Эдуард Тополь - Кремлевская жена Страница 23

– «Хорошее пополнение получило наше отделение за счет воинов, вернувшихся из Афганистана…»

Слово «хорошее» они произнесли с таким сарказмом, что все вокруг расхохотались.

– А вот еще! – продолжали эти двое. – «Уже почти год, как сионистские каратели пытаются автоматными очередями, гранатами со слезоточивым газом, дубинками и прикладами остановить массовые манифестации палестинцев. Однако…» Слушайте, слушайте: «Однако хорошо известно, что никакие зверства не могут усмирить волю восставшего народа!» Это же просто про нас, а?..

И вообще я теперь увидела, что все они какие-то несерьезно-молодые и возбужденно-веселые. Как будто этот арест для них – доблестное приключение, а шагающие через их ноги милиционеры, то и дело уводившие на допрос очередного арестованного, ничто и никто. Курят, смеются, громко перекликаются – короче, выпендриваются друг перед другом…

И, представьте себе, это помогало: то ли от всеобщего настроения лихости, то ли под пассами молоденького хилера я как-то успокоилась и ощутила, что даже боль в затылке меня отпустила. Но тут разорванный рукав его вельветовой куртки задел меня по лицу…

– Извините, – сказал он. – Вы из «Гражданского достоинства»?

«Да ведь это же те самые демонстранты с Тверского бульвара, которых в „Дежурке“ Петровки решили „стыкнуть“ с „Памятью“, – вдруг подумала я. Интересно, что всего час назад, когда я видела их на экранах мониторов в МУРе, они казались мне словно в другом мире – телевизионном, что ли? Во всяком случае, у меня не было ощущения, что это живые люди, у которых может идти кровь или которым нужно вовремя принимать лекарство, потому что у них диабет. Ну кто же идет на демонстрацию с диабетом или трехлетним ребенком! Но оказалось, что от меня до этих людей из телевизора – просто рукой подать.

– Вы, должно быть, из «Гражданского достоинства» или из группы «Доверие», – продолжал мой юный лекарь. – Потому что «демократов» и «народников» я всех знаю.

Я промычала в ответ нечто неясное, показывая на разбитую губу – мол, говорить мне больно.

– Ладно, молчите, молчите, – сказал он. – Это я так спрашиваю, потому что первый раз вас вижу. А может, вы из Прибалтики? Плащ на вас импортный. Жалко – порвался. В Прибалтике, конечно, такого зверства нет, как у нас в России?

– Пол… Полтава, – произнесла я.

– Полтава? Неужели? – изумился он. И вдруг громко обратился ко всем: – Товарищи! Среди нас представительница Украинского Народного фронта!

Все с любопытством повернулись ко мне, но тут из двери в дежурную комнату высунулась какая-то женщина, тоже арестованная, и крикнула скороговоркой:

– Товарищи! Всем шьют 70-ю статью – «антисоветская пропаганда»! Протестуйте и помните систему «ПЛОД»!

Возникшая из-за двери мужская рука тут же заткнула этой женщине рот, втянула ее обратно в дежурку и гулко захлопнула дверь. «Прохлопали московские мильтоны, – подумала я со злорадством, – дали ей выглянуть, а ведь такие контакты арестованных запрещены по инструкции…»

– А у вас в Полтаве знают «ПЛОД»? – спросил меня мой молоденький ангел.

Я отрицательно покачала головой – я действительно не знала никакой системы «ПЛОД».

– Ну как же не знаете! – сказал он почти возмущенно, продолжая теперь водить руками вдоль моей шеи. – Это наше упущение! Мы занимаемся Москвой и Ленинградом и совершенно упускаем провинцию! Тем более – Украину! Украинские мильтоны и «кагэбня» – самые свирепые, просто звери!

Тут я медленно улыбнулась, а он продолжал:

– Закройте глаза. Расслабьтесь… Здесь внутреннее кровоизлияние, сейчас будет немножко больно, но я это уберу… Система «ПЛОД» спасла от тюрьмы тысячи людей, а ее автор – Владимир Альбрехт был выдвинут нами на Нобелевскую премию мира еще в 1984 году…

«Он что же – с пеленок в диссидентах?» – подумала я про моего лекаря, чувствуя, что от его рук исходит какое-то мягкое тепло и что большой синяк на моей шее просто волшебным образом теряет свою саднящую боль.

