Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры Страница 23

Тут можно читать бесплатно Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры. Жанр: Проза / Современная проза, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры

Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры» бесплатно полную версию:
Роман известного писателя «И тогда приходят мародеры» насыщен сложной нравственной проблематикой, он заставляет напряженно размышлять о смысле и высокой цене человеческой жизни.

Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры читать онлайн бесплатно

Григорий Бакланов - И тогда приходят мародеры - читать книгу онлайн бесплатно, автор Григорий Бакланов

— Эх, отец. А я-то поверил.

— И — правильно, — приятно ему было смотреть на сына, ночь миновала, — отцу всегда надо верить. Если так все будет более-менее спокойно, я, может, и не вернусь.

Напарник отошел деликатно, и Лесов сказал, взяв Диму за локоть:

— Ты все же береги себя. У тебя — двое. На войне не столько от пули погибают, сколько от глупости.

При постороннем он похлопал сына по спине и пошел. После только заметил, что все еще держит прут арматуры в руке, и отбросил его в кучу металла.

Не сломанный телефон-автомат, у которого не оторвана трубка, искал долго, еще дольше выстаивал очередь, пока, наконец, услышал голос Даши:

— Вы что, решили мать ухайдакать? — набросилась она на отца. — Я уж неотложку вызывала, не едут.

— Что у мамы?

— Что? Не знаешь? Сердце, давление. Вон она хочет к телефону идти.

— Не надо. Томочка с тобой?

— Нет, на баррикады ее послала…

— Дима? — услышал он голос жены, первый и самый главный ее вопрос.

— Дима в порядке, скажи маме.

— Но ты едешь домой?

— Еду. Кате позвоните, она тоже за Диму волнуется. Скажи ей.

Весь день этот и ночь приемник не выключался. Лесов засыпал, как проваливался в сон, маленький приемничек говорил у самой головы, и в сонное сознание проникал то женский, то мужской голос. Голоса были молодые. Молодцы ребята, бесстрашно все это время ведут передачу оттуда, из Белого дома. Входила Тамара, прижав полотенцем горчичники к затылку. Свет то гасили, то зажигали вновь, и путалось, поздние ли это сумерки или рассветает. Несколько раз собирались у стола. Ели. Провели Томочку умываться. Она вырывалась, в одной куртке пижамной, голенькая, теряя тапки на бегу, запрыгнула к нему на диван, спасаясь от матери.

— Доброе утречко, — сказал он и поцеловал мокрую невытертую мордочку.

— Деда, меня спа-ать ведут!

Но была изловлена матерью и унесена под мышкой. Она болтала розовыми пятками на весу.

Среди ночи — или это был поздний вечер — он сел вдруг на диване. Приемник молчал. Мигал красный глаз — батарейки на исходе. И четко услышал голос, знакомо сглатывающий звуки, чтобы не картавить: всем женщинам приказывалось покинуть Белый дом, всем снаружи отойти на пятьдесят метров. Возможен штурм, обстрел, осколками может поранить людей.

Неслышно вошла Тамара. Она была одета, причесана.

— Что? — спросила она.

— Да ничего. Все то же.

Сквозь несомкнутые шторы резко светил в глаза уличный фонарь. Тамара подошла к окну, некоторое время внимательно всматривалась. Закрыв шторы, вернулась на место.

— Как ты мог оставить там Диму?

Он не ответил, что тут было отвечать?

Руки у нее были ледяные, он грел их в своих ладонях, успев незаметно выключить приемник.

— Они не победят. Они уже не победили.

А сам думал: неужели все-таки решились на штурм. Только от отчаяния. Но насколько, действительно, издали все страшней.

Тамара легла на диван, за спину ему, он укрыл ей ноги. И так сидел, поясницей чувствуя ее тепло. Показалось — спит.

— В лучшем случае — воспаление легких, — сказала Тамара. — Двое суток под дождем. Который час?

Он включил свет, отраженный сразу всеми стеклянными полками:

— Половина первого.

И погасил свет, прошел на кухню, вышел на балкон. Дождь стихал. Мелкий, роился под фонарем. От мокрых перил балкона отрывались светящиеся капли. И на асфальте, на освещенных лужах, был дождь. Чувствовалось, в погоде наступил перелом.

Какие-то двое зашли во двор, озираясь. Хлестнул вблизи милицейский свисток. Оба кинулись бежать, но не по асфальту, не на виду, а ломились сквозь кусты, в темень, по раскисшей грязи.

Вот в это время, когда он стоял на балконе, и дождь стихал, и хорошо дышалось, а после Тамара вышла к нему, в это самое время случилась трагедия, пролилась кровь, и сын их чуть не погиб.

Дима говорил после, что сам не знает, почему оказался там. У Белого дома толпа была несметная, говорили, что тысяч сорок, и вдруг пронесся слух, что по Калининскому проспекту движутся танки и бронетранспортеры, и, кто — бегом, кто — шагом, люди устремились туда. На руках срочно подкатили шесть троллейбусов, перегородили ими улицу.

