Борис Виан - Сколопендр и планктон Страница 22

При виде двух таких молодцов машинистки едва не упали в обморок, и Виктору пришлось слегка пройтись им по груди, чтобы восстановить дыхание: его отец был командиром полка пожарных, а пожарные — народ ушлый. Когда он закончил, лицо у него было розовым, как сафлор, а усы стояли торчком.

Целый час Видаль с Эммануэлем делали вид, что работают, после чего выскользнули в коридор, держа курс на выход.

По дороге они столкнулись с Венсаном, облаченным в воскресный костюм из старой рогожи. Правда, чтобы не попортить пиджак, он покамест натянул вместо него высококачественный ватный фильтр от газогенератора с прорезями там, где должны быть рукава. Венсан по своему обыкновению выпячивал брюшко. Из похвального стремления к гармонии кожа у него на черепе постепенно принимала тот же оттенок, что и редкие темно-русые волосы. Чтобы как-то занять себя долгими зимними вечерами, он выращивал на лице массу зеленых струпьев: соскребая их своими черными ногтями, он получал истинное удовольствие. Он так ловко их отшелушивал, что на лице появлялась карта Европы, которую он каждый раз тщательно обновлял.

Видаль с Эммануэлем осторожно пожали ему руку и мигом выскочили из здания.

Зизани обитала в прекрасной квартире вместе с бедной старой родственницей, которая присматривала за хозяйством.

Денег у Зизани была уйма, а пожилых дальних родственников еще больше. Вся эта седьмая вода на киселе с готовностью откликнулась на ее приглашение. Представлена была и Полквостова ветвь: люди, все как на подбор, почтенные и маловыразительные, таких молодежь валит в одну кучу, называя «родичами».

С точки зрения молодежи, мероприятия с родичами заранее обречены на неудачу. Помолвка Зизани не стала исключением из этого правила.

Матери, полагавшие, что молодежь «танцует уж очень забавно», не теряли своих дочерей из виду и окружали их прямо-таки непреодолимой стеной. Несколько отчаянных пар (все близкие друзья Зизани и, по-видимому, сироты) отважились на несколько па второй степени сложности в ритме свинга. Однако им пришлось тут же бросить это занятие: кружок родительских голов сузился до такой степени, что ребята сумели вырваться на волю, лишь энергично поработав ногами. Совсем упав духом, они отступили к проигрывателю. Меж тем столы с питьем и закусками осадила толпа респектабельных господ в темных костюмах. Господа прожорливо поглощали припасы Зизани, строго поглядывая на невоспитанных юнцов, нагло тянущих руки за пирожными. Если несчастному парню удавалось дорваться до бокала с шампанским, его, гремя ветхими костями, ловко оттесняли к какой-нибудь размалеванной мымре, которая забирала у него бокал, одарив взамен липкой улыбкой. Стоило появиться блюдам с печеньем, как их тут же оприходовали кузены в рединготах — крайне вредоносные типы. Родичей делалось все больше и больше, а затюканной, задавленной, забитой, затравленной молодежи, которой и пикнуть не давали, приходилось отираться по дальним углам.

Приятелю Майора юному Дюмолару удалось-таки пробраться в безлюдную комнатку. Само собой получилось, что уже вскоре он, не помня себя от радости, премило танцевал свинг с девчушкой в короткой юбке. Потом к ним незаметно присоединились еще две пары. Они думали, что теперь вздохнут свободно, но не тут-то было: в дверях уже замаячила встревоженная физиономия одной из мамаш. Не успели они и глазом моргнуть, как кресла в комнатке заскрипели под тяжестью матрон с пронзительными взглядами, чьи умиленные улыбки быстро обратили вальс-свинг, звуки которого доносились из соседней комнаты, в жалкий бостон.

Антиох, облачившийся в черное, — во многом, чтобы казаться старше, ибо он предвидел, как все сложится, — время от времени протискивался к закускам и добывал себе что-нибудь из съестного — ровно столько, чтобы не дать с голодухи дуба. Видаля, благодаря его темно-синему костюму, тоже с грехом пополам подпускали к столу, а вот Эммануэль вместе с разными там юнцами получил от ворот поворот.

Зизани, зажатая со всех сторон мымрами, которые донимали ее язвительными комплиментами, похоже, постепенно смирялась с обстоятельствами.

Полквост скользнул к официантам за стол с закусками, чтобы, ясное дело, понаблюдать за происходящим. Он жевал без устали, как кролик. Время от времени он подносил руку к карману, потом, словно закашлявшись, ко рту, и снова принимался усердно жевать. Таким образом ему удавалось брать еду непосредственно со столов не так часто. Достаточно было не забывать наполнять карманы. На гостей он глядел без интереса: правительственного Уполномоченного не было, да и про спецификции не с кем было перемолвиться.

