Вильям Козлов - Время любить Страница 22

Если сначала она шла по тротуару чуть ли не вприпрыжку, стараясь сдержать счастливую улыбку, то на Литейном проспекте шаги ее замедлились, захотелось сбросить с себя рубашку, вельветовые джинсы и остаться в одних плавках. На эту мысль ее навела высокая белокурая девушка в коротеньких шортах и розовой майке, на ногах резиновые шлепанцы, которые носят в банях и на пляже. Услышав немецкую речь, Оля улыбнулась: иностранцам можно и так ходить по городу, а вот ленинградцев в шортах и шлепанцах она ни разу не видела на улице.

На углу Литейного и Пестеля, где она собиралась повернуть к высокому белому собору и переулком выйти к кинотеатру, ее догнал Бобриков. Оказывается, он шел сзади от самого института, но почему-то не решался окликнуть.

— Можно поздравить с пятеркой? — поздоровавшись, сказал он.

— Вы любите Жан-Поля Бельмондо? — весело взглянула Оля на него.

В светло-карих глазах ее мельтешат яркие искорки. Возле прямого носа высыпали коричневые веснушки. Тоненькая, стройная, в темно-синих джинсах в обтяжку и белых босоножках, девушка выглядела совсем, школьницей. Длинные светлые волосы собраны на затылке в узел, в котором белела высокая гребенка. В маленьких ушах — каплевидные золотые серьги. Оля сама их купила на первый в своей жизни гонорар за сыгранную ею роль в телефильме.

— Я никого не люблю, — ответил он и, помолчав, прибавил: — Кроме тебя…

— Надо же как мне повезло! — рассмеялась девушка.

— Оля, нам нужно серьезно поговорить…

— Пойдемте в «Спартак», там идет замечательный фильм…

— …где в главной роли губошлеп Бельмондо, — иронически закончил Михаил Ильич.

— Если не хотите со мной поссориться, не обзывайте признанную звезду мирового экрана… — строго посмотрела на него Оля, но не смогла сдержать улыбку: — Вы знаете, что Бельмондо все трюки выполняет сам, без каскадеров и дублеров? Он в одном интервью так сказал: «Настоящий киноартист должен уметь водить грузовики, самолеты, управлять бульдозером, прыгать в воду с вышки, болтать на разных языках…» И Бельмондо всем этим великолепно владеет.

— Ладно, пошли в кино, — согласился Бобриков. — Оля, ты из меня веревки вьешь!

— После кино мы отправимся в ближайшую мороженицу и съедим по десять порций мороженого с орехами, малиновым вареньем, сиропом и… еще с чем?

— Я бы выпил кружку холодного пива, — заметил Бобриков.

— В «Спартаке» есть бар. — Оля сбоку взглянула на него: — О чем же вы хотите со мной поговорить?

— Сколько раз тебя просить — называй меня на «ты»!

— Язык не поворачивается, Михаил Ильич, — улыбнулась она. — Во-первых, вы старше меня в два раза, во-вторых, большой начальник, а кто я?

— Ты — прелесть, — улыбнулся Михаил Ильич.

— Первый раз слышу от вас комплимент… Не скажу, что он очень уж оригинален, но…

— Оля, не делай из меня идиота, — оборвал он. — Я бегу как сумасшедший на Моховую, жду у подъезда, обрываю телефон, а ты…

— Что я? — невинно взглянула она ему в глаза, для чего ей пришлось обогнать его и почти остановиться.

— Ты уже не маленькая и все отлично понимаешь.

— Мне скоро двадцать, — вздохнула девушка. — А когда закончу институт, будет двадцать четыре… Вы говорите, я все понимаю? А вот зачем вы потащили меня в эту мастерскую? Бр-р! Не могу без ужаса вспомнить этот каменный гроб с примитивной мазней на стенах… — Она не выдержала и громко рассмеялась.

Михаил Ильич завертел коротко остриженной головой, озираясь, крепко взял ее за локоть.

— Я тебя просил не вспоминать про это, — сдерживая раздражение, сказал он. — Да, я вел себя как дурак, но я ведь мужчина!

— И зачем вы связались с наивной девчонкой? — усмехнулась Оля. — Зачем я вам?

— Если бы я знал! — вырвалось у него.

