Алан Лазар - Бродяга Страница 22

Когда Герберту было семьдесят два, у его шестидесятидевятилетней жены обнаружили рак поджелудочной железы, и вскоре она умерла. Жена всегда казалась ему немного сильнее, чем он сам, она всегда заботилась о каждой мелочи в их жизни, и для старика было совершенно немыслимым, что она покинет землю первая. Она сама подкрепляла его веру в то, что переживет его, заверяя, что после его смерти позаботится об их доме и убедится, что все его деревянные зверушки нашли хороший приют. Она бы планировала, как разделить их имущество между тремя детьми и четырьмя внуками, которые сейчас жили далеко от Калиспела.

Поначалу Герберт просто отказывался верить в ее смерть. Частенько он убеждал себя в том, что жена все еще рядом с ним. Ее призрак сидел и смотрел, как он готовит себе завтрак, и давал ему советы. Он ждал, пока лопнут пузырьки на блине, прежде чем подбросить его вверх, переворачивая, потому что жена говорила, что так блины выходят лучше.

Он не забывал добавлять кондиционер для стирки только потому, что призрак его жены стоял позади и нежно журил его за неспособность вести домашнее хозяйство. Поздней ночью он брал ее подушку и обнимал, когда засыпал и когда просыпался, словно это была его жена.

Но примерно через год призрак его жены покинул дом, и Герберт Джонс остался один. Годы шли, ему было грустно, ужасно грустно. Герберт много работал, излечивая свою печаль рутинной работой. Он помнил, с каким удовольствием наблюдал за женой и ее хлопотами по дому и как, не говоря ни слова, они помогали друг другу в течение дня. Когда она была жива, по утрам его ждала чашка горячего кофе с двумя ложками сахара, тарелка овсянки с изюмом и стакан горячего молока. Вечерами он массировал ее ступни — это так нравилось его жене, — не обращая внимания на не совсем приятный запах ее ног после напряженного дня.

Раньше все продукты покупала жена; делая закупки на неделю, приезжала домой запыхавшаяся, с двумя или тремя сумками. Когда ее не стало и он сам стал планировать свой день, то вскоре осознал, что печаль одолевает его в те дни, которые он проводит дома. Как говорила его бабушка, физическая нагрузка — поддержка здоровому мозгу. Поэтому он каждый день проходил несколько сотен метров от своего дома на опушке соснового леса до центра Калиспела. Он медленно шел в город по узкой извилистой дороге. Останавливался возле углового магазина, покупал кофе и хот-дог или пирожок с курицей. Здесь обычно он покупал все необходимые продукты, иногда шел дальше, в большой супермаркет, если здесь не было того, что ему было нужно. Он отказался от покупок впрок, потому что тогда его ежедневные прогулки станут бессмысленными.

Проведя время в городе, он с покупками устало тащился домой. Местные жители знали его, и многие привыкли к тому, что если старик появлялся на улице, значит, настало время их обеда. Ведь когда он доходил до главной улицы, было около половины первого — как раз время обеда.

На протяжении трех лет Герберт совершал свои ежедневные прогулки. И чаще всего они были в радость, ведь эндорфины, вырабатываемые в результате физической нагрузки, прогоняли хандру. Лишь сильный шум и неприятные запахи от некоторых грузовиков, да редкие сумасшедшие мотоциклисты, проносящиеся по дороге, мешали Герберту наслаждаться ежедневными прогулками.

И хотя он каждый день вспоминал любимую жену, он все же снова был счастлив. Ему нравилось мастерить деревянных зверушек, ему нравился его родной городок Калиспел, который очаровывал свежестью, зеленью и прекрасными горными ландшафтами на горизонте.

Во время своих прогулок в город он несколько раз обращал внимание на двух маленьких собачек. Он видел их на обочине дороги, прямо возле поворота к центру города. У одной собачки были коротенькие лапки, и она напомнила ему годы юности и собаку, которая жила в их семье в Аризоне. Но его внимание привлек другой пес с интересным окрасом, особенно на мордочке. Когда песик смотрел на вас, казалось, он заглядывает вам прямо в душу. А его виляющий пушистый хвост походил на мерцающий ореол над его бесподобной мордочкой. Сначала Герберт просто наблюдал за собачками. Но однажды перед выходом в город он собрал остатки завтрака (несколько блинчиков) в маленькую пластиковую коробочку. Во время своей ежедневной прогулки он отдал объедки двум собачкам. Они с удовольствием все съели, хотя и не были слишком голодны, как он того ожидал.

Так и повелось: каждый день, кроме воскресенья, Герберт совершал прогулки, и собачки оказывались где-нибудь поблизости. В скором времени эти двое терпеливо ожидали старика на одном и том же месте и с радостью съедали принесенную им закуску. Положив перед собаками еду, старик шел прочь, а они следовали за ним. Особенно уверенно вела себя та, что с необычным окрасом.

В детстве Герберт любил собак. После женитьбы и до того, как у них появились дети, он считал, что собака могла стать отличным связующим звеном в их молодой семье. Но у жены была сильная аллергия и на кошек, и на собак. Даже просто зайдя в дом, где находились эти животные, она начинала чихать, а из глаз текли слезы. Появление «Кларитина» много лет спустя помогло, но не излечило женщину.

Естественно, из-за ее аллергии они не могли завести домашнее животное. Герберт никогда особо не жалел об этом — любовь жены компенсировала все более чем достаточно. Лишь несколько лет спустя, когда его сыновья и дочь начали жалобно просить завести в доме собаку, он вспомнил, как это приятно иметь домашнее животное.

Теперь, когда его жены не стало, Герберт мог завести собаку или даже двух. Он подумывал о том, что неплохо бы забрать домой двух собак, которых он ежедневно подкармливал. Разумеется, их нужно хорошенько выкупать. Но Герберт сразу же пресекал подобные мысли. Почему-то это казалось ему неуважением к его жене.

Когда же две собачки шли за ним после того, как он отдал им еду, старик прогонял их. Через несколько дней они даже не пытались идти за ним. Он не был вполне уверен, но ему казалось, что он увидел в глазах Нельсона понимание, что будет неправильно привести собак в дом и спровоцировать аллергию жены Герберта. Пусть ее уже нет, но ее желания нужно уважать.

Глава 17

Нельсон и Люси были счастливы вместе, хотя двум бездомным собакам нелегко существовать в этом мире. Ночи становились холодными, и за время, пока они были вместе, собачки болели, сильно кашляя и чихая. В такие дни одна собачка могла чувствовать истощение, усталость и печаль другой. Будь они поодиночке, они бы не выжили. По ночам они согревали друг друга, играли друг с другом во время болезни, чтобы окончательно не расклеиться. Когда больному становилось лучше, они играли с большим воодушевлением. И поэтому, несмотря на все невзгоды, собачки были счастливы вместе.

Они без конца играли, гонялись друг за другом, лаяли и нежно покусывали друг друга. Они играли почти как волчата, жившие в лесу в пяти-десяти милях отсюда. Но собаки играли не только потому, что это был такой период в их жизни, это было типичное поведение собак. Так было заложено в их характере. Одинаковая комплекция Нельсона и Люси делала их идеальными партнерами по играм. Никто из них не доминировал в их бесконечных шалостях и попытках понарошку быть главной собачкой в их маленькой стае. Нельсон был лидером недолго. Что-то в собачьем сердце Люси противилось этому, и она вновь заявляла о своем доминировании над партнером. Лишь дважды в месяц, во время течки у Люси, Нельсон получал истинное преобладание, но ненадолго.

Со временем запах Люси стал для Нельсона таким же, как запах Кэти и Тэтчера. За неимением настоящего дома Нельсон с Люси организовали быт на свой лад. Они спали в одном и том же месте и ели в одном и том же месте каждый день. Они проводили большую часть дня около песчаных насыпей при въезде в город, у поворота, ведущего к центральной улице. Здесь было тихо, и вряд ли повстречались бы люди, хоть и из лучших побуждений, но желавшие поймать их и забрать в приют. И что еще более важно, здесь было тепло. Солнце светило на этой стороне почти весь день, а песок, в отличие от поросшей травой земли, надолго удерживал тепло. А еще в песке Нельсон и Люси рыли ямки, что особенно любили собаки женского пола: они делали секретные кладовые из косточек, найденных в куче ресторанного мусора, — из остатков превосходных ребрышек или цыплят. Иногда после особо холодной ночи собачки зарывались в теплый песок, чтобы погреть замерзшие кости. Постепенно к ним возвращалась энергия, и они, перепачканные песком, выбирались и играли до захода солнца, а потом направлялись в город, к теплой вытяжке ресторана, где и проводили ночь.

Старичок, ежедневно подкармливающий их, тоже стал частью их жизни. Как только он открывал входную дверь своего дома, его запах разносился по улице и две собачки замирали, с нетерпением ожидая, когда он принесет им обед. Этот пожилой человек обладал приятным безопасным запахом, но Нельсон ощущал что-то еще. Этот запах ему не особо нравился, но он еще не понимал, что он означает.