Люси Кларк - Навстречу мечте Страница 23

– Простите, вы не подскажете, здесь расположена поисково-спасательная служба?

У Ланы почему-то начинают гореть щеки, когда она слышит этот европейский акцент.

– Да… Морской спасательный центр. – Лана замолкает, разглядывает женщину. – Вы насчет «Лазурной»?

– Да. «Лазурная», которая утонуть. Я жду узнать кое о ком. Мой брат. Кажется, он был на яхте, что попала в неприятности.

Поморгав, Лана вдруг понимает, что это за акцент: французский. По спине пробегают мурашки.

– Ваш брат?

Лана знает, что она сейчас услышит. Пытается сглотнуть, сделать вдох, как-то подготовиться.

Молодая француженка кивает.

– Его зовут Жозеф.

На коже выступает пот. Из-под ног будто уходит земля, голова идет кругом. У Жозефа есть сестра, и она стоит прямо перед Ланой.

Быть того не может. Жозеф сказал, что у него нет родных – Лана прекрасно помнит тот разговор. Она ошеломленно смотрит на сестру Жозефа.

Та, смутившись, быстрым движением поправляет свой пучок.

– У вас тоже на борту кто-то близкий?

Лана изумленно открывает рот. Понимая, как странно она, должно быть, выглядит, наконец отвечает:

– Да, подруга. – Кажется, что эти слова забирают у нее все силы.

Сестра Жозефа наклоняет голову, будто ожидает услышать подробности, но Лана не в силах говорить. Француженка не сводит с нее глаз.

– Что случилось с яхтой? Мне сказали, она затонуть?

Лана едва заметно кивает.

– Врезалась в контейнер. Тот проделал дыру в боку яхты.

– Людей спасли?

– Нет. Пока нет.

Сестра Жозефа кивает и глубже засовывает руки в карманы пальто.

Сердце Ланы судорожно колотится. Не может быть. Этого не может быть. Хочется спросить: «Почему Жозеф сказал, что у него нет семьи? Что ты делаешь в Новой Зеландии? Как узнала о «Лазурной»?»

– Значит… вы в Новой Зеландии, чтобы встретиться с братом?

На губах француженки мелькает грустная улыбка.

– Да, только у нас с ним… не знаю, как сказать… все сложно. – Лана ждет, и сестра Жозефа продолжает: – Несколько месяцев назад брат писать мне про «Лазурную». Он уехал из дома, из Парижа, потому что у него были… трудности. Ему нужно было… как это?.. освободиться от самого себя, наверное. В своем письме он так красиво описывает яхта, понимаете? – Ее взгляд становится немного добрее. – Как она несется по волнам и что на борту есть люди, с которыми он обязательно подружится. Жозеф писать, что доберется на яхте до Новой Зеландии. Хотел, чтобы я встретить его здесь. – Француженка вынимает руки из карманов и сжимает их. – Вот я и приехала из самого Парижа. Звоню утром в порт спросить, когда должно прибыть судно, а вместо этого… мне говорят о крушении. Я надеюсь… надеюсь, он в порядке.

«Надеюсь, он в порядке…»

Где-то в глубине зарождается паника, ползет вверх, к горлу, и сдавливает его. Хочется отвернуться, бежать, оборвать эту беседу, не думать о том, что случилось с Жозефом.

– Надо надеяться, что всех вернут в целости и безопасности, правда?

Лана бледнеет. Она уже знает, что Жозефа спасатели не найдут.

Он далеко не в безопасности.

Глава 17. Тогда

Тайное возвращение Жозефа можно было сравнить с огромным камнем, брошенным в спокойные воды: всех захлестнули внезапные волны.

Аарон сидел у штурвала, сжав челюсти, и пытался выжать из парусов все возможное. На попытки заговорить с ним он не реагировал.

Когда на палубу поднялся Жозеф, Аарон бросил на него такой гневный взгляд, что остальные замолкли, пока он не ушел обратно. К вечеру настрой Аарона, обгоревшего на солнце и обессиленного, только ухудшился. Он даже не прикоснулся к пасте, которую приготовила Лана, – просто покачал головой, когда она предложила ему поесть.

Лана собрала тарелки, соскоблила остатки и выкинула за борт, а затем замочила посуду в небольшом количестве чистой воды. Генрих стоял рядом с ней на камбузе с полотенцем в руке.

– Тут становится ужасно душно, – заметила Лана.

Воздух буквально загустел от зноя. Ветер едва дул, так что они не прошли и половины запланированного Аароном пути.

Лана подала Генриху вымытую тарелку. Тот, нахмурившись, глядел в иллюминатор.

– Все в порядке? – спросила она.

– Даже посреди океана от них не сбежишь. – Его голос звучал сдержанно.

– От чего?

– От денег.

Генрих неспешно протер тарелку полотенцем.

– К концу месяца у меня не останется ни цента.

– И тогда? – поинтересовалась Лана.

