Жорж Перек - Жизнь способ употребления Страница 23

Но сначала следовало раскрыть происхождение чаши из Утрехта. Бо́льшая часть кабинета Питискуса происходила из гигантской коллекции королевы Кристины Шведской, — при дворе которой филолог долгое время был стипендиатом, — но в ее каталогах «Nummophylacium Reginae Christinae» Хаверкампа и «Musoeum Odescalcum» чаша не фигурировала. Впрочем, и к лучшему, ибо коллекция королевы Кристины была составлена задолго до того, как Ахмед III подарил Святые Реликвии принцу Евгению. Следовательно, речь шла о более позднем приобретении. Поскольку принц Евгений не передал Реликвии церкви и не оставил их себе, — в известной подробной описи его собственной коллекции о них нет никаких упоминаний, — вполне логично предположить, что он одаривал ими придворных из своего окружения или, по крайней мере, тех придворных из своего окружения, — к тому времени уже достаточно многочисленных, — которые питали живой интерес к археологии; причем это происходило в тот самый период, когда эти реликвии были получены, то есть во время переговоров о Пожаревецком мире. Шоу изучил это наиважнейшее обстоятельство и обнаружил, что секретарем голландской делегации был не кто иной, как литератор Жюст ван Эффен, не только ученик, но еще и крестник Питискуса; таким образом, становилось очевидно, что именно он попросил и получил эту чашу в дар для своего крестного, но не как предмет почитания — голландцы были реформистами, а, следовательно, ярыми противниками культа мощей, — а как музейный экспонат.

Шоу завязал активную переписку с голландскими профессорами, хранителями и архивистами. Подавляющее большинство не могло ему предоставить никаких полезных сведений. Лишь один из них, некий Якоб ван Деект, библиотекарь из областного архива Роттердама, сумел прояснить историю коллекции Питискуса.

В 1795-м, в период становления Батавской республики, Коллеж святого Иеронима был закрыт и превращен в казарму. Большая часть книг и произведений искусства была перевезена в «надежное место». В 1814 году бывший коллеж принял в свои стены новую военную Академию Королевства Нидерланды. Его коллекция вместе с коллекциями многих других общественных и частных организаций, в том числе бывшего Художественного и Научного Общества Утрехта, составили основу собрания Музея Античности (Museum van Oudheden). Но в каталоге этого музея, при упоминании о многочисленных керамических вазах с клеймами римского периода, указывалось, что речь идет об образцах, найденных неподалеку от Утрехта, в Фехтене, где некогда находился римский лагерь.

Между тем эта атрибуция стала поводом для ожесточенных споров, и многие ученые посчитали, что при составлении первой описи возникла путаница. Профессор Берцелиус из университета города Лунд изучил керамические изделия и в результате сравнения клейм, отпечатков и надписей сделал заключение о том, что одно из них, занесенное в каталог под инвентарным номером ВС 1182, вне всякого сомнения, намного древнее других и вряд ли могло быть обнаружено во время раскопок в Фехтене, месте, как всем известно, более позднего поселения. Эти выводы были изложены в написанной по-немецки статье, опубликованной журналом «Antikvarisk Tidsskrift» (Копенгаген, 1855, выпуск 22), специальный оттиск которой — включавший репродукции рисунков упомянутой вазы и пространные комментарии — Якоб ван Деект приложил к своему письму. Однако, добавлял в заключение своего письма Якоб ван Деект, лет пять тому назад все та же ваза № ВС 1182 была похищена. Сам библиотекарь не очень хорошо помнил, при каких обстоятельствах произошла кража, зато ответственные работники из Museum van Oudheden наверняка могли бы предоставить точную информацию.

Едва сдерживая нетерпение Шервуда, Шоу написал главному хранителю музея. В ответ пришло длинное письмо с приложенными вырезками из газеты «Nieuwe Courant». Кража произошла ночью 4 августа 1891 года. За год до этого расположенный в Хугланд-парке музей был значительно переоборудован, и некоторые залы все еще оставались закрытыми для посещения. В одном из таких залов, которые в отсутствие посетителей никем не охранялись, работал студент художественной Академии по имени Тео ван Схалларт, получивший разрешение сделать несколько копий с античных произведений. Вечером 3 августа он ухитрился остаться в музее после закрытия, после чего выбрался оттуда с ценной чашей, просто выбив окно и спустившись по водосточной трубе. Обыск, сделанный в его квартире на следующее утро, показал, что кража была спланирована, но все поиски злоумышленника оказались безуспешными. Дело еще не закрыли за сроком давности; письмо хранителя заканчивалось просьбой предоставить любую информацию, которая поспособствует поимке похитителя и возвращению античной вазы.

