Олег Рой - Пасынки судьбы Страница 22

– Мне надо идти! – вдруг сказал он, осторожно опуская ее на землю, и девушка вдруг поняла, что он уходит от нее навсегда. Да-да, насовсем. Все кончено, она никогда его больше не увидит.

– Как? Зачем ты уходишь? Это нечестно! Ты же обещал, что всегда будешь со мной! – запротестовала она, но он только мотал длинноволосой головой и повторял:

– Так получилось. Прости. Мне надо. Мне пора.

И он взмыл вверх и быстро стал удаляться, но Настя не растерялась и тоже взлетела прямо в высокое голубое небо – оказывается, она тоже умела летать! Она летела не очень высоко, прямо под ней проплывали зеленые деревья, поля и дома, но девушке некогда было смотреть на них, она старалась двигаться как можно быстрее, чтобы догнать вдали темную фигурку. Иногда она теряла темп, он исчезал из виду, и она пугалась, что потеряла его, но потом ей снова удавалось увидеть вдали крошечный темный силуэт, и она напрягала все мышцы, чтобы увеличить скорость. Быстрее, быстрее, еще быстрее – так, чтобы ветер свистел в ушах!

Наконец стремительный полет закончился, они оказались над городом, и тот, кого она хотела настичь, опустился на какую-то крышу. Настя, не веря своей удаче, спикировала следом… и увидела, что гналась совсем не за своим возлюбленным, а за другим… ангелом или человеком? Им оказался какой-то незнакомый пожилой тип в коричневом костюме, толстый, лысый и неприятный. Он почему-то осуждающе взглянул на девушку и сказал нечто странное:

«Значит, поменять свое существование на здоровье ребенка – это глупо, а на дурацкие деньги – нет?»

– Где он? Где мой любимый? – спросила она.

– Он улетел, – отвечал лысый.

– Он вернется? Вернется? – кричала Настя. – Я хочу, чтобы он был со мной! Он мне нужен! Я не могу без него!

Но лысый был непреклонен:

– Ты сама во всем виновата. Он больше не вернется. Он исчез навсегда. Мы ведь ангелы, а у ангелов нет бессмертной души… Раньше надо было думать. А теперь уже поздно.

Настя горько, отчаянно заплакала… и проснулась.

Коридор и приемная в башне Исторического музея были непривычно пусты. Ни один задумчивый, печальный или равнодушный ангел не ожидал своей очереди на стирание, и Апреля это почему-то обрадовало. Секретарь, которая уже совершенно открыто читала свою книжку в яркой обложке, увидев его, так и ахнула:

– Опять ты?

– Добрый вечер, – вежливо проговорил Апрель.

Та только усмехнулась:

– Вот уж не знаю, добрый или нет. Я уже начинаю тебя побаиваться – а ну как с твоим появлением у нас опять что-нибудь произойдет? Гляди, что творится – ни одного клиента! После устроенного тобой бенефиса в Театре оперетты все куда-то разбежались. Но ты молодец! – И она хитро подмигнула Апрелю.

– Стиратель у себя? У него есть кто-нибудь или можно войти?

– Да, у него сидит твой приятель, этот, как его, Озорник, – ответила Секретарь. – Но он пришел не по делу, а просто так, поболтать. Так что ты можешь войти.

– Спасибо! – Ангел кивнул и направился к лестнице.

– Постой-постой, – остановила его Секретарь. Похоже, ее просто распирало от любопытства. – Может, ты сначала объяснишь мне, что происходит? Зачем ты сюда явился? Я-то полагала, что, после того как разогнал всех наших клиентов, ты долго не решишься показаться шефу на глаза. А ты опять здесь! Не прощения же пришел просить?

– Нет, теперь уж я здесь по делу, – тихо проговорил молодой ангел, занося ногу на ступеньку.

– Да ты что! Неужели стираться пришел? Ты? – ахнула Секретарь и от удивления даже уронила свою книгу.

Апрель не стал ничего отвечать, только наклонился, чтобы поднять книгу и выпавшую из нее фотографию, видимо, служившую закладкой. Снимок упал лицом вниз, и у ангела не было возможности увидеть, кто или что на нем запечатлено – тем более что Секретарь тут же выхватила фото у него из рук и снова засунула в книгу.

– Ну иди же, что ты стоишь? – поторопила она, кивая в сторону лестницы.

Стирателя Апрель застал все на том же месте – в офисном кресле за старинным столом. Он снова пил коньяк, а напротив него сидел Озорник и с любопытством наблюдал за этим процессом.

– А-а, дебошир! Явился не запылился! – проворчал Стиратель, увидев в дверях Апреля. – Что же ты наделал, друг дорогой, всю клиентуру мне разогнал?

– Подумаешь, трагедия! – тут же подхватил Озорник, подмигивая своему другу. Похоже, он уже напрочь забыл о своей недавней обиде.