Много раз это показывали потом по телевизору: как два бронетранспортера остановились, не пошли на людей, а один прорвался в подземный переход, выскочил оттуда, круша троллейбусы. И каждый раз из-за угла появлялся автокран, подпихивал троллейбусы на место, а бронетранспортер снова разгонялся. На него вспрыгнуло несколько человек, натянули брезент; вслепую он ворочался в тесном туннеле, рычал, двое упали с него, и он давил гусеницами, и из-под гусениц выхватывали и оттаскивали в сторону то, что осталось от человека. И сильней крика боли взметнулся яростный крик толпы, кто-то бросил бутылку с бензином, горящий бронетранспортер, красные в свете огня лица, выстрелы, бегущие, выпрыгнувшие из бронетранспортера солдаты, и народ, готовый их разорвать.

И кровь на асфальте под дождем.

И словно бы испугавшись пролитой крови, рухнула машина заговора. Днем видели люди, как в сторону Внукова, в аэропорт, мчались, одна за другой, большие правительственные машины. И разнеслось по Москве: «Бегу-ут!» «Бегу-ут!» — кричали друг другу знакомые и незнакомые. «Бегу-ут!» — и люди поздравляли друг друга на улицах. А вслед убегавшим заговорщикам неслись приказы: «Догнать!», «Задержать!». Но не успели, самолет взлетел. Они летели в Форос, к Горбачеву, к нему под защиту. И следом, другим самолетом, летела вооруженная погоня.

Стремительно, как вырвавшаяся из часов пружина, разматывались события. И вот уже садится самолет, вернувшийся из Крыма. Подали трап. И из тьмы дверного проема на свет — сразу зажужжали нацеленные камеры — первым появился Горбачев. Будто заново узнавая мир, спускался он по трапу, в какой-то домашней вязаной кофте, постаревший; сзади, обняв, вели укутанную то ли в одеяло, то ли в шаль внучку.

Он спускался по ступеням под нацеленными камерами, которые все это покажут миру, непривычно растерянный, но уже вглядывался, кто встречает, сколько, различал по лицам, по головам. С последней ступеньки стал на бетонное поле, военные в высоких фуражках взяли под козырек.

— Ты! — Горбачев указал рукой на начальника Генерального штаба, и тот, как показалось Лесову, неотрывно смотревшему по телевизору, вытянулся перед человеком в вязаной кофте. Ждал ли он позора, что вот сейчас, принародно сдернут с него погоны, бог весть. Но не его судьба решалась. Первым властным жестом, едва ступив на московскую землю, Горбачев утверждал себя в роли президента и Верховного Главнокомандующего, возвращал себе отнятую у него власть, не понимая еще, что отнятого не вернешь. И на место изменившего ему министра обороны, который вскоре будет жалко говорить следователю, что он виноват перед Михаилом Сергеевичем и Раисой Максимовной, будто у них лично находился в услужении, а не поставлен был во главе армии великой страны, Горбачев прямо здесь, на бетонном поле аэродрома, вместо заговорщика, взятого под арест, назначил новым министром обороны человека, никак не чуждого заговору. И тот, монаршьей милостью внезапной вознесенный, так и остался стоять с рукой под козырек.

Глава XVI

В Охотном ряду, который он, видимо, никогда не привыкнет называть проспект Маркса, как не привык глаз к чудовищному творению эпохи, установленному почему-то напротив Большого театра, — огромной, из серого гранита голове Маркса, прозванной чучелом, Лесов на выходе из метро купил букет гвоздик и шел не спеша, народ только еще собирался на Манежной площади.

Вот нет как будто видимой связи между делами людскими и тем, что происходит в природе, но все дни, пока творилось безумие, лил дождь беспросветно, и это не в кино, где дождь — непременный спутник несчастий, это — жизнь; а сгинула нечисть, и какое солнце сияет над Москвой, какой день светлый!

Жаль, нет сейчас с ним ни дочери, ни сына. К Даше приехал муж, вылез из своих раскопок на свет божий, из второго или третьего тысячелетия до нашей эры, там — тишина, мир и покой, отбушевали страсти. Весь он — прокаленный солнцем, глаза выцвели, бороденка, как мочалка, белая от солнца, лицо в морщинах, а ведь молодой мужик. Слушать его — заслушаешься, но жить с ним соскучишься. Хорошо, Томочка в мать удалась, не в него лицом. Можно себе представить, что бы это было. А Дима лежит, нога перевязана чуть не до паха, опухшая, синяя. Мать уже съездила к нему, увидела, и плохо ей стало: не от того, что увидела, а что представилось ей. Вот так же, как за плечи вытаскивали из-под бронетранспортера раздавленного гусеницами человека, так же могло быть там с ее сыном. Это просто случай, счастье, что он оказался по другую сторону чудовищной этой машины, успел отскочить. И, глядя на него глазами, полными ужаса, она сказала:

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.