Галина Щербакова - Анатомия развода Страница 22
- Категория: Проза / Современная проза
- Автор: Галина Щербакова
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 45
- Добавлено: 2018-12-10 04:14:59
Галина Щербакова - Анатомия развода краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Галина Щербакова - Анатомия развода» бесплатно полную версию:Галина Щербакова - Анатомия развода читать онлайн бесплатно
– Как он выглядит? - спросила Вика.
– Знаешь - спокойный. Вроде даже улыбается… Мы посмотрели с ребятами и решили - мы выглядим хуже.
– Спокойный, - повторила Вика. - Спокойный…
Потом она взяла такси и поехала на кладбище. Она приехала намного раньше и долго бродила среди могил. Кладбище было молодое, может, поэтому на нем было похоронено так много молодых. Вика села в отдалении на лавочку и стала ждать. Она видела, как привезли Алексея. До нее докатились слова прощания, она услышала, как застучали по крышке комья земли. Потом могилу засыпали, положили вокруг венки, и все пошли к машинам. Она дождалась, когда они отъехали, и направилась к холмику. Вокруг было грязно от сырой земли, натоптано. Вика подошла совсем близко, к самым венкам и хотела встать на колени. Но случилось странное: она вдруг забыла, как это делается. Куда же проще, согни ноги в коленях - и делу конец… Но ноги не сгибались. Так она и стояла, думая о том, что на босоножки налипла грязь и придется в таком виде ехать по городу. Это было ужасно - думать о грязи на босоножках в таком месте, так ужасно, что она зарыдала. Она плакала долго и громко, но легче ей не становилось, а делалось все хуже и хуже, как будто от слез растворились ворота внутри нее и горе входило в них, располагаясь по-хозяйски и надолго.
Потом ее взяли за плечи чужие люди и повели. Они слышали, как она плакала, и сочувствовали ей. Сами они хоронили очень старого одинокого человека, все было естественно, закономерно в его уходе, а тут рядом такие слезы и такая еще молодая женщина.
Вику довезли до самого дома, но вопросов не задавали…
ЭПИЛОГ…Через три месяца могила Алексея Николаевича осела и уже не выделялась среди других.
…Анне предложили часы в заочной школе, а родительница достала ей ковер три на четыре.
В новом индийском магазине она купила красивое ожерелье к своему черному платью.
…Ленка стала курить дома открыто, а вот к пепельнице привыкнуть не могла. Окурки бросала там, где сидела.
…Вику приняли в партию. Должность же заведующей отдали молоденькой, но горластой девице с опытом руководящей работы. Все сочувствовали Вике, а она никак не могла вспомнить, почему ей так хотелось этого места? В ее спокойствие не верили и все ждали, когда она сцепится с новой начальницей.
…У Федорова родился сын, нос шляпочкой. Он назвал его Иваном (Жаном, Джоном, Вано, Луисом, Педро). Федоров громко восхищался медициной и силой укропной воды.
…Секретарь парткома резко перешел на сыроедение и попал в больницу.
…У инструктора райкома все было в порядке со здоровьем, но она этому не верила.
…Пошли дожди. Потом морозы. В город завезли мандарины и всюду ими торговали. Анна купила пять килограммов. Вика два. Федоров десять. Секретарю парткома мандарины были противопоказаны, а инструктор их ела прямо на своем рабочем месте, складывая шкурки в ящик.
– Мандариновый год, - говорили люди друг другу. - Просто мандариновый… Никогда такого не было…
…Алексей же Николаевич… Ах да, его уже не было… К этой мысли все уже привыкли. Тем более что мандарины… Ну просто на каждом углу…
…Если бы мертвые знали…
ГОД АЛЕНЫ
(Иронический вариант)
Старухи выскакивали на счете «семнадцать». Прикрывшись шторой, Нина считала: три… десять, шестнадцать… Потом хлопала дверь подъезда, и они появлялись.
Нина загадывала: если первой выбежит свекровь - день будет спокойный. Если та, что с третьего этажа - лопатистая, мужеподобная бабища, - день будет плохой.
Подглядывание в окно стало ворожбой, игрой в чет-нечет.
Сегодня первой из подъезда выскочила коротконогая, крепко сбитая старуха - ее свекровь. Она вдохновенно работала коленками, локтями, мощно выдыхала углекислый газ - зимой это бывало особенно зрелищно.
Сейчас же май. Мощность легких у бегущих старух можно только вообразить. Но мощность есть - это безусловно. И кураж тоже. В этом году они вырядились в новые ярко-синие с белой окантовкой олимпийские костюмы, которые недавно появились в продаже. Никого из них не остановило то, что «Мишка» слегка утяжелил стоимость костюма. Старухи поднапряглись и выдержали наценку. Зато как они бежали в этих костюмах в первый день! Просто синие стрелы, а не бабки.