Ловко схватив лежащие на столе очки, он нацепил их на нос, принял позу, типичную для хозяина кабинета, и стал вещать:

– Они сделали свой выбор. Всегда существует выбор, который дан нам Свыше. Каждый человек и каждый ангел может выбрать между тем или иным поступком, между добром и злом, Светом и Тьмой… – цитировал он, смешно копируя голос и интонацию Стирателя.

– Перестань паясничать! – прикрикнул на него чиновник, отбирая назад свои очки. И строго посмотрел на Апреля: – Ты уж больше мне таких представлений не устраивай!

– А что – классное получилось представление! – снова встрял Озорник. – Знатно повеселились, жаль, что вас там не было. Вы бы видели, как…

– Мне из-за вас совсем не до веселья! – перебил Стиратель. – Пришлось сообщать о вашей выходке Наверх, и еще неизвестно, как все это воспримет руководство.

– Мне нужно поговорить с вами, – решился наконец Апрель.

Человек за столом снова снял очки и дужкой указал в кресло по другую сторону стола.

– Коли так, садись. Что ты хочешь мне сказать?

– Я пришел, чтобы обменять свое существование на помощь моей подопечной, – отчетливо произнес молодой ангел.

Озорник аж подскочил на месте, и даже у видавшего виды Стирателя брови непроизвольно поползли вверх.

– Ты что, помешался, дружище?! – воскликнул первый.

А второй полез в карман пиджака, вынул оттуда кусочек коричневой замши и принялся тщательно протирать стекла очков.

– И что же ты хочешь попросить? – поинтересовался он, не поднимая головы.

– Денег, – коротко отвечал ангел.

– Вот как? – поднял взгляд чиновник. – Забавно. Даже ангелам стали нужны деньги… И сколько же ты хочешь?

– Пятьдесят три тысячи четыреста тридцать два доллара.

– Гм… А почему такая странная сумма?

– Мы с Настей так подсчитали.

– Ну что же, раз с Настей подсчитали… – Его голос сочился неприкрытой иронией. – Дадим, конечно, отчего же не дать. Бывало, и больше давали, значительно больше… Тебе в какой валюте? Доллары? Рубли? Евро?

– Бери в тугриках! Или в «зайчиках», – проворчал Озорник. – Ну чего ты на меня волком смотришь? И не жаль тебе менять себя, свое существование… на какие-то дурацкие бумажки? Сам же говорил… А, ладно! – Он махнул рукой и отвернулся.

Апрель ничего не ответил.

– Я дам тебе половину в рублях, половину в валюте. Чтобы можно было сразу что-то купить, но не потратить все одним махом, – решил чиновник.

– Скажите, – тихо спросил Апрель, – я могу быть уверен, что после моей сме… моего исчезновения новый хранитель будет хорошо заботиться о моей подопечной? Что ее душа будет спасена?

– Ну что я могу тебе на это сказать… – неторопливо отвечал чиновник. – Охранять ее, конечно, будут, нового хранителя сразу же пришлют… И, бог даст, с ним не получится, как с тобой, они встретятся сразу. А что касается спасения души – тут, конечно, не может быть никаких гарантий. Вдруг у нее хватит ума самой заложить ее нашим конкурентам…

– Очень надеюсь, что, после того как она получит деньги, у нее не будет уже такой необходимости, – горячо проговорил ангел.

– Как знать… Аппетит приходит во время еды. Все от нее самой зависит…

Стиратель поднялся из-за стола, подошел к скрытому в стене сейфу, отпер его, вытащил пачку денег и сел пересчитывать.

– Десять… Двадцать… Двадцать пять… Это доллары. А вот рубли. Пятьдесят, сто, сто пятьдесят, двести, триста, пятьсот, семьсот… Да, все точно. Вот тебе двадцать пять тысяч долларов и восемьсот пятьдесят две тысячи девятьсот шестьдесят рублей. – И он подвинул Апрелю через стол запечатанные банковским способом пачки и несколько отдельных купюр. – По хорошему курсу даю, по тридцать рублей за бакс. Сейчас ни в одном обменнике такого не получишь.

– Спасибо, – кивнул ангел и тут же передвинул деньги по столу своему приятелю. – Послушай, окажи мне любезность, отдай это завтра утром Насте. Она сейчас спит в магазине, где продают мебель, тут недалеко… Пожалуйста, разбуди ее пораньше, чтобы у нее не возникло никаких проблем. И еще… Знаешь что? Скажи ей… Хотя нет, не надо.

– Да как ты себе это представляешь? – сердито отвечал Озорник. – Как я могу ей что-то сказать или передать? Она же твоя подопечная, а не моя. Меня-то она ни видеть, ни слышать не может.

– Да, верно, – растерялся Апрель. – Я как-то об этом не подумал…

– А следовало бы… – проворчал чиновник.

Ангелы растерянно смотрели друг на друга.