Барбара Вайн - Черный мотылек Страница 22

Протагонист — Джеральд научил ее использовать этот термин вместо выражения «главный герой» — морской офицер; его жена вернулась к родителям, когда он ушел в море, а потом и вовсе бросила мужа ради кузена, с которым выросла. О браке здесь было сказано мало, зато много — об отношениях в семье. Если Урсула и надеялась найти в книге взгляды Джеральда на супружество, ее ожидало разочарование. Удивительно другое: откуда единственному ребенку так много известно о любви к братьям и сестрам?

Джеральд собрал тысячи книг, так что в библиотеку Урсула больше не ходила. Тогда она и начала читать что-то еще, кроме романов. Но по-прежнему считала, что они — как Джейн Эйр и мистер Рочестер. И если задумывалась о своем браке — а это случалось нечасто, — то приходила к выводу, что примерно так же сложилась после замужества жизнь Джейн. Не считая печатной машинки, конечно. И сумасшедшей в дальнем флигеле. Ей и в голову не приходило, что у Джеральда может оказаться своя сумасшедшая.

Вечером они вместе пили вино, ели приготовленный Урсулой ужин. Иногда гуляли. Друзья Джеральда навещали их, они ходили к ним в гости — к Райтсонам и Артурам, к Аделе Черчхауз, к Роджеру и Селии Паллинтерам. Разговор вертелся вокруг книг: кто что написал, литературные сплетни, анекдоты, скандалы. Говорили и о важном — о своих чувствах, принципах, убеждениях.

Джонатан Артур и его жена Сирия участвовали в борьбе за разоружение. Сестра Сирии отказалась даже обзаводиться детьми из страха перед ядерной катастрофой и концом света, сама Сирия говорила, что каждый день боится, вдруг начнется война. Урсула раньше особо не думала о том, что отец называл атомной бомбой, а если и думала, то вполне полагалась на систему обороны. Однако теперь она присоединилась к движению и ходила на митинги.

Ей хотелось чем-нибудь заняться — чем-то настоящим, — а заодно сблизиться с людьми, которых Джеральд знал, с которыми общался. Казалось, если она больше узнает о нем, то окончательно войдет в его жизнь и Джеральд перестанет ограничиваться вопросами, как самочувствие, много ли успела перепечатать и что намечено на сегодня. Тогда он будет разговаривать с ней как с равной. Адела Черчхауз попыталась вовлечь ее в борьбу против апартеида и в общество защиты прав гомосексуалистов. Урсула перестала покупать яблоки из Южной Африки и старалась побольше узнать о геях. Ей это давалось нелегко: дома брат рассказывал анекдоты о «педиках», а отец бросил «Колодец одиночества»[7] в огонь.

Хотя молодой моряк из «Центра притяжения» мучился виной из-за Хиросимы и Нагасаки, пацифистская деятельность Урсулы вызывала у Джеральда явную скуку. Борьба с апартеидом также удостоилась ленивого зевка, но когда речь зашла о защите прав гомосексуалистов, он отреагировал столь же нетерпимо, как ее отец: она что, разбирается в реформах законодательства? Нечего в это лезть. Надо будет — закон пересмотрят, от нее тут ничего не зависит. И какого черта она слушает Адель Черчхауз, эту старую лесбиянку?

Дважды в неделю они занимались перед сном любовью. В романах новобрачные и любовники — это ведь одно и то же, верно? — занимались любовью каждую ночь. Конечно, не все в книгах правда — ей ли не знать, после того как она стала женой писателя, — но Сирия Артур самолично подтвердила, что у них с мужем дела обстоят именно так Упомянула мимоходом, как о чем-то естественном.

Все браки так устроены? Или, наоборот, чаще супруги живут как они с Джеральдом? Неизвестно. Однажды вечером, когда они сидели дома вдвоем — после свадьбы прошло около полутора лет, — Джеральд спросил Урсулу, не пора ли посоветоваться с доктором, отчего ей до сих пор не удалось забеременеть.

Урсула невольно рассмеялась:

— Почему не удалось, дорогой? — В ту пору она часто называла мужа «дорогой». Ее родители постоянно обращались так друг к другу. — Я принимаю меры, вот и все.

Он этого не знал. Опять же странно, они никогда не поднимали вопрос о детях. Но откуда ей было знать, что все следует обсудить с Джеральдом. За месяц до свадьбы она сходила к врачу, еще и гордилась своей отвагой и познаниями. Врач направил ее в больницу, там вставили спираль. В пособиях по сексу говорилось, что оставлять такие вещи на усмотрение мужчины неблагоразумно, вот она и не стала. Даже не заговаривала с ним об этом. Но думала, что Джеральд знает, мог бы и догадаться.

