Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна Страница 23

— Доброе утро, Бусейна! Можно тебя на два слова?

— У меня нет времени, — холодно ответила она и с презрением прошла мимо. Но он, не справившись с собой, притянул ее за руку. Сначала она сопротивлялась, потом поддалась и испуганно прошептала:

— Отпусти руку, тебе нужны проблемы?

Они шли в потоке прохожих в напряженном молчании, пока не пришли на свое любимое место на площади ат-Тауфикия. Как только они сели, Бусейна захлебнулась раздраженным криком:

— Что тебе надо от меня?! Ты каждый день будешь создавать мне проблемы?!

Как ни странно, его возбуждение куда-то делось, будто его и не было, и через минуту он сделал усилие, чтобы ровным голосом, ища сочувствия, сказать:

— Прошу тебя, Бусейна, не сердись на меня.

— Я спросила, что тебе надо.

— Я хочу разобраться в том, что слышал…

— Ну, разбирайся.

— В каком смысле?

— А в том, что все это правда.

Она провоцировала его и подталкивала к разговору на грани разрыва.

— Ты ушла из магазина Таляля?

— Ушла от Таляля, а сейчас работаю у Заки аль-Десуки… Это что, грех, позор, наш досточтимый шейх?

Таха приглушенно произнес:

— Заки аль-Десуки… О нем идет дурная слава…

— Да, у него не лучшая репутация, особенно по части женщин… Но он платит мне шестьсот фунтов в месяц… На моей шее семья, а ты, уважаемый, не можешь заплатить за обучение детей, за еду и воду, и мне остается только соглашаться…

— Бусейна! Побойся Бога!.. Ты хорошая девушка… Не гневи Господа! Поступай по совести, и Аллах позаботится о твоей жизни…

— Да, Аллах, конечно, позаботится, но нам нечего есть.

— Я найду тебе достойную работу…

— Найди себе, дорогой, а я своей довольна.

— Вот как!

— Да, так!.. Что-нибудь еще? — спросила она с издевкой, и ее опять охватила злоба. Она поднялась, встала перед ним и, поправляя волосы, перед тем как уйти, произнесла:

— Слушай, Таха! Вот что я скажу тебе напоследок… Наши отношения закончились… Каждый из нас теперь пойдет своей дорогой… И нам незачем видеться…

Она странно улыбнулась и добавила, отступая:

— Да, ты отпустил бороду и стал религиозен, а я ношу короткое и открытое… Похоже, мы не подходим друг другу…

Тесной и скромной была квартира шейха Шакира… Она ютилась в двухэтажном здании из красного кирпича в небольшом квартале Дар эс-Салям. Вместе с шейхом в двух комнатах и гостиной жили две его жены и семеро разновозрастных детей обоего пола. Шейх договорился с посещающими его студентами об условном знаке… Три стука подряд… Именно так и постучал Таха аль-Шазли. «Иду…», — донесся до него голос шейха. Он услышал шорох: это женщины переходили в дальнюю комнату. Тяжелыми шагами шейх медленно приблизился к двери, откашлялся и, произнеся молитву, открыл засов:

— Таха… Добро пожаловать, мой мальчик!

— Извините за беспокойство, но мне надо поговорить с Вами…

— Проходи, пожалуйста… Ты не пошел сегодня в университет?!

Таха сел на диван у окна и рассказал, что произошло между ним и Бусейной. Ничего не скрывая, он поведал шейху о своих чувствах. Тот слушал, перебирая четки. Рассказ прерывался, когда шейх вставал, чтобы принести поднос с чаем, и тут же продолжался — учитель выслушал Таху до конца. Шейх задумался в молчании и произнес:

— Мальчик мой, истинная вера не считает любовь грехом, если она не противоречит шариату и не гневит Бога. Как говорится в сказаниях, достоверность которых неоспорима, самый достойный из рабов Аллаха, наш Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, любил госпожу Айшу. Проблема в том, чтобы ты выбрал женщину, достойную твоих чувств. Как описать такую женщину? Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал: «Женщину берут замуж за ее красоту, ее состояние и ее веру… И если предпочтешь ты веру остальному, будешь благословен». Правдив Посланник Аллаха! Истинно мусульманское воспитание не дало бы тебе страдать так, как ты сейчас страдаешь. Ты и другие ребята твоего поколения не получили мусульманского воспитания, потому что родились в светском государстве. У вас светское образование, и вы мыслите категориями, далекими от веры. Ваши сердца тянутся к исламу, но вашему разуму нужно время, чтобы избавиться от мирского и обратиться в ислам. Знаешь, я говорил тебе много раз, как любить по божьим законам и как ненавидеть по божьим законам. Без этого ты не станешь мусульманином. Твои нынешние страдания — это неминуемое следствие того, что ты, пусть и в чем-то одном, отдаляешься от Бога. И если бы ты спросил себя с самого начала, когда прирастал душой к своей подруге, соблюдает ли она исламские предписания… Если бы ты поставил условие, чтобы она придерживалась норм ислама, если хочет быть с тобой, ты бы не пришел к тому, что имеешь сейчас.

Шейх налил два стакана чая и предложил один из них Тахе, затем поставил чайник на металлический поднос, уже выцветший от старости, и сказал, не спеша отхлебывая чай:

— Только Аллаху известно, как я люблю тебя, сынок. Я не хочу, чтобы ты приходил к своему шейху опечаленный, а он вместо утешения читал тебе нотации. Но, клянусь Аллахом, я дам тебе совет: забудь эту девушку, Таха, потому что она — заблудшая, а ты — правоверный, и выбери себе мусульманку, как и ты. Научись забывать, прибегни к молитве и чтению Корана. Сначала тебе будет трудно, но с божьей помощью станет легче. Неужели ты забыл свою веру, Таха?.. Где усердие джихада?.. Где твой долг перед мусульманами и исламом?.. Вчера началась грязная война, и наши правители по приказу неверных стали убивать мусульман… Вся мусульманская молодежь Египта должна восстать против этого безбожного правительства. Можешь ли ты, Таха, изо дня в день малодушно принимать гибель тысяч мусульман и заниматься беспутной девчонкой, которая бросила тебя ради разврата?.. Аллах, великий и могущественный, не спросит тебя в Судный день о Бусейне. Ты будешь держать ответ за то, что ты сделал ради победы ислама… Что ты скажешь Аллаху, когда настанет день Страшного Суда?!

Потрясенный, Таха опустил глаза и с горечью и стыдом ответил:

— Я много раз обещал Аллаху забыть ее, но, к сожалению, все еще думаю о ней…

— Шайтан так просто не выпустит твою душу из своих когтей, и не сразу ты обретешь твердость. Усердие души, Таха, — это «большой джихад», как назвал его Пророк, да благословит его Аллах и приветствует.

— Что же мне делать, благодетель?

— Нужно молиться и читать Коран… Упорствуй в этом, мой мальчик, пока Аллах не войдет в твое сердце… И давай ты пообещаешь мне, Таха, что никогда не будешь видеться с этой девушкой, что бы ни было…

Таха посмотрел на шейха, но промолчал…

— Это будет договор между нами, Таха, и я уверен: ты выполнишь его с божьей помощью…

Шейх поднялся, чтобы открыть ящик старого письменного стола, вынул из него фотографии, вырезанные из иностранных газет, и бросил их Тахе на колени со словами:

— Взгляни на эти снимки… Рассмотри их хорошенько… Это наши братья-мусульмане в Ираке, их тела разорвали бомбы, сброшенные войсками коалиