Эдуард Лимонов - Контрольный выстрел Страница 22

Так что Великие умерли, а новых всё нет. Вот уже лет тридцать как нет, лишь вымирали сформировавшиеся в середине прошлого века где властители дум, указыватели пути? Не появились. Раньше ведь всегда были какие-то… Такое впечатление, что даже великие интерпретаторы-исполнители, и те закончились. Где тут великие актёры? Умер Рудольф Нуриев и на смену не пришёл даже отдалённо подобный ему яркий танцовщик… Такое впечатление что скоро не будет даже солидных профессионалов, таких как Чеслав Милош или Умберто Эко…

Когда в 1988/89 годах я написал что «демократия» (имелось ввиду типовое западное общество: французское, немецкое, американское и их совокупность) не может более генерировать культурных гениев (а значит — культуру) я всё же втайне надеялся, что может. В конце-концов вокруг меня, именно в те годы жили и работали талантливейшие французские писатели и журналисты — коллектив газеты L'Idiot International.нас была целая мощная группа, человек тридцать во главе со «стариком» — Vieux Жан-Эдерн Аллиером. Патрик Бессон, Марк Эдуард Наб, Морган Спортес, Шарль Дантцит, Кристиан Лаборд, Марк Коэн, Жан-Поль Круз, знаменитый новый философ Ален де Бенуа, Мишель Хокель всех не перечислить. Сегодня все эти люди известные писатели, лауреаты всяческих премий. Мишель Хокель стал недавно лауреатом Гонкуровской премии, он — модный писатель, а ведь он был самым младшим из нас. Я лично считал самым талантливым из нас «старика» Аллиера, Бессона, Спортеса, Наба. Однако спустя десятилетие, увы, ни ядовитый Марк Эдуард Наб, блестяще дебютировавший «Марсельезой», ни трудоголик, остроумный журналист и твёрдой руки романист Бессон, никто из них не находился на полпути к величию. Не один не сумел создать те несколько фундаментальных культовых книг по которым узнаётся гений. Ибо "властитель дум" часто даже не самый лучший профессионал своего времени, но это всегда тип, играющий на больных струнах психики общества. Мои товарищи по коллективу L' Idiot доказали всего лишь что они отличные писатели, и только. Между тем, именно Франция всегда была той тонкой и умной страной, где ВСЕГДА зажигали какой-то огонь для остального человечества: один, два огня — горели там. Сейчас — мрак.

К России в этом смысле меньше претензий. Чуть ли не весь 20-й век она была отрезана от остального культурного мира и её сегодняшние «творцы» — это беспомощные бедняги, которые просто не понимают современности. У нас даже читателей нормальных мало, откуда взяться современным писателям. Потому я не могу использовать вместо Жан-Эдерн Аллиера, Патрика Бессона, или Марка Эдуарда Наба — примеры русских писателей и русскими фамилиями. Но Франция! Но мои очень и очень талантливые, умные товарищи! Почему?

Полагаю проблема не только в них: нет некоей нужды, нет нужной напряжённости в социальном климате Франции (по крайней мере в климате того социального слоя в котором живут авторы "L' Idiot"), чтобы дать моим товарищам по "L' Idiot" решимость на величие. (Чуть дальше я объясню эту несколько загадочную фразу). «Старик» Жан-Эдерн, тот хотя бы посягал на особую позицию. Дитя своего времени он бунтовал со студентами в 1968 и ездил к Пол Поту в только что занятый Красными Кхмерами Пном Пень. Старше всех нас, он основал "L' Idiot" в 1973 году вместе с Великим (ну возможно не столь Великим, как казалось, но культурным героем) Сартром и Симон де Бовуар. Жан-Эдерн конкретно знал, что Великие были, он их видел, общался, жил рядом. Жан-Эдерн написал два десятка демагогических, суетных, светских, модных книг в которых были претензии на величие. Страницы последних его книг очень хороши. Какие-то из них. Но полемицист, позёр и бонвиван всё же пересиливает в нём величие. Если представить труд каждого Властителя Дум как собрание сочинений, то вот первые и последние тома у Vieux есть, однако отсутствуют основные, серединные, зрелые.

Из коллектива L' Idiot ближе всех к особой позиции по отношению к обществу (в его случае презрения и высокомерия) стал Марк Эдуард Наб, в его «дневниках», шикарно изданных издательством Rosher. Но за декларируемым высокомерием не было права на высокомерие, не было культовых книг. Потому Наб был несколько смешон. Себялюбивый, начитанный модник.

Что такое "властитель дум", он же культовый герой, он же культовая фигура? Что общего между уже упомянутыми Селином, Мисимой, Жене, Пазолини, Берроузом? 1) Наличие культовых книг, в которых неистово и мощно выражено особое мировоззрение, яркий, самостоятельный и оригинальный взгляд на мир; 2) Конфликт между писателем (творцом) и обществом, выражающийся в столкновении особой социальной позиции автора (выраженной в текстах его книг, но зачастую также в журналистских статьях, а более всего в социальном поведении автора) с банальной социальной позицией общества. 3) Как следствие двух первых компонентов имеющихся в наличии, неизбежен и результат конфликта: трагическая судьба, трагический эпизод судьбы культурного героя. Селин в датской тюрьме, приговорённый к смерти и последующие года остракизма его во Франции; эпизод неудавшегося захвата Генерального штаба японской армии, приведший к в ноябре 1970 года к сепукку Мисимы; трагическая жизнь и смерть Жана Жене в последующее десятилетие его бойкотировало общество за поддержку «палестинцев», "чёрных пантер", "банды Баадера"; зверское убийство Пазолини одним из его героев; Берроуз вечно на обочине, в маргинальности в родных соединённых Штатах, более известный в Европе, чем на Родине в Америке; алкоголизм и затворничество Дебора. Такова плата за гениальность и за противостояние обществу.

