Индиго - Джойс Грэм Страница 22

— В Риме всегда ходишь по мостам. Ваш отец считал мосты священным местом. Местом новых возможностей. Дверьми в иные миры.

В этот момент к ним, разрезая грудью воду, поплыла цапля. Не доплыв до моста, она тяжело захлопала большими крыльями. Наконец оторвалась от воды и пролетела прямо над ними — ее сильный клюв промелькнул в нескольких дюймах от их лиц, — маша крыльями в отчаянном стремлении набрать высоту. Джек вздрогнул, увидев птицу в столь непосредственной близости, чувствуя кожей волны тугого воздуха от крыльев. Цапля поймала воздушный поток, взмыла вверх и, развернувшись, исчезла вдали. Натали следила за ее полетом, Джек же обратил внимание на что-то, плывшее внизу в реке.

Оно на секунду показалось на поверхности и снова ушло под воду. Трудно было понять, что это такое. Вода бурлила, меняясь цветом от фиолетового до светло-коричневого. Предмет появился опять, быстро несомый грязным потоком. На мгновение мелькнуло лицо. Это был труп. Потом он вновь исчез.

— Вещий знак, — сказала Натали. — Вам не кажется, что появление птицы было предзнаменованием?

Джек не слушал ее. Он перевесился через перила моста, пытаясь высмотреть, не всплывет ли труп еще раз, хотя понимал, что поток должен затянуть его под арку. Он перебежал на другую сторону моста. Но трудно было что-то разглядеть в воде, в игре теней от пляшущих мелких волн. В каждом водовороте ему чудился громоздкий силуэт.

— Что там? — спросила Натали. — Что вы там увидели?

Джек, не отрываясь, смотрел на воду. Если это был труп, то он давно уплыл.

— Ничего. — ответил он.

— У вас странный вид.

На сей раз парни-коты поднялись и ушли сами, не дожидаясь, когда их прогонят, хотя Джек слышал, как один из них жаловался на дождь. Джек бродил среди хаоса, царившего в студии Натали, разглядывая ее картины и скульптуры, пока она варила кофе. Все работы были предельно абстрактными и не вызывали в нем ничего, кроме равнодушия.

— Что именно вы пытаетесь в них выразить?

— Никогда не обсуждаю искусство, — ответила она, зажигая от паяльной лампы сначала примус, а потом сигарету.

Это уже порадовало Джека. В дальнем углу студии он обнаружил дверцу. Подумав, что она ведет в туалет, он открыл ее. Внутри было темно, хотя он уловил какой-то отблеск, когда открывал дверь. Стены были окрашены в черный, и отблеск света оказался просто отражением в зеркале. С потолка свисал шнур лампочки. Он дернул за него, и крохотный чулан осветился ультрафиолетовой лампой. Посреди чулана лицом к зеркалу стояло кресло.

Сзади подошла Натали и мягко прикрыла дверь. Словно хотела что-то скрыть.

— Что там?

Она ответила не сразу.

— Если ищешь уборную, она дальше, как выйдешь из студии.

Они сели на матрас и принялись за кофе, попыхивая косяками.

— Твой отец никогда не одобрял такие вещи. Он был очень нетерпим к наркотикам.

— Ты любила его?

— Ох, пожалуйста!

— Думаю, потому ты и заинтересовалась мной.

Она слегка поежилась:

— Отчасти ты прав.

— Почему ты оставила его?

— Я уже говорила. Я должна была уйти. Иначе со мной было бы то же, что с другими.

Может, дело было в воздействии марихуаны, но у Джека возникло ощущение, будто призрак отца преследует его. Разве не труп отца направил его в Рим? Он вспомнил, что Натали рассказывала о его игре в бога, о том, как он вклинил третьего между влюбленными. Натали относилась к нему двойственно — ненавидела его пороки, но в то же время была верна его памяти; хранила на себе его отметину, возможно на плече. Присутствие отца, как мертвая ладонь, лежало на студии. Предупреждение, сигнальный запах; Джек отхлебнул крепкого кофе и почувствовал, как сердце его понеслось, словно луна за облаками. Инстинкт говорил ему: не поддавайся, уходи отсюда и немедленно возвращайся домой, в Англию; забудь о завещании, забудь обо всем.

