Сухбат Афлатуни - Конкурс красоты Страница 22

— Понятно? — переспрашивает НС. — Это все, что вам нужно рассказать наизусть. Остальное, то, что вам поведал Платон, вы прочтете по бегущей строке. Есть вопросы?

— Почему там столько Ы?

— Такая мода. Публике нравится. Публика любит букву Ы. Есть вопросы? Если есть вопросы, вспоминайте Филословарь. Там все написано.

— Вас несли на носилках… Потом вы лежали на полу.

— Да, в этот раз у меня была тяжелая линька. Я много выстрадал. Вам нравится мой новый пиджак?

Растворился в кулисах.

Старлаб стал повторять: «Ы лесах и лугах ыокруг нашего города ыодится много редких жиыотных и птиц. За ними следят специальные дети — победители ы конкурсах и ыикторинах. Дети кормят сыоих друзей, не дают им подохнуть ы зимнее ыремя».

Птица-Старлаб медленно кружит над Центром мира. Тихо. Темнеют воды Канала. Холодно. Старлабу хочется по нужде. Малой нужде маленькой птицы в осеннем небе. Нельзя. Для птиц есть специальный туалет. Маленький и грязный, как все туалеты в Центре мира. Весь засыпан перьями.

Старлаб посмотрел вниз. До туалета еще далеко.

Замахал руками сильнее, пытаясь попасть в нужные потоки воздуха, как его учили. Город внизу наклонился на правый бок. Вот Музей искусств, похожий на кастрюлю. Вот Центр диффузии — Старлаб туда обязательно будет ходить, когда станет человеком и получит ученую степень.

Сколько еще лететь? А тут еще тугой встречный ветер сбил Старлаба, придавливая его к самым крышам. Блеснула совсем близко вода Канала. Пронеслась статуя Платона, тыча пальцем в мир идей. Пара рыб высунула головы из воды, глядя на падающего Старлаба; на голове одной розовела купальная шапочка.

Почти у самой воды ветер подхватил Старлаба и понес в противоположную сторону, подбрасывая и окуная в воздушные ямы.

Старлаб то и дело хватался за пах, боясь, что не дотерпит.

Город быстро таял; замелькал лес. Старлаб тормозил руками, вытягивал вперед ноги, чтобы выбраться из ветра, спуститься, переждать. Еще немного, начнутся окраины, хотя у Центра мира и не бывает окраин. Загорелось солнце. Лес разлетелся, как зеленая лужа, в которую бросили камень. Ровным кругом сверкнуло озеро. В середине озера торчало то ли дерево, то ли мачта.

По озеру медленно шел человек в черном. Прямо по воде.

Поднял бородатое лицо, посмотрел на летящего Старлаба. Опустил, пошел дальше. Ветер швырнул Старлаба в сторону, протащил немного над лесом, вращая в лучах разгоравшегося солнца. И затих.

Старлаб чихнул, расправил руки, планируя… И не вытерпел… Потом долго сидел, отдыхая и улыбаясь, на ветвях. Грелся, приглаживал перья. Закусил каким-то подвернувшимся под руку фаст-фудом — кажется, древесным жуком — и полетел обратно в город. Нужно было готовиться к экзаменам в класс грызунов.

— Да, да, мои дорогие, наконец полоса репетиций позади… Спасибо, спасибо за ваши аплодисменты! Я люблю вас! Мы все любим вас! МНС, помашите нам тоже! Где ваша красная кепка? Да не высовывайтесь так из своей кабинки, мы вас и так видим… вашу прыщавую физиономию… ваши ушки… Так что засуньтесь обратно, да. Помахали, и хватит. Нечего своей страхолюдной физиономией народ пугать… Это он так старается, потому что хочет тоже на конкурс. Ну вот, спрятался… Обиделся. Да-да, похлопаем. И ему похлопаем, чтобы больше не высовывался. Ну же, сильнее! Итак! Позади долгая полоса репетиций, хотя репетиции — это тоже очень ответственно. Но что может сравниться с финалом? «Кто может сравниться с Матильдой мое-е-е-й?» Тем более с сегодняшним финалом — такой бывает только раз в год. Раз в год мы отбираем победителей на стражу красавцев, самую почетную, самую крутую стражу в Центре мира! Похлопаем финалистам!

…только не сойти с ума. Сумасшедших в Центре мира быть не должно. Их и отлавливают красавцы. Медузы очищают Центр мира от мусора, собаки — от преступников, красавцы — от сумасшедших. Красота очищает наш город от безумия. Наш город ы центре мира… Ы нем жиыут люди разных профессий…

— И, наконец, фаворит сегодняшнего конкурса — полюбившийся всем нам Старлаб! Спасибо, спасибо, посмотрим… Посмотрим, посмотрим на него! Какая гордая античная стать! Арийский профиль! Какая воля к победе, какая воля к власти в этих стальных глазах! Сразу видно, что наш герой регулярно созерцает мандарины! А какой чудесный золотистый фиговый листок! Да, наш любимец — частый гость в Центре диффузии, подбадривающий своим примером молодежь! И при этом — какая скромность, почти застенчивость. О, голубоглазый! О, упование наших дев, готовых скинуть с себя туники по первому твоему призыву! О, одаренный орлиным носом и гордыми упругими ягодицами! Встряхни кудрями, пройдись посолонь!

