы смотрели на нее с жалостью.

Наконец пресса засуетилась, защелкали фотоаппараты, вертолет зашел на новый круг. На горизонте появились корабли с радостными пловцами. Они все были с красивыми номерками на шапочках и на купальниках, возбужденные и восторженные.

Лилька вцепилась в главного организатора и рыдала у него на плече.

Первыми с борта корабля спустили двух пловцов-инвалидов, одноногих, одного пловца без руки и одного пловца с синдромом Дауна. Все улыбались и махали руками репортерам.

— Лиль, даже даун понял, что надо сначала ехать на финиш, — совершенно неполиткорректно заметила Оля.

Лилька зарыдала с новой силой на плече у организатора, который пытался ее от себя отодрать, чтобы пойти приветствовать участников.

— И одноногие тоже поняли, что надо ехать на финиш, и однорукий понял, только ты не поняла, — продолжила Оля, девушка, надо сказать, интеллигентная, тактичная и воспитанная.

Пловцы выстроились в ряд и бросились в воду. Лилька тоже пыталась броситься следом, чтобы утопиться с горя, но ее опять удержали.

Весь следующий день знакомые знакомых, пол-Москвы, слали Оле эсэмэски с вопросами, как там поживает Босфор, покорен или нет? Оля в этот момент в огромном молле лечила свои и Лилькины нервы шопингом.

Лилька еще непременно хотела поужинать в каком-то ресторане, купить бублик и сумку от Луи Вюиттона на гранд-базаре, да такую, чтобы не отличить от настоящей.

Где-то между бубликом и поддельным Вюиттоном они заметили мужчину с сумкой с символикой соревнований. Оля с Лилькой между собой обругали его последними словами и пошли в ресторан. Мужчина остался снаружи. Он вытащил из сумки лист бумаги, что-то на нем нацарапал и размахивал, как белым флагом, показывая на Лильку.

— Я выйду к нему? — спросила Лилька то ли саму себя, то ли Олю.

— Иди, — ответила Оля, надо сказать, всегда осторожная, подозрительная и рассудительная.

На бумажке было написано имя мужчины и просьба найти его в фейсбуке. На корявом английском он объяснил Лильке, что она — самая красивая женщина в его жизни, что он готов на ней жениться хоть сейчас и что он утопится в Босфоре, если она ему не напишет.

— Слушай, а ты не на его плече рыдала? — спросила Оля, внимательно разглядывая мужчину, который слал Лильке воздушные поцелуи.

— Не помню!!! — зарыдала Лилька.