Александр Житинский - Государь всея Сети Страница 23

Сам он в курсе операции и подчеркнуто в ней не участвует. До поры до времени.

Начал я с холодильников. Мне помогают погрузить их на крышу Пантелеймон со швейцаром, затем я накрепко прикручиваю картонный ящик к багажнику и выезжаю из гаража. На КПП начинается проверка. Стража обязана досмотреть багаж. И хотя у меня в пропуске записано – какую вещь я вывожу, охранники просят меня ослабить часть веревок и резиновых жгутов, чтобы приподнять крышку и заглянуть внутрь коробки.

Такова инструкция, с которой бесполезно бороться даже Полине. Я нисколько не возражаю, лишь посматриваю на часы и жалобно умоляю охрану:

– Ребят, вы бы побыстрей, мне надо до часа пик на Сретенку проскочить!

В кармане у меня адрес, куда я везу этот холодильник, посудомоечную машину или телевизор. Там благодарные родственники Демидовых, но рангом пониже, уже готовятся к встрече, собрав всю родню мужского пола для погрузки.

На иные мелочи типа светильников или музыкальных центров распоряжений от хозяйки не поступает и мне дан карт-бланш. Могу дарить кому угодно, хоть выбрасывать.

Первый телевизор (плазменный, между прочим) я подарил охране внутреннего «периметра» для их комнаты отдыха. У них там был телевизор, но не такой роскошный. Охрана восприняла этот жест доброй воли благосклонно, это я понял по тому, что количество резиновых жгутов с крючками, которые мне приходилось отстегивать при выезде, заметно уменьшилось.

Остальное бесхозное имущество я развозил по детским домам, собрав в Интернете адреса тех, что находились поблизости.

Там я требовал расписки на бланке от имени какогото мистического фонда, который сам выдумал. И бланк фонда, и печать я самостоятельно изготовил на компьютере и распечатал на цветном принтере, что доставило мне несказанное удовольствие.

Приятно почувствовать себя чиновником при деле.

Я делал это для того, чтобы исключить попадание подарка в квартиру директора или завхоза, а не детям. На словах строго предупреждал, что фонд будет проверять целевое использование подарков.

В ход шли стулья и кресла, столики, стеклянные горки. Фонд проявлял неслыханную щедрость.

Дня через три я предложил охране при вывозе вещей в картонной упаковке просто протыкать ее железным прутом, чтобы убедиться чисто по звуку, что там металлическая газовая плита или стиральная машина.

– Заебало меня откручивать и прикручивать веревки, мужики! – взмолился я.

Их, вероятно, тоже. Мою идею сочли разумной. Прутом служил шомпол от автомата Калашникова.

И тогда я понял, что пора.

25 октября 20… года

Сегодня внезапно выпал первый снег. Я посчитал это хорошим предзнаменованием.

Вчера вечером я предупредил Кирилла, чтобы тот собрался. Сам я тоже собрал самое необходимое, включая ноутбук, попрощался по электронной почте с Верховным Модератором и пожелал ему успеха, написал также письмо Фихтенгольцу о том, что завтра мы отбываем. Куда – об этом только Богу известно.

И это было правдой.

Григорий Ефимович ответил коротко:

«Храни вас Господь!»

Написал я и Егору. Так, мол, и так, охранять коттедж больше не могу, есть дела поважнее. Не спрашивай ни о чём, сообщу сам.

Наконец я отправил письмо Преведению и получил ответ через десять минут с точным указанием – где она завтра будет нас ждать, как выглядит, а также номер ее мобильника.

«Рыжая конопатая девушка в красной куртке и джинсах. На голове кепка, как у Лужка, только клетчатая».

Клоун, короче. Ну да. Так и должна выглядеть моя Совесть.

На следующий день я, как всегда, сделал две поездки в Москву с разной мелочью – почти все крупное, кроме одной стиральной машины, у которой было специальное предназначение, было уже вывезено и помощь при погрузке мне не требовалась.

Сейчас девять вечера и я дописываю этот пост. Через минуту я выключу компьютер, обесточу дом, спущусь к своей машине, где уже лежат все вещи, приготовленные к побегу, и поеду в особняк Демидовых за Кириллом.

Я волнуюсь. Господи, помоги нам.

Часть вторая

Вне «Периметра»

Я пишу эти строки год спустя после того вечера, когда мы покинули поселок. У меня не было времени описывать события в своём тайном дневнике, зато теперь, похоже, времени будет предостаточно.

Поэтому начну я с того самого момента.

…Итак, в половине десятого вечера я вновь въехал внутрь периметра Демидовых, сказав охране, что нужно вывезти ещё одну вещь, хозяева очень просили сегодня.

Охранники меня даже пожалели. Работка типа не для профессора. Они все в курсе, конечно, кто я, кем был и всей подноготной.

Я въехал в гараж, где уже почти ничего не было, кроме стиральной машины и каких-то тряпок, простыней и занавесок, которые я не успел пристроить. После чего набрал номер мобильника Кирилла.

– Спускаюсь, – сказал он.

И действительно, через три минуты появился в зимней куртке, с рюкзаком за спиной и чемоданчиком с ноутбуком. Спустился он в лифте; судя по всему, никто из домашних не зафиксировал его спуска в гараж.

– Я уже пожелал Полине спокойного сна, – сказал он. – До утра нас не хватятся.

Затем мы, действуя по заранее обдуманному плану, как писалось в одной книжке, вытащили из большой картонной коробки стиральную машину фирмы «Ariston» и взгромоздили коробку на крышу моего «форда». После чего в неё был засунут согнутый в большую трубу оцинкованный кровельный железный лист, который я загодя спёр со стройки бассейна. Таким образом, коробке была придана необходимая жесткость, а с другой стороны, лист имитировал металлическую стенку стиральной машины, якобы находящейся внутри.

Вещи Кирилла уже были в багажнике вместе с моими, прикрытые теми самыми занавесками и портьерами.

Кирилл перекрестился и в два счета ловко оказался внутри картонного ящика, в оцинкованной трубе. Сверху я прикрыл его крышкой от электрической плиты, заранее приготовленной.

Всё было продумано до мелочей.

– Как тебе там? – спросил я.

– Клёво! – раздался изнутри голос Кирилла.

И я стал с особой тщательностью приматывать коробку к стержням багажника, не жалея веревок и резиновых жгутов.

– Ну, с Богом! – сказал я, когда всё было кончено.

– С Богом, – донёсся изнутри его голос.

Мы выехали из гаража, я нажал на электронный ключ и двери за нами закрылись. После чего подъехал к КПП. Навстречу мне вышел охранник с приготовленным шомполом в руках.

– Куда ж ты на ночь глядя, Данилыч, попрёшь эту дуру? – лениво поинтересовался он, протыкая шомполом картонный бок.

Раздался металлический звук. Металл ударился об металл.

– Да нужно к поезду, понимаешь, – сказал я. – Её в Воронеж увозят сегодня в полночь.

– А-аа, – зевнул он и пошёл нажимать кнопку ворот.

Казалось, никогда ещё эти ворота не открывались так медленно. Я дрожал, сидя за рулем.

Наконец, я нажал педаль газа и машина выехала за пределы ненавистного «периметра».

Еще пять минут – и мы покинули посёлок, проехав ментовский КПП без всяких проблем.

И я погнал по шоссе туда, где мною уже давно было выбрано укромное место для перегрузки будущего государственного мужа России из стиральной машины в салон автомобиля.

Это была поляна в лесу, в километре от шоссе. Я свернул с проселка на неприметную лесную дорогу и через сто метров выехал на большую поляну, покрытую свежевыпавшим снегом.

Над верхушками деревьев сквозь пелену облаков пробивался свет луны. Обстановка точно соответствовала пушкинскому описанию:

Сквозь волнистые туманыПробирается луна,На печальные поляныЛьёт печальный свет она…

И вправду, было что-то печальное в этом голубоватом, трепещущем свете, отражённом от заснеженной поляны.

О Пушкине напомнил и мой пассажир, когда я, отцепив крюки резиновых жгутов и распутав верёвки, открыл крышку картонного ящика.

…Поднатужился немножко.– Как бы нам на двор окошкоТут проделать? – молвил он.Вышиб дно и вышел вон! —

молодцевато продекламировал Кирилл, появляясь из ящика и спрыгивая на землю.

– Господи, красота-то какая… – прошептал он, озираясь.. – Дон, мы на свободе!

Он прошелся по поляне, с удовольствием втаптывая следы ботинок в девственно чистый снег.

– Каким временем мы располагаем, прежде, чем нас не хватятся? – вдруг спросил он.

– А когда тебя обычно приглашают к завтраку?

– Ровно в десять утра.

– Значит, у нас в запасе одиннадцать часов четыре минуты, – сказал я, взглянув на часы.

– Тогда подождите меня эти четыре минуты, – попросил он и отошел в сторонку.

Я принялся освобождать крышу машины от останков ящика.

А Кирилл, отойдя к краю поляны, вынул из кармана складень-иконку и, держа ее на ладони перед собою, начал что-то тихо говорить, осеняя себя крестным знамением.

Я знал, что он верующий, он этого и не скрывал, но лишь сейчас по его смиренному и строгому виду я понял, насколько серьёзно было это душевное занятие.