– Наверное, придется вернуться в Германию. – Он пожал плечами.

– Чем ты там займешься?

– Я всю жизнь бегал по теннисному корту. Больше ни хрена не умею.

– А если стать тренером?

Генрих зажмурился, как будто одна мысль об этом причиняла ему боль. «Несостоявшийся теннисист становится тренером – как это избито!» Он покачал головой.

– Тренировать детей, у которых впереди блестящая карьера, когда моя уже закончилась… Я этого не выдержу. Я полный придурок, да?

– Может, подработаешь немного в баре, когда мы будем на Палау? Хватит еще на несколько недель на яхте.

– Аарон не намерен задерживаться в одном месте дольше, чем на неделю. Иначе я бы так и поступил. Я готов на что угодно, лишь бы остаться на «Лазурной».

Так впервые проявилось слабое место в броне Генриха: он нуждался в яхте, как и все остальные.

Взглянув сквозь иллюминатор, Лана заметила свет на поверхности воды.

– Ты это видел?

Генрих выглянул из-за ее плеча.

– Тебе не показалось?

Лана ждала, когда свет появится вновь. Вдруг и правда почудилось? Они далеко от суши, так что это может быть только другое судно – яхта или контейнеровоз. Через какое-то время опять мелькнул свет.

– Вот! Белый луч на поверхности!

– Это судно! – воскликнул Генрих. – Как думаешь, до него далеко?

Они наблюдали за перемещающимся лучом света и пытались представить, куда плывет судно и кто на борту. Скорее всего, это иностранный танкер с грузом. Вероятно, корабль удалялся, так как Лана видела только белые кормовые огни, но сама мысль о том, что в море есть другие люди, почему-то успокаивала.

Когда Лана слила воду из раковины и подала Генриху последнюю чистую тарелку, на камбуз зашел Жозеф – бледный, волосы с одной стороны примяты. Он не ел вместе с остальными на палубе, и хотя Лана предложила принести тарелку пасты ему в каюту, Жозеф отказался. Он вытащил банан из гамака с фруктами.

– Бери еще, – сказала Лана. – А то скоро пропадут.

Жозеф аккуратно очистил банан и выбросил шкурку в мусорное ведро. Затем открыл кран и начал обмывать очищенный фрукт.

Лана с изумлением смотрела, как беспечно он расходует воду.

– Слушай, Жозеф… – начал Генрих, но тут на камбуз зашел Аарон со свернутой картой в руках.

Увидев Жозефа у раковины, он замер на месте.

– Какого хрена ты творишь?

Жозеф не обернулся и продолжил мыть банан.

Аарон бросился к раковине, оттолкнул Жозефа и закрыл кран.

– Гребаные бананы не моют! Где мы, по-твоему, возьмем чистую воду?

Жозеф стряхнул банан, повернулся и, глядя Аарону в глаза, аккуратно откусил.

Лана увидела, как Генрих изумленно смотрит на Жозефа – он явно не мог поверить своим глазам.

– Не смей раздражать меня. – Аарон был вне себя от ярости. – Еще раз увижу, как ты зря расходуешь воду – и тебя не будет на этой яхте еще до того, как мы доберемся до суши. Понял?

Жозеф сказал ему что-то на французском. И улыбнулся.

Аарон побагровел. Руки сжались в кулаки, на костяшках проступили вены.

Но Аарон не пустил кулаки в ход. К удивлению Ланы, он ответил по-французски.

Жозеф, кажется, был ошеломлен. Он не отводил взгляда от Аарона, его щеки покраснели.

Аарон отвернулся и прошествовал обратно на палубу.

Жозеф не сдвинулся с места, будто оцепенел. Затем вытащил из шкафчика бутылку рома и потопал в свою каюту.

– Боже, – выдохнула Лана, когда Жозеф ушел. – Я думала, Аарон его прикончит.

– Лучше бы он так и сделал, – с неприязнью ответил Генрих.

Когда темнота сгустилась, Аарон устроился с бутылкой пива на краю кормы, Денни присел рядом. Оба молчали.

Напряженная атмосфера окутала все судно. Казалось, она проникла внутрь Ланы и болью засела между глаз. Лана потерла переносицу, провела пальцами по бровям. После утреннего спора они с Денни еще не разговаривали, и у Ланы было такое чувство, что именно ее он считает виноватой в появлении Жозефа. Лане хотелось подвести черту под этим ужасным днем и пойти спать, но ей предстояло еще час дежурить.

Лана начала понимать, что в переходе жизнь сужается до пятнадцати метров длины яхты. На таком небольшом пространстве эмоции и мнения сталкиваются, как атомы, создающие достаточно энергии для взрыва. Проблемы, которые на суше можно решить довольно просто – пойти прогуляться или побыть одному, – серьезно обостряются в море; они разрастаются и искажаются.

Лана взяла бутылку пива и посмотрела на темную воду. Судно, которое она заметила чуть раньше, уже скрылось. Увидят ли они его снова при дневном свете?