– Попробуйте повернуть головой. Ага, уже не больно, да? Когда поедете в Полтаву, я вам дам книжку Альбрехта про то, как вести себя на допросах. А сейчас запоминайте, – продолжал мой сероглазый ангел. – «ПЛОД» – это аббревиатура четырех заповедей подследственного. Я знаю сотни людей, которые просто записывали себе эти буквы на ладонь, и смело шли на допрос, и выходили оттуда, не продав следователю ни одного своего знакомого! Потому что переставали бояться. Вот и вы не бойтесь. Запоминайте: первая буква «П» – от слова «Протокол». Это значит: вы требуете, чтобы следователь каждый свой вопрос занес в протокол, а только потом вы на этот вопрос отвечаете. Что это дает? Во-первых, пока он пишет, вы можете подумать над ответом. А во-вторых, следователь очень часто задает провокационные или вообще неправовые вопросы, которые он в протокол не станет записывать, потому что не имеет права их задавать. Но зато ваши ответы он постарается использовать против вас или против других людей. Поэтому даже когда он в самом начале допроса спрашивает: «Как ваша фамилия?» – вы ему говорите: «Сначала запишите вопрос в протокол, а потом я на него отвечу…»

Я не могла мысленно не отдать должное здравости этой заповеди. Но еще больше изумил меня этот мальчик – он говорил, как грамотный юрист…

– Вторая буква «Л». Это от слова «Лично». То есть если вопрос следователя не касается вас ЛИЧНО или, наоборот, ставит вас в положение не свидетеля, а обвиняемого, вы имеете право на этот вопрос не отвечать. Например, следователь говорит: «Когда вы начали свою антисоветскую деятельность?» А вы отвечаете: «По характеру вашего вопроса ясно, что вы подозреваете меня в антисоветской деятельности. Но я не могу быть свидетелем против самой себя, это незаконно…»

Наверное, он все-таки здорово меня подлечил, если я забыла о своих синяках и с такой оторопью смотрела на него, что он перебил самого себя:

– Что вы так смотрите?

– Нет, ничего… Продолжайте…

– Ну, теперь мне осталось только осмотреть вас, а потом лицо вам подправить… – И он повел руками вдоль моего тела – не касаясь меня, а все так же держа руки на расстоянии нескольких сантиметров от моих плеч, груди, живота. И вдруг на уровне моего живота его руки замерли в воздухе, он воскликнул: – Звери! Женщину по придаткам бить! Вот звери!

От этих слов я обалдела еще больше, чем от его юридической эрудиции. Ведь у меня действительно саднит внизу живота, эти мерзавцы таки врезали мне туда ботинком. Но неужели этот мальчишка видит своими руками? Насквозь? Через одежду? То есть я, конечно, слышала о Вольфе Мессинге или о грузинке Джуне, которая лечила Брежнева биополем, и о других уникумах с так называемыми «электрическими руками», но почему-то всегда считала, что это какие-нибудь пожилые или, во всяком случае, взрослые люди. А тут – совсем юный мальчик с пушком над губой, с щеками, которых еще и бритва не касалась, короче – девственник еще, ребенок, и нате вам! Через плащ, через юбку, нижнее белье видит мои придатки?!

Наверное, я не только покраснела, но и сделала рефлекторное движение повернуться боком к этому мальчишке, чтобы укрыться от его всевидящих рук. Он улыбнулся и сказал:

– Да вы не пугайтесь! Я ничего руками не вижу. Впрочем, могу, конечно, металл распознать – у вас в кармане юбки какой-то кружок в металлической оправе – лупа, что ли? Каким чудом она не разбилась? Но, как бы это сказать… женщин сквозь одежду я не вижу. Только чувствую болевые сигналы. Ну и поскольку я студент медицинского института…

Тут парень с разбитой бровью, сидевший на полу метрах в пяти от нас, громко сказал на весь коридор:

– Тихо! Тихо, братцы! Я поймал! Тихо!

Смех, шум, стоны и разговоры, наполнявшие коридор, смолкли, а парень с разбитой бровью поднял в руке маленький, не больше ладони транзисторный приемник, и мы вдруг отчетливо услышали мужской голос, то наплывающий, то уплывающий в радиоэфире:

«– Вы слушаете „Голос Америки“ из Вашингтона. В эфире „Последние известия“. По сообщениям из Москвы, сегодня в советской столице вновь разогнана демонстрация „Демократического сопротивления“ и произведены массовые аресты…»

– Это про нас, братцы! – радостно сказал парень с разбитой бровью.

– Ура! – В разных концах коридора люди вскочили, стали обниматься и пританцовывать от радости. – Ура!..

Но на них зашикали:

– Тише! Тише! Дайте послушать!

«– …вторично после разгона 21 августа митинга в память двадцатилетия вторжения советских войск в Чехословакию, – продолжал „Голос Америки“, – сегодня в Москве были применены против демонстрантов отряды специального назначения Министерства внутренних дел».

– Прекрасно! Замечательно! – возбужденно сказала рядом та самая женщина с диабетом и торжествующе повернулась к моему лекарю: – Ну, видишь, Саша? А ты был против демонстрации! А теперь весь мир о нас знает! Теперь они ничего с нами не сделают!