Бобриков не лгал, когда сказал ей, что она ему понравилась с первого взгляда там, на даче у Савицких. Но вряд ли он стал бы тратить время на нее — Михаил Ильич привык тратить свое время на работу и другие занятия, приносящие ему неплохой доход. Однако, узнав, что Оля — дочь Казакова, он задумался… Этот чертов писака немало попортил ему крови, написав фельетон про его станцию техобслуживания, и хотя в общем-то все обошлось, нашлись влиятельные люди, которые защитили Михаила Ильича, но ненависть к Казакову осталась. И было бы недурно отомстить ему, тем более представился такой редкостный случай! Главным образом поэтому он и занялся его дочерью, но девчонка оказалась крепким орешком! Не так-то просто было с ней. И чем больше он встречался с ней, тем больше она ему нравилась. Об ее отце они никогда не говорили — слава богу, Оля ничего не знала про тот давнишний фельетон, да и никто про него теперь не вспоминает, столько лет прошло! Вспоминает лишь он сам, Бобриков. И до самой смерти не простит этого Казакову! Михаил Ильич не привык ничего прощать своим врагам, а Вадим Федорович стал его заклятым врагом. И он, идиот, еще помогал писаке с его паршивой машиной, ремонтировал ее! Знакомые старались при нем не вспоминать про Казакова, сам Бобриков не прочел ни одной его книги.

Если бы все произошло так, как он тогда задумал в Комарове, прогуливаясь с Олей по берегу Финского залива, он почувствовал бы себя отмщенным. Хотелось бы ему увидеть лицо Казакова, когда бы тот узнал про бурный роман Бобрикова с его любимой дочерью! Но бурного романа не получилось, девчонка не походила на тех современных девиц, которые сами к нему липли… К жажде мести теперь примешалось и уязвленное мужское самолюбие: он должен во что бы то ни стало добиться своего!

— А где ваша машина? Ваш роскошный «мерседес»?

— Какой-то кретин на грузовике помял крыло, — ответил Бобриков. — Мои ребята, конечно, сделают все как надо, а пока придется поездить на «Жигулях»… — Он взглянул на нее и с ноткой превосходства прибавил: — Мне ведь любой рад отдать свою машину хоть на месяц!

— Ценный вы человек!

— У меня много друзей, — скромно заметил он.

— Уж скорее — клиентов!

— Я думал о тебе, Оля, — сказал он. — Вот как-нибудь приеду к твоему институту, а тебя встречает другой…

— В прошлое воскресенье ко мне на Дворцовой площади привязался длинный парень из Перми, — стала рассказывать Оля. — Парень оказался умным, прекрасно разбирающимся в живописи… Мы с ним пообедали, потом поехали в Зеленогорск и купались до самого вечера…

— Ну и дальше? — мрачно спросил Бобриков.

— Он проводил меня пешком с Финляндского до дома…

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Не знаю, — улыбнулась она. — Парень поцеловал мне руку и сказал, что я — вылитая герцогиня де Бофор с картины Гейнсборо. Прямо на стене в парадной нацарапал ручкой свой адрес и сказал: дескать, если мне станет совсем плохо, то я могу в любое время приехать в Пермь, где у меня есть теперь настоящий верный друг… Странно, в наш век — и такой старомодный, прямо-таки средневековый рыцарь-кавалер.

— Очень милая история… — усмехнулся Михаил Ильич.

— Я запомнила его адрес, — задумчиво продолжала девушка. — Может, когда-нибудь и приеду к нему в Пермь.

— Когда будет плохо?

— Я не люблю свои невзгоды перекладывать на близких и знакомых, — ответила Оля. — Если я и поеду к нему, то скорее всего тогда, когда мне будет хорошо.

За билетами не было очереди. До начала фильма посидели наверху в баре. Выпили апельсинового напитка с мороженым. Потом спустились в зал. Впотьмах он взял узкую ладонь девушки в свою и не отпускал до конца сеанса. У него была дурная привычка — наперед рассказывать действие фильма, на них шикали сзади и спереди, не нравилось это и Оле. Ладонь вспотела в его руке, но вытащить ее так и не удалось. Хорошо еще, что фильм захватил девушку и она про все забыла. Умный человек, а ведет себя как школьник… Если раньше Оля не замечала за ним промахов, ей казалось, что Михаил Ильич — идеальный мужчина, то теперь многое в нем раздражало ее. Не зря ведь мудрецы утверждают, что влюбленный глупеет. Разве умный человек, которому нравится девушка, стал бы вести себя так? Ведь он только отталкивает ее от себя… И странно, что он этого не замечает.

— Ну и что твой хваленый Бельмондо? Играет каких-то кретинов… Фильм-то глупый. Большие артисты отказываются в таких фильмах сниматься.

И этого ему не следовало бы говорить, ведь знает, как она любит Бельмондо… Хорошее настроение было испорчено. И когда Михаил Ильич предложил поехать на речном трамвае искупаться на залив, она отказалась, а окунуться в воду ей очень хотелось. Он все-таки увлек ее в Летний сад, там выбрал уединенную скамью. Ничего нового Бобриков ей не сказал, все то же: он без нее больше не может, Оля уже вполне взрослый человек, ей повезло, что она встретила именно его, потому что лучше уж набраться опыта жизни от искушенного и умудренного человека, чем суетиться в компании легкомысленных молодых людей. Мол, она еще не в том возрасте, когда ей будут нравиться молокососы…