Он страшно рассердился — никогда прежде Урсула его таким не видела. По сравнению с этим его реакция, когда Урсула вздумала вступить в лигу борцов за права гомосексуалистов, — пустяки. Лицо побагровело, вены выступили на лбу. В гневе Джеральд выглядел старше своих лет, словно предавался излишествам, хотя это не так.

— Ты меня обманула, — сказал он. Выкрикнул.

— Джеральд, я не хотела! Я думала, ты знаешь.

— Откуда мне знать? Что я знаю о таких вещах?

— Я думала, знаешь, — заикаясь, выговорила она. — Я думала, все мужчины знают.

— Ты что, не хочешь детей? Ты же не чокнутая сестрица Сирии, которая не заводит детей, потому что боится бомбы?

— Конечно, я хочу родить. Но не сейчас. Мне всего двадцать четыре. Можно подождать годик-другой.

— У тебя уже был годик-другой, — отрезал он.

В голосе прозвучала такая угроза, что Урсула содрогнулась. Впервые она по-настоящему испугалась мужа — не встревожилась, не обиделась, а именно испугалась. Она не была миниатюрной — крепкого телосложения, выше среднего роста. Но Джеральд показался ей чудовищно большим — крупный, тяжеловесный, грозный мужчина с львиной гривой и темными от ярости глазами.

Тихо и робко она извинилась:

— Прости, пожалуйста. — Она готова была признать свою неправоту. Ее поступок и впрямь граничил с мошенничеством. — Прости. Я вовсе не хотела обманывать тебя.

— Я не знал, что ты такая.

Что-то в этом роде он говорил раньше, во время медового месяца. Но тогда это был комплимент, сейчас — угроза.

— Джеральд, прошу тебя, — заговорила она поспешно. Муж поднялся во весь рост, но она подошла вплотную, обвила руками его плечи. — Прости меня. Не сердись.

В ту ночь в постели он повернулся к ней спиной, но на следующую ночь — если б Урсула сама не хотела его с такой страстью, это было бы изнасилование. Джеральд набросился на нее с яростью, довел до судорог наслаждения. Она восприняла это как знак любви и прощения.

Девять месяцев спустя, в декабре, на свет появилась Сара.

В ее возрасте смешно принаряжаться для встречи с мужчиной. Урсула налюбовалась в гостинице на старые заштукатуренные лица, крашеные волосы, юбочки выше колен — дочерям этих леди и тем уже не по возрасту такие юбки. Она выбрала черные вельветовые брюки, черный свитер и песочного цвета пиджак. Косметика ей не шла: в лучшем случае ничего не менялось, в худшем — появлялась искусственность, кукольность, поэтому Урсула отказалась от нее лет двадцать назад. Сейчас, глядя в зеркало, она сравнила себя с Сарой — на размытой фотографии.

Урсула думала, что встретится с Сэмом в баре отеля «Дюны», однако он поджидал ее у входа. Такой знак внимания ее порадовал, не порадовало другое: при виде Сэма в груди что-то сжалось и сердце заколотилось. К этому она не была готова. Казалось, подобные эмоции давно в прошлом.

Сэм повел ее в бар, нашел укромный уголок, почти отдельный кабинет. Высокое окно сбоку от стола открывало прекрасный вид на море и небо — для этого и вставили большое прозрачное стекло от пола и до потолка. Солнце уже зашло, но море все еще полыхало красным, даже ярче, чем на закате. Над темной переливающейся гладью рядами выстроились черные тучи. Урсула смотрела в окно, пытаясь успокоиться. Сэм предложил ей выпить, сделал официанту заказ и заговорил — само собой о Джеральде. О писателе и его книгах.

Он прочел много романов Джеральда и хорошо их помнил, но Урсула слушала его невнимательно. Вот уже более тридцати лет люди затевали с ней беседу о работах мужа, будто ей это интересно. Она бы с удовольствием поведала правду приятному и близкому человеку — что была бы счастлива раз навсегда позабыть о книгах Джеральда. Они для нее лишь источник дохода — чем больше их покупают, тем лучше. Мысленно отредактировав эту речь, она — под удивленным взглядом Флеминга — выдала исправленную версию:

— Да, его рейтинг пошел вверх. Надеюсь, не снизится, я имею в виду — теперь, после его смерти.

Сэм растерялся:

— Разве такое возможно?

— Иногда после смерти писателя продажи падают, а иногда растут. Это непредсказуемо.

— А была… — начал он. — Будет еще последняя книга?

— Да. Называется «Меньше значит больше». Он как раз успел вычитать гранки. — Урсула отпила глоток вина и поспешила сменить тему: — А вы чем занимаетесь? Я имею в виду — кем работаете?

— Спасибо, что не приняли меня за пенсионера, — поблагодарил Сэм.