Майор подпирал стену в углу.

Он все понимал.

И мучился.

Эммануэль, Видаль и Антиох тоже мучились, глядя, как мучается Майор.

А празднество между тем продолжалось — среди корзин с лилиями и астратами из Габона, которыми Майор украсил комнаты.

Молодняк расползся по мышиным норам, так как серьезная публика никак не могла нажраться.

Официанты десятками вносили ящики с шампанским, но оно словно улетучивалось, так и не доходя до друзей Зизани, которые все больше скукоживались, уподобляясь сушеным овощам.

Наконец Майор подал Антиоху тайный знак, тот прошептал что-то Видалю с Пижоном, и все четверо скрылись в направлении ванной.

Эммануэль остался на стреме.

Часы показывали семнадцать пятьдесят две.

Глава XII

В семнадцать часов пятьдесят три минуты нажравшийся до отвала Полквост с еще более недовольным, чем обычно, видом (если только такое возможно) взял свой белый шелковый шарф, черное пальто, черную шляпу, схватил портфель и, не попрощавшись ни с кем, вышел вон. Оставив жену в гостях, он отправился в НКУ, дожевывая на ходу остатки торта.

В семнадцать часов пятьдесят девять минут мужской голос позвал Эммануэля, и тот исчез в ванной. В восемнадцать часов пять минут он вышел из ванной и принялся незаметно закрывать все ходы-выходы из квартиры.

В восемнадцать часов одиннадцать минут из ванной собственной персоной вышел Майор. Некоторое время спустя он вернулся туда уже в сопровождении шести ребят покрепче.

Те, в свою очередь, вывалились из ванной в восемнадцать часов тринадцать минут и по всем правилам искусства внедрились в толпу приглашенных.

Зизани Майор укрыл в безопасном месте — запер в уборной.

В восемнадцать двадцать две операция началась.

Дежуривший при проигрывателе остановил его и спрятал пластинки под шкаф.

И тут же шестеро амбалов, сняв пиджаки и закатав рукава рубашек, вооружились массивными кухонными стульями из бука и шеренгой двинулись к столу с закусками. По команде Майора шесть стульев обрушились на первый ряд господ в рединготах, которые приняли было все эти молниеносные приготовления за странную ребячью забаву.

Троих уложили на месте. Бородач с золотой часовой цепочкой заблеял, как коза, и был немедленно взят в плен. Двое других поднялись и в панике отступили к официантам.

Еще более прицельные удары стульями сразили наповал второй ряд противника.

Остальные огольцы тоже в стороне не стояли. Они затащили мымр на кухню, перевернули их вверх тормашками и засыпали им волосатые промежности кайенским перцем, распугав там всех пауков.

Окончательное обращение рединготов в бегство было делом нескольких минут. Сопротивление было сломлено. Остриженных наголо и перемазанных черной ваксой пленников спустили с лестницы. Мымры носились как угорелые в поисках ведра с холодной водой, куда можно было бы сесть.

Немногочисленные трупы свободно уместились в мусорном ящике.

Майор пошел за Зизани. Посреди развороченного поля битвы он обнял невесту и обратился с речью к своему отважному войску:

— Друзья! Мы нанесли врагу сокрушительное поражение. Зануды свое получили. Впрочем, некогда языком молоть. Надо действовать. Оставаться тут нельзя, здесь такой бедлам. Соберите всю жратву, покайфуем где-нибудь в другом месте.

— Айда к моему дяде! — предложила темноволосая красотка. — Дома его нет. Там одни слуги.

— Он что, путешествует? — спросил Майор.

— Нет, он в мусорном ящике! — ответила девушка. — А тетка вернется из Бордо только завтра вечером.

— Отлично! Итак, господа, за работу. Двое парней берут проигрыватель, один — пластинки, десять — шампанское. Дюжина девиц хватают пироги и торты. Остальные уносят лед, водку, коньяк. На все про все пять минут.

Пять минут спустя квартиру Зизани покинул последний парень, сгибаясь под тяжестью огромного куска льда, с которого ему за шиворот капала вода.

Антиох запер дверь на два оборота.

Майор шел во главе отряда. Рядом — Зизани. Следом — штаб (шутка).

— За мной к дяде! — кричал Майор.

Он бросил прощальный взгляд назад, и процессия решительно устремилась к бульвару. В арьергарде таял лед.