Теперь у Шервуда не оставалось никаких сомнений в том, что эта ваза была Пресвятой Чашей, а студент Гвидо Мандетта и студент изящных искусств Тео ван Схалларт являлись одним и тем же лицом. Но как его найти? Вот уже шесть месяцев, как Мандетта исчез, а все усилия нанятых Шервудом детективов, продолжавших искать похитителя по обе стороны Атлантики, оставались тщетными.

И тут — о, счастливая случайность! — к Шервуду пришел Лонги, итальянский рабочий, у которого Мандетта-ван Схалларт снимал комнату. Лонги работал в Нью-Бедфорде и три дня назад случайно увидел, как его прежний постоялец-прощелыга выходит из гостиницы «Эспадон». Он перешел на другую сторону улицы, чтобы поговорить со студентом, но тот запрыгнул в фиакр и умчался.

Уже на следующий день Шервуд и Шоу были в «Эспадоне». Они тут же навели справки и выяснили, что Мандетта остановился в гостинице под именем Джима Брауна. Из гостиницы он еще не выходил и в тот момент находился в своем номере. Профессор Шоу ему представился; Джим Браун-Мандетта-ван Схалларт сразу же согласился принять их с Шервудом и раскрыл им неясные обстоятельства этого дела.

Будучи студентом юридического факультета в Утрехте, он как-то обнаружил в букинистической лавке отдельный том из собрания писем Беккариа — автора, который, разумеется, был ему известен по знаменитому трактату «О преступлениях и наказаниях», ознаменовавшему коренной переворот в уголовном праве. Он купил книгу и, вернувшись домой, принялся ее пролистывать, позевывая, тем более, что его знания итальянского были поверхностными, пока не наткнулся на письмо, рассказывающее об осмотре коллекции Питискуса. А в Коллеже святого Иеронима когда-то воспитывался прадед Схалларта. Заинтригованный всеми этими совпадениями правнук принялся искать Чашу с Голгофы и, найдя, решил ее выкрасть. Кража удалась, и когда музейные сторожа обнаружили пропажу, он уже находился на борту рейсового судна, связывающего Амстердам с Нью-Йорком.

Разумеется, он рассчитывал продать чашу, но первый же антиквар, которому он ее предложил, рассмеялся ему в лицо, потребовав более серьезных доказательств подлинности, нежели какое-то невнятное письмо юриста и скудные выписки из каталогов. Однако даже если чаша была предположительно той, которую описал Берцелиус и наверняка той, которую увидел Беккариа, ее более раннее происхождение оставалось трудно доказуемым. В ходе своих изысканий Схалларту доводилось часто слышать о профессоре Шоу, настоящем светиле, причем как в Старом, так и в Новом Свете (при этих словах профессор густо покраснел); студент глубоко и всесторонне изучил тему в библиотеке, незаметно пристроился к профессорскому курсу лекций и семинаров, после чего прошел на торжественный прием, который Шоу давал у себя дома по случаю своего назначения на пост заведующего кафедрой древней истории, и выкрал его экземпляр Карли. Так, отталкиваясь от другого источника, нежели Шоу и Шервуд, студенту удалось воссоздать историю Чаши. Получив вещественные доказательства, он отправился в поездку по Соединенным Штатам, начав с Юга, где — как ему сказали — будет нетрудно найти богатых клиентов. И действительно, в Новом Орлеане хозяин одной книжной лавки представил его некоему богатейшему торговцу хлопком, который предложил ему 250 000 долларов; в Нью-Бедфорд он вернулся за Чашей.

— Я предлагаю вам вдвое больше, — спокойно произнес Шервуд.

— Это невозможно, ведь я уже пообещал.

— За двести пятьдесят тысяч долларов сверх того, что я предложил, вы можете взять ваше слово обратно.

— И речи быть не может!

— Я даю вам миллион!

Схалларт замялся.

— А где доказательства, что у вас есть миллион долларов? Ведь не возите же вы его с собой?

— Нет. Но я могу собрать эту сумму к завтрашнему вечеру.

— А где гарантии, что вы не сдадите меня полиции?

— А где гарантии, что вы отдадите мне Чашу?

Шоу прервал их и предложил следующую схему. Как только подлинность Чаши будет установлена, Шервуд и Схалларт вместе положат ее в банковский сейф. В банке они встретятся на следующий день, Шервуд передаст Схалларту миллион долларов, и они вместе приступят к процедуре открытия сейфа.