На них всегда оглядываются зачумленные, торопящиеся по делам люди. Из окна не видно, что в этот момент в глазах у этих людей. Но ничего хорошего Нина не предполагает. Над старухами либо смеются, либо жалеют, либо их презирают. Потому что сама она, Нина, то смеется, то жалеет, то презирает.
Свекровь же взгляды, брошенные на нее на улице, читает иначе. Она уверена: ей удивляются и ей завидуют. Свекровь все в своей жизни воспринимает со знаком плюс, а это и есть основа счастья. Нина же так не умеет. Может, разнополярность и держит их - чужих, по сути, людей - вместе?
Нина любит оставаться по утрам одна. Это совсем коротенькое одиночество, но оно как смазочное масло всему дальнейшему дню.
Раньше она этого, не знала. Утро было заполнено всегда куда-то опаздывающей, все теряющей Дашкой. «Ой, где мои ключи?», «Ой, где моя шапка?», «Ой, не стой на дороге!», «Ой, купи мне лосьон, у меня кончился!», «Ой, если будут звонить…»
Дашка убегала, но еще долго квартира была наполнена ее дыханием, ее энергией, и, собирая разбросанные повсюду вещи, Нина и без дочери все равно была будто и не одна. Она даже ходила как-то боком, по стеночке, вроде боясь, что Дашка возникнет, материализуется и закричит на нее за что-нибудь.
Теперь уже полгода, как дочь замужем. И появилось это одиночество, замечательное одиночество, благословенное одиночество, когда можно спросить себя, умную, и получить ответ, а можно и пожурить себя, дурочку.
Нина медленно пьет чай, читает газеты. Вернее, не так. Она их не читает, а просто перелистнет с конца в начало и отложит. Ну, иногда пробежит глазами рецензию на что-нибудь ей интересное, поразится полному несовпадению своего впечатления с печатным текстом и даже успокоится: в таком постоянном несоответствии есть уже некоторая прочность.
А прочность - это все-таки хорошо. Это надежно. Значит, и войны не будет. Правда, после замужества дочери снова зашевелился страх. Страх, что война все-таки может быть и теперь уже принесет потери ей. Им. Когда они жили вместе (плюс бегающая по утрам свекровь), Нина ловила себя на мысли, что давно не боится войны. Что, случись она, погибнут все сразу, а значит, не будет никому из них горя. А теперь дочь живет отдельно, влюблена до умопомрачения в своего мужа, и не дай бог… Сохрани бог…
Не думать об этом, не думать!
Скоро лето, надо себя куда-то приткнуть. Нина хочет в Прибалтику, а точнее - в старый Вильнюс. Давным-давно, еще студенткой, ездила туда. Была тогда поражена его древностью, его двориками, его каким-то своим духом… Она тогда не сумела в этом разобраться… Просто бежала куда-то и вдруг затормозила в средневековом переходе и услышала - тишину. Тишину в шуме. Было ясное ощущение материальности тишины, ее наполненности. Эту тишину можно было брать в руки, так спрессована она была. Из нее, наверное, можно было добывать и философский камень. Так подумалось тогда… Или теперь? Может, раньше было просто ощущение, а подобное осмысление пришло потом? Но осмысление все-таки пользовалось формами обычными, заурядными, а то ощущение было вне заурядности. Вот почему хотелось проверить, существует ли такая тишина на самом деле или она плод фантазии?
Свекровь уже давно скрылась за поворотом. Сейчас они с лопатистой подругой прибегут на стадион, где их ожидает группа здоровья. Старухи поприветствуют друг друга в стиле каратэ и побегут дальше. Вечером они соберутся попить травяного чаю или пойдут в театр «на старые вещи», где есть декорации и костюмы, или распишут пулечку.
Розовощекие, бегущие в будущее старухи.
Нина преподает в строительном техникуме русский язык и литературу. Бессмысленные для техникума предметы. Не она так считает - они. Ученики. Каждый год ей все труднее и труднее объяснять им про совестливость Толстого и про разумный эгоизм Чернышевского. Она знает: ее студенты - славные ребята, просто они никак не могут приспособить все даваемые ею знания к своему делу, и здоровый прагматизм отвергает их.
– Просто слушайте и запоминайте, - говорит она им. - Это за плечами не носить. А в отношениях с самим собой и с людьми обязательно пригодится.
Нет, отвечают они. Не пригодится. Не может человек, который никогда не работал, помочь в чем-то современному прорабу.
– Кто не работал? - не поняла Нина.
– Толстой. Кто же еще?
– Хорошо, - сказала она. - Возьмите ручки. Откройте «Войну и мир». Переписывайте…
Они сдались на тридцатой минуте. Тяжело. Да еще по-французски сколько! С лопатой, может, и легче…
Нина стыдилась своего эксперимента. В конце концов она им только одно доказала: граф, барин мог устать физически. Может, даже не меньше, чем прораб…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.