Екатерина Вильмонт - Курица в полете Страница 23

Машкиной первой любовью был гениальный физик, который сделал в Америке грандиозную научную карьеру, а моей первой, и единственной, любовью был малолетний преступник, достигший совершеннолетия на зоне. Правда, впоследствии он одумался, но мне от этой любви осталось только кольцо… И полная пустота в душе, такая пустота, что ветры свищут. Наверное, если бы не наша встреча в Вене, с этим новым мертвым Витькой, такой пустоты не было бы… Он жил бы в душе несчастным, заблудшим, любящим и любимым, я бы вспоминала о нем с болью в сердце, а так… Я идиотка, я должна была бы радоваться, что он жив, здоров и благополучен, а я? Я же никому на свете не нужна… Разве что Машке да клиентам фирмы. Я состоялась только как юрист. Вероятно, это немало, но… Мне мало, мне чудовищно мало! Мне нужна любовь.., да такая, чтобы страсти в клочья, чтобы жизнь на нее положить… Хотя кому это в наше время нужно? Мужчинам уж точно не требуется. Их мечта — женщина с кнопкой. Нажал на кнопку — пришла, нажал еще раз — ушла… Вон этот Воронцов… Пришел в гости с бабой, положил глаз на другую. Встретил эту другую случайно, так тут же возникла третья и учинила скандал с дракой… Черт знает что! Хотя вспомнить, как ловко я действовала, приятно. В мгновение ока сорвала с ноги туфлю и бац ее по башке, а потом еще водой облила! Ну и вид у нее был, как у мокрой курицы… Кайф! На сей раз курицей была не я! И больше я курицей не буду!

Я вообще вычеркну из своего лексикона слово «курица». И никогда не стану готовить «курицу в полете». Никогда!

Зазвонил телефон. Она решительно взяла трубку, чтобы послать куда подальше этого чертова бабника. Но звонила Машка:

— Элка, путевки у меня на руках! Послезавтра ни свет ни заря летим! Из Домодедова! Так что приезжай завтра ко мне ночевать.

— Слава богу! — выдохнула Элла.

— Что — слава богу? — насторожилась Машка.

— Ничего, просто я рада, что мы уже летим. Хочется к морю.

— Элка, у тебя что-то случилось?

— Да так, ерунда, расскажу в самолете, посмеешься.

— Но у тебя какой-то очень деловой голос.

— Я тут приняла кое-какие решения, расскажу!

Слушай, а веревочку надо брать?

— Какую веревочку?

— Ну чтобы натянуть на балконе, купальники сушить?

— Не надо, там сушилки стоят. Прищепочки я возьму сама, у меня маленькие.

— А шампунь брать?

— Ну вообще-то там дают, но я всегда беру свой, там противный.

— А фен?

— Фен есть в номере. Ладно, Элка, я что-то сегодня устала.

— Ты завтра еще работаешь?

— В салоне уже нет, но надо с утра сделать массаж одной клиентке, у нее вечером важная встреча.

Целую.

— Пока!

Рано утром ее разбудил телефонный звонок.

Она глянула на часы — восемь. И кто это в такую рань?

— Алло, — сонным голосом пробормотала она.

— Элла, я вас разбудил?

Она сразу узнала его, сердце подпрыгнуло, но она ведь больше не курица!

— Да, разбудили, а кто это?

— Элла, я хочу извиниться за вчерашнее.

— А, это вы.., герой-любовник! — хмыкнула она, сама себе удивляясь. — Еще минута — и я бы оставила ваш чертов джип без присмотра. А то, знаете ли, в чужом пиру похмелье…

— Умоляю, простите!

— Прощаю! Всего наилучшего.

И она бестрепетной рукой швырнула трубку.

Но бестрепетной была только рука. Сердце здорово колотилось. У него по телефону такой сексуальный голос… Но мне это не нужно. Я молодец, послала его…

Телефон зазвонил снова.

— Алло!

— Элла, вы заняты сегодня?

— Да!

— Но вы же в отпуске!

— Кто вам сказал? — крайне удивилась она.

— Разведка донесла, — усмехнулся он.

Странно, подумала Элла, Махотины улетели отдыхать на Сейшельские острова. Это он просто берет меня на пушку.

— Не выдумывайте. И что вам от меня нужно?

— Ну вообще-то многое… Но на данный момент хочу предложить вам съездить за город.

— Зачем?

— Погулять по осеннему лесу, в этом году прорва грибов. Вы любите собирать грибы?

— Нет, я не умею. Я выросла в Одессе.

— О, тогда вы, наверное, потрясающая кулинарка.

— Нет, я вообще умею готовить только… — Она хотела сказать «курицу в полете», но произнесла:

— Только картошку с селедкой.

— Как это? — заинтересовался он.

— Очень просто! Варится картошка, и покупается селедка, желательно уже почищенная, знаете, в таких пластиковых пачечках.

— О, в таком случае я приглашаю вас к себе и угощу своим фирменным блюдом. Если понравится, дам рецепт. Чрезвычайно просто и вполне вкусно.

— Дмитрий.., простите, не помню вашего отчества…

— Не надо отчества, просто Дмитрий. Лучше просто Митя.

— Вчерашняя девица называла вас Димой.

— Предпочитаю имя Митя.

— Так вот, Митя. Я завтра ни свет ни заря улетаю, и сегодня у меня еще куча дел.

— Улетаете? — у него упал голос, а у нее екнуло сердце. — Далеко ли? Надолго?

— Нет, всего на неделю. Отдыхать.

— И вы не выкроете часок-другой, чтобы попробовать мое фирменное блюдо?

— Уж сегодня точно нет. Мне совсем не улыбается, чтобы в разгар обещанной трапезы в окно влетела еще какая-нибудь балерина на помеле!

— Она не балерина, — засмеялся он.

— Это несущественно. Так что всего наилучшего, Дмитрий!

И она положила трубку уже далеко не бестрепетной рукой. Но была горда собой чрезвычайно. Наглец! За город поедем, а лучше приходи ко мне домой. Я тебе, дуре, сварганю какую-нибудь пакость, а ты, растроганная, вымоешь посуду, а может, и приберешь в квартире, а я тебя за это трахну, и очень кстати, что ты завтра куда-то улетишь.

За неделю я смотаюсь из Москвы снимать носорогов или бегемотов и, глядя на них, буду нежно вспоминать о тебе, дорогая Элла. Фиг вам, Дмитрий Михайлович, фиг, фиг! Нате-ка, выкусите! И чтобы уберечься от соблазна, она сняла трубку. Пусть теперь звонит сколько влезет! А она взялась за утюг. Вещи надо сложить как можно скорее и ехать к Машке, что называется, от греха подальше. И она стала думать о том, что в Тунисе непременно купит себе такую же шикарную дорожную сумку, как у Машки.

Вдруг заверещал мобильник. Машка!.

— Привет, что у тебя с телефоном? Нельзя же два часа трепаться!

— Ой, у меня, наверное, трубка плохо лежит, — смутилась Элла.

— Растяпа, я звоню, звоню… Наш рейс переносится на час дня. Это хреново, но ничего не поделаешь.

— Значит, день, считай, пропал?

— Если не будет задержек, то ничего страшного. Разница — три часа, считай, что мы вылетим в десять по-ихнему, прилетим где-то около двух, в три будем в гостинице, нормально! Искупаться, во всяком случае, успеем! Зато можно нормально спать ночь.

— Тогда я к тебе с чемоданом не потащусь.

Встретимся в Домодедове!

— Да ну, Элка, глупости! Все равно надо рано встать, в Домодедове быть за два часа, то есть в одиннадцать, и зачем тратиться на два такси?

— Ладно, посмотрим.

— Не вредничай, Элка, потреплемся вечерком.

— В Тунисе не успеем потрепаться?

Она и сама не знала, почему не хочет ехать сегодня, это в корне противоречило ее первоначальным намерениям. Она что, ждет звонка? Тогда какого черта надо было снимать трубку? Впрочем, он ведь тоже мог позвонить на мобильный… Да ну его, не буду я о нем думать. Видно, не больно-то я ему нужна, просто он чувствовал неловкость за случившееся. Ну извинился перед дамой, хотел даже трахнуть, чтобы уж полностью искупить вину, дама не поддалась сразу, ну и фиг с ней. Улетает куда-то?

Скатертью дорожка.

И она положила трубку на место. Он уж не позвонит. Телефон тут же зазвонил. Она сняла трубку:

— Алло!

— Элла Борисовна, — узнала она голос соседа со второго этажа, — простите великодушно, у вас не найдется клей «Супермомент»?

— Кажется, где-то был, я сейчас посмотрю. Ага, есть, и еще не совсем высох. Заходите!

— Благодарю вас, а то у меня тут… Так я зайду минут через десять?

— Пожалуйста.

Сейчас будет приводить себя в божеский вид, — усмехнулась Элла. Весьма галантный дядька. Всегда при галстуке является. Надо и мне что-то надеть. Она была в легком, совсем коротком халатике, который безбожно сел после стирки, но выбрасывать было жалко, уж больно он уютный. И она накинула домашнее платье, привезенное Машкой из Израиля, — длинный синий балахон из трикотажа с нарисованными на груди белыми ромашками. Этот туалет не брало ничто — ни время, ни бесчисленные стирки. Ромашки были как новые! К тому же он не мялся и гладить его не было нужды.

Исключительно удобно!

Вскоре раздался звонок в дверь. Элла побежала открывать. На пороге стоял… Воронцов.

— Вы? — ахнула Элла.

— Я! Вот… — Он протягивал ей букет крошечных белых хризантем с темно-розовой серединкой.

Они очень понравились Элле. Но самое странное было то, что она не взволновалась, а, наоборот, как-то вдруг успокоилась. И обрадовалась, конечно.

— Вы позволите войти? — спросил он после довольно долгой паузы, во время которой они смотрели друг другу в глаза, и от этого стремительно рушились все разделявшие их барьеры.