Но такой возможности у него не было. Все дороги вели сюда. Он спрашивал себя: а может, отец, составляя завещание, тонко учел характер своего сына, зная заранее, как все повернется? Может, умышленно направил Джека в объятия Натали? Дым рождал паранойю.

Натали наклонилась к нему, лицо — яркая луна, и он подумал, что она хочет поцеловать его. Но она сильно затянулась, приникла к его губам и выпустила дым ему в рот. Он глубоко вдохнул его, чувствуя потрескивающий жар травки и сладкий привкус ее дыхания. Кровь его вскипела, и он не знал, то ли от наркотика, то ли от ее дыхания. И смесь была столь крепка, что в ту секунду, когда она растекалась по жилам, родилось предчувствие: вряд ли будет легко освободиться от этой женщины. Мысли расплывались. Лицо Натали дрожало, как изображение на экране телевизора.

На сей раз она поцеловала его, крепко и долго. Ее длинный язык был восхитительно гладок, подушечка из влажного шелка: сладко-тающий. Она нежно водила им, осторожно касалась нёба. Это было как первый, девственный поцелуй. Его губы трепетали.

Внезапно она грубо оттолкнула его. Села на корточки, глядя на него, потом поднялась, отошла к окну и уставилась на серое небо.

— Можешь сейчас уйти?

Как ни странно, Джек был благодарен ей за возможность собраться с мыслями. Ощущение было такое, словно его только что обдало пламенем. Пошатываясь, он направился к двери, остановился, чтобы что-то сказать, но не нашел подходящих слов.

Во дворе было туманно и темно. Ребята слонялись, не находя себе места. Один из них зашипел на него и пробормотал что-то унизительное в его адрес. Джек остановился и бросил на него мрачный взгляд. Взгляд полицейского. Подошел, остановился, высясь над ним. Их глаза были в миллиметре друг от друга. Джек вспомнил итальянское ругательство, в котором фигурировали «мать», «половые отношения» и «темная могила». Подождал, убедился, что ответа не последует, повернулся к ним спиной и вышел со двора.

16

Домой Джек вернулся поздно. Луиза пила кофе со смазливым итальянцем в очках и в полотняном пиджаке. Билли спал на кушетке. Итальянец нянчил на колене папку. Увидев пришедшего Джека, он с виноватым видом поздоровался, потом пробормотал извинения и ретировался. Джек взглянул на Луизу.

— Риелтор, — объяснила она.

— Агент по продаже недвижимости. Так мы называем их в Европе.

— Во всяком случае, я имела в виду человека, который обязан заниматься тем, из-за чего мы сюда приехали.

— Договорилась о цене?

— Еще нет. Мы внимательно осмотрели дом. Я заглянула в каждый угол. Тут, в доме, есть странные комнаты.

— Нашла что-то новое?

— Какие-то непонятные запахи. Но ничего таинственного. Кроме, может быть, одного.

Луиза кивнула ему, приглашая последовать за ней вниз, в холл. Под лестницей оказался встроенный чулан. Деревянная дверь, прежде не замеченная, плавно открылась с легким шорохом. Луиза протянула руку и дернула за шнур, включив ультрафиолетовую лампу.

Они вошли внутрь. Чулан был необычно просторным. Посредине на турецком коврике ручной работы стояло кресло с высокими подлокотниками, обращенное к большому зеркалу на стене. Непосредственно над креслом с потолка свешивался второй шнур. На стене был изображен вихрящийся узор, цвет которого, как будто мягко мерцающий, было трудно определить в ультрафиолетовом свете.

Луиза толкнула дверь, и та закрылась так плотно, что не осталось ни малейшей щели. Она стояла перед зеркалом, ее кожа в ультрафиолетовом свете приобрела яркий янтарный оттенок. Тени в глазных впадинах, под носом и нижней губой стали пурпурными. Белки глаз и зубы горели дьявольским блеском. Джек почувствовал себя неуютно в чулане наедине с Луизой.

— Но для чего все это?

Вместо ответа Луиза открыла дверь и вышла из чулана. Выйдя за ней, Джек зажмурился от яркого лучистого сияния обычных свечей. Они вернулись к спящему Билли.

— У Натали тоже есть такая комната, — неосторожно сказал Джек. — Я видел ее сегодня. Все то же самое: свет, зеркало, кресло.

— Получилось у тебя с ней? Шучу-шучу. Не смущайся. Как прошел день?