Теперь попробую ответить на вопрос, почему не получилось ни единого matres a pensee из самой талантливой литературной группы, работавшей во Франции десять лет тому назад, из редакции L' Idiot?

Политическая новая позиция была в стадии формирования: в редакции тёрлись боками левые и крайне правые, уже одно это обстоятельство делало нас уникальными. У нас была конфликтная социальная позиция. Изначально.

Однако когда нас стали затаптывать летом 1993 года, когда возник у нас уже не просто интеллектуальный конфликт с французским обществом, а возникла проблема выживания, мои товарищи, те из них, кто проходил главными обвиняемыми вместе со мной: писатель Жан-Эдер Аллиер, журналисты Жан Поль Круз и Марк Коэн, философ Ален де Бенуа свои конфликты испуганно затушили, в то время как я свой раздул, усугубил, рецидивировал множество раз в Сербии и России. (И в конце концов очутился в тюрьме). Мой конфликт был не только интеллектуальным, это был и жизненный, физический конфликт. Ангажированный, я занял физически сторону последних политически корректных сил Европы: Сербии, крайне право/левых сил во Франции, националистов в России, и стал, в конце концов во главе идеологии национал-большевизма. Что разъярило западных и отечественных черносотенцев от политкорректности. В процессе конфликта я написал откровенно конфликтные, неполиткорректные книги: "Дисциплинарный Санаторий", "Убийство часового", "Анатомия героя". Две из них успели выйти во Франции по-французски: "Le Grand Hospice Occidental" и "Ya Sentinelle assassinee", и ухудшили мою и без того чудовищную, репутацию. "Анатомия героя" изданная по-русски в 1998 году оказала сильное влияние на офицеров ФСБ, которые меня арестовывали, и на тех кто впоследствии проводил следствие.

Безусловно, что и все мои книги, опубликованные до этого, начиная с "Это я, Эдичка" были конфликтными. Но в них ещё были частные конфликты: русский поэт — Америка, неудачник — Америка, подросток Савенко — Харьков. Это были заведомо бунтарские книги. Таких бунтарских книг у моих (более молодых, но начавших писательскую карьеру раньше, чем я) французских сотоварищей по L' Idiot в их послужных списках у каждого значилось. У них значились остроумные, хлёсткие, талантливые, живые романы, но не книги личной трагедии. Патрик Бессон, сын югославской матери и французского отца, едва за 30 лет был уже автором полутора десятков романов, почти живым классиком. Мы вместе издавали в издательстве Allin-Michel. Более того, Бессон числился в попутчиках тогда ещё могущественной Французской Компании и его журналистские книги выходили в издательстве ФКП, в «Мессидор». Патрик был агрессивным, хлёстким молодым человеком, его статьи в L' Idiot были примером сатиры и злого языка. Бессон счастливо сочетал в себе насмешника-журналиста, лёгкого политического оппозиционера и нравящегося обществу романиста. Он получил все возможные премии, кроме разве что Гонкуровской, которая ему почему-то не давалась. Но почему, почему он не стал matre a pensee? Ответ можно попытаться сформулировать. В том что Бессон писал, он не доходил до трагедии, до некрасивости. Ему не хватает глубины. Его романы были слишком уютными конструкциями. В них было мало чёрного цвета. А его политические взгляды не были ожесточёнными (Я тут употребляю прошедшее время, ибо последнее время не слежу за его творчеством).

Может ли существовать сегодня Великий писатель, живущий в ладу с обществом? То есть просто писатель, просто профессионал? Нет, не может. Ему не о чем будет писать. То, что он будет производить, не будет затрагивать читателя. Сто и даже пятьдесят лет назад ещё возможны были судебные процессы общества против якобы безнравственных книг. Моего первого французского издателя Жан-Жака Повера (Jean- Jaques Pauvert) в 1957 году за публикацию собрания сочинений де Сада. В 60-х состоялся процесс над издателями "Любовника леди Чаттерлей". Сегодня общество Запада практически стало обществом вседозволенности в области личных отношений. Конфликт неверной жены Эммы Бовари, леди Чаттерлей или Анны Карениной не есть сегодня конфликт. Это мелкий эпизод личных отношений. Все личные проблемы давно не трогают читателя. Гомосексуализм? Были тонны книг по этой проблеме. Смерть от AIDS? — были тонны книг. Инцест? Тонны книг. После Фрейда и Ромео и Джульетты понятны. Писатель, углубившийся только в проблемы морали и нравственности не может стать властителем дум. А вот фашист Ромео с кусками динамита против государства — это всегда азартная тема. Что я хочу сказать, что Великим литературным конфликтом в наше время может быть только конфликт межобщественных сил общества и человека. Потому писатель сегодня обречён быть философом, социологом и этим самым Ромео с куском динамита. Только тогда он будет властвовать над думами, или переводя с французского буквально будет "учителем мысли".