…я делаю шаг, еще шаг по гладкой, отвратительно гладкой сцене. В лицо бьет, прожигая до черепа, прожектор. Щурюсь и чувствую, как начинает нагреваться и закипать глазное яблоко. Человек не может выдержать столько света. С ума этот МНС сошел у себя в кабинке, что ли? Как больно… Выхожу из пятна света. Только самому не сойти с ума. Дотерпеть. Потом разыскать Тварь. Обезьяну. Уйти куда-нибудь из этого города, от вечного запаха мандаринов, лжи, гнойных улиц и этих ослепляющих конкурсов. Ы лесах и лугах ыокруг нашего города ыодится много редких жиыотных и птиц…

— И дух Платона стал медленно спускаться с неба по золотой лестнице, которую несли духи победителей афинских конкурсов красоты. Вы представляете? Лестница — из чистого золота! Вот бы и нам с вами такую же! Да, понимаю, понимаю ваши аплодисменты… И вот, спустившись по этой лестнице, Платон приблизился к нашему любимцу и сказал: «Юноша! Не бойся меня, потому что я — Платон!» Так ведь он сказал? Да, вы видите, он кивает! Он кивает, наш нежный! А что Платон сказал потом? Да, он сказал: «Я хочу, чтобы ты написал обо мне правду! Я хочу, чтобы все узнали, что это я являлся вам в образе Академика… Да, это был я, ваш Платон. Это я написал Филословарь, превратил Центр мира в цветущий сад, открыл закон репетиции, закон диффузии, закон эволюции, закон трех страж. Поэтому отныне вы можете кроме памятников мне и памятников Академику ставить памятники мне в образе Академика и Академику в образе меня… Пока весь Центр мира не покроется слоем памятников, бюстов и обелисков. Поскольку подобно тому, как человек есть вершина эволюции животного мира, памятник есть вершина эволюции человека! Старайтесь же быть такими, как памятники! Подражайте памятникам! Памятники есть основа нашей стабильности и процветания. Есть вопросы?» «Нет, — воскликнул наш красавец. — Потому что все остальное ты уже написал в Филословаре». «Увы, — вздохнул Платон, поставив свою идеально красивую ногу на ступень золотой лестницы. — Об одном я не написал. Я не написал о том, сколько еще продлится стабильность и процветание Центра мира. Спроси же меня об этом!» И он спросил его об этом! И Платон ответил: «Еще тысячу лет!» И заплакал. «Почему ты плачешь, Платон?» «Всего-то тысячу лет», — говорил Платон и всхлипывал. «А что же будет потом?» — вскричал участник нашего конкурса, припадая к ногам философа. «А о том, что будет потом, я скажу в следующий раз. Продолжение следует!!!»

— Поздравляем… Поздравляем… — шершавыми, как туалетная бумага, голосами говорили остальные финалисты, проходя мимо Старлаба. На припудренных щеках болтались слезы.

— Пара слов для прессы! Что вы чувствуете как победитель?

— Автограф, автограф! Подпишите!

Старлаб надписывал: «Тупицы!», «Идиоты!» Поклонники читали, хохотали, расходились. «А он ничего, с чувством юмора…» — услышал Старлаб за спиной. «Да, но нос-то у него не орлиный! Чувство юмора — да, но нос-то, нос!»

«Сволочи!»… «Подонки!!!»

Наконец, поклонники схлынули. Старлаб сел на сцену. Поджал под себя выбритые, пахнущие какой-то цветочной дрянью ноги. Обхватил голову.

— Ну что ж, я поздравляю…

Золотой пиджак НСа навис над ним, слепя глаза.

— Поздравляю я, естественно, себя. Хотя и вас тоже. Первое место! Это вам не с медузой переспать, а? Вы заметили, что я произнес за вас ваш текст? Заметили? Да, что-то мне не понравилось ваше выражение лица, когда вы на сцене стояли. Подумал: а вдруг скажете что-то не то. А на сцене не то говорить нельзя, особенно на такой. На такой сцене надо говорить только то. И ничего, кроме того. Или молчать. Потому что молчание — это золото. Не для тех, конечно, кто молчит, а для тех, кто этим молчанием может воспользоваться. Поэтому я осветителя попросил: как у вас на лице отобразится сложная игра чувств, сразу по нему прожектором, прожектором, для профилактики… Так что спасибо, промолчали вы хорошо. Можно было бы, конечно, молчать лучше, естественней, но здесь уже требуются репетиции, репетиции… Репетиции — это тоже очень ответственно.

— Что это за звук?

— А?

— Как будто упало что-то…

— Милый мой, здесь ничего не падает и не стукается без моего ведома. Это театр, а в театре случайностей не бывает. Ну, убирайте это похоронное лицо! Вы, в конце концов, победитель. Скоро стража красавцев, а вам еще надо нанести визит в святая святых!