Андрей Рубанов - Хлорофилия Страница 23

—Мы договаривались, что в доме не будет пахнуть едой.

—Извини. – В голосе невесты не слышалось раскаяния.

—Едой должно пахнуть только на кухне, – наставительно произнес Савелий, – и только во время ее приготовления.

—Мне нечего тебе возразить, дорогой.

Ладно, подумал Герц и не удержался от замечания:

—Тебе не идет кукольная внешность.

—Знаю. Но я должна попробовать все режимы.

—Я бы понял, если бы ты была прыщавой, косоглазой и длинноносой.

Варвара усмехнулась:

—По статистике, основные покупатели этой новинки мужчины. Женам дарят. Представь: сейчас ты обнимаешь блондинку, а через двадцать минут уже шатенку…

—На первый взгляд заманчиво, – живо отреагировал Савелий. – Но со временем от таких фокусов можно сойти с ума.

—Ты не сойдешь, – уверенно ответила Варвара. – Ты крепкий дядька. Смотри, тут есть режим «сексуальная рыжая стерва»! И даже «леди-драйв»!

—Интересно. А что такое «леди-драйв»?

—Понятия не имею. Хочешь, попробуем?

—Нет, – подумав, ответил Герц. – На сегодня с меня достаточно драйва.

—А через месяц появится модель, адаптированная для мужчин. Я тебе куплю. Нажимаю кнопку – и ты у меня широкоплечий блондин с римским носом! Потом опять нажимаю – и ты жгучий латинский мачо, волосатый, смуглый, с ярко-красными губами и такой, знаешь, мускулистой, немного жирной шеей…

—Ага. Или, допустим, восторженный нежный мальчик. Студент-практикант с оранжевой гривой и улыбкой полукретина.

Варвара прервала свое занятие и обернулась:

—Ты о чем?

—Сама знаешь, – спокойно произнес Савелий, падая в кресло и вытягивая ноги.

—О Боже, ты ревнуешь.

—Он, конечно, мальчик, а я всего лишь крепкий дядька, но…

—Ты ревнуешь! Решил, что мне понравился наш новенький.

—Давай не будем формулировать столь сильно. – Савелий поморщился. – Иначе я кое о чем тебе напомню.

—Например?

—Я же говорю, давай не будем.

—Нет уж, теперь говори.

—Ну тебя к черту.

—Говори немедленно.

Савелий потянул носом. Едой действительно пахло. Какими-то вареными овощами. Варвара не отличалась талантами в кулинарной области.

—Сколько было парнишке, с которым ты ездила в Петербург? Нырять в развалинах Эрмитажа? Двадцать девять?

—Тридцать четыре. И что? Это было давно.

—Тридцать четыре. Черт побери. Тридцать четыре. О чем вы с ним говорили? О подгузниках? О шоколадных конфетах? Мне сказали, что он абсолютно бледный. С ног до головы. Бледнее некуда.

Варвара подбоченилась. Она была в этот момент элегантная, под мальчика стриженная, с огромными пепельно-серыми глазищами.

– Да, это было. Да, я встречалась с юношей тридцати четырех лет. Да, у него в голове не было ничего, кроме подводного плавания. Да, он был дико бледный. Он и сейчас бледный. И будет бледным. Да, да, да. А теперь скажи: какое тебе до этого дело? Он был тонкий и печальный. Он писал поэму.

Герц кивнул:

– Прости. Это все меняет. Конечно. Поэма! Тридцать четыре года. Подводное плавание. Тонкий и печальный.

Варвара вскочила. Это у нее всегда хорошо получалось: резко вскочить. Бросилась вон. В дверях обернулась. На этот раз волосы огненного цвета и нос с горбинкой. Очевидно, задействован режим «сексуальная рыжая стерва», сообразил Савелий.

– Если хочешь знать, я до сих пор ему звоню. Он дописал свою поэму. Почти. И еще одно… – Лицо Варвары стало злым. Видимо, режим «сексуальная рыжая стерва» предусматривал гневное сверкание глаз и презрительную кривизну верхней губы. – В отличие от тебя он никогда в жизни не жрал зеленую дрянь. А ты глотаешь каждое утро.

Савелий кивнул.

Возразить нечего. И незачем. И неохота.

Шеф-редакторы ведущих журналов не унижаются до скандалов. Они – полубоги. Они управляют скандалами, создают их и на этом зарабатывают, но сами не участвуют. Это неприятно, это вредит их персональному психологическому комфорту.

– Варвара! – позвал он. – Прости. У меня сегодня эмоциональная перегрузка.

Из соседней комнаты донеслось:

– С утра ты был в порядке.

– Это было с утра.

—Если ты перегружен, зачем пришел сюда? Шел бы сразу к участковому психотерапевту.

—Вообще-то я хотел видеть тебя. А никак не участкового психотерапевта.

—Хорошо, – сказала Варвара, – я тебя прощу. Но не прямо сейчас. Сейчас все равно не получится. И не хочется.

—А чего тебе сейчас хочется?

—Пройтись. Одной. Посидеть где-нибудь и подумать.

– Не уходи, – попросил Савелий. – У меня есть для тебя важная новость.

Варвара опять появилась в дверном проеме. Уже без макияжа. Герц увидел, что его подруга печальна. И очень красива.

– У меня тоже есть новость, – сказала она. – И моя новость важнее твоей.

– Ого! А откуда ты знаешь, чья новость важнее?

– Я не сказала, что знаю, – спокойно ответила Варвара. – Просто моя новость самая важная.

—Вот как.

—Я беременна.

Она развернулась и ушла.

Иногда сидишь на шестьдесят девятом этаже, уединенно, в начале ночи, в своей комнате, выключив свет, в центре дивана, раскинув в стороны руки, и смотришь в окно. За окном покачиваются гигантские стебли, появившиеся неизвестно откуда неизвестно зачем (хотя предположения есть). Сидишь, и в голове как бы плещется теплая мыльная вода. Шестьдесят девятый – забавный этаж. Ты не наверху, но и не внизу. Однако и не между, не в середине. Начинаешь вычислять точное местоположение и после некоторых усилий – не слишком изнурительных – понимаешь, что ты в трех четвертях от самого низа и немногим более чем в одной четверти от самого верха. Если бы ты был тщеславным и самолюбивым, это бы тебя обрадовало. Но ты не тщеславный, ты не подсчитываешь, сколько людей пребывают ниже тебя и сколько – выше. Ты просто намерен точно выяснить свое местонахождение. Не относительно тех, кто выше или ниже, а относительно себя самого.

В этом, черт побери, весь фокус: определить свое место относительно себя самого.

Относительно других – все очень понятно. Внизу землекопы, сверху конструкторы ракетных двигателей (хотя бывает и наоборот). Внизу глупцы и бездельники, вверху, у самых облаков, – титаны мысли и трудолюбия.

Однако ты не желаешь определять свои координаты относительно гениев или дураков. Ты сам себе дурак и сам себе гений. Зачастую одновременно. Ты не хочешь смотреть на других. Всегда есть какие-то другие. Всегда кто-то выше и всегда кто-то ниже. Если все время думать о других – тех, кто выше или ниже, – однажды можно перестать существовать.

Чтобы понять, что ты существуешь, надо в начале ночи устроиться в своей комнате, выключив свет, в центре дивана, раскинув в стороны руки, и посмотреть в окно.

Савелий сидел, может быть, полчаса, наслаждаясь неподвижностью, пока не понял, что ему нестерпимо хочется разрешить себе принять капсулу. Добавить чистой радости. В конце концов, сегодня был большой и трудный день. Исторический. Множество новостей. «Где мои капсулы? Где моя мякоть стебля, где благословенная седьмая возгонка? В пиджаке, в надежном внутреннем кармане».

Встал. Хотелось пить. Хотелось вполголоса пропеть гимн самому себе. У каждого государства есть официальный гимн – почему же отдельно взятому человеку не иметь простую торжественную песенку? Чтоб изредка дудеть про себя, для вящего воодушевления?

«Мне пятьдесят два года, и я, прямо скажем, не последний человек в этом, прямо скажем, не последнем городе. У меня будет ребенок. У меня будет большое дело. Тридцать подчиненных сотрудников. На меня ляжет ответственность. Где мои капсулы?»

Пиджак был в коридоре. Висел у входной двери. Висел странно: одна пола намного ниже другой.

Подошел, обшарил карманы. Да, конечно. Совсем забыл. Подарок сумасшедшего. Священная Тетрадь. Кстати, великолепная дорогая полиграфия, сверхтонкий негорючий пластик, переплет одновременно скромнейший и шикарный.

Раскрыл. Буквы, казалось, были подсвечены и слабо шевелились, меняя очертания, а иные даже будто норовили выпрыгнуть из строки. Это тоже знакомо, усмехнулся про себя Герц. Мнемонический шрифт. Два раза посмотрел – считай, навсегда запомнил. Однако в Храме Божия Стебля дело налажено серьезно.

Он прочел:

«И СКАЗАЛ БОГ: ВОТ, Я ДАЛ ВАМ ВСЯКУЮ ТРАВУ СЕЮЩУЮ СЕМЯ, КАКАЯ ЕСТЬ НА ВСЕЙ ЗЕМЛЕ, И ВСЯКОЕ ДЕРЕВО, У КОТОРОГО ПЛОД ДРЕВЕСНЫЙ, СЕЮЩИЙ СЕМЯ; ВАМ СИЕ БУДЕТ В ПИЩУ».

Часть вторая

– Очень хочется пить, – сонно пробормотала Варвара и осторожно повернулась на другой бок.

– Сейчас, – прошептал Савелий и встал.

Нашарил на прикроватном столике стакан с водой. Жена приподнялась, не открывая глаз, протянула розовую руку. Выпила и со слабым удовлетворенным стоном упала головой в подушки.

Савелий вышел из спальни. За спиной бесшумно сомкнулась китайская звуконепроницаемая дверь. Новинка обошлась в большие деньги, но не важно. Скоро такие двери будут стоять во всей квартире. Через полгода на свет появится Герц-младший. Пора готовить дом к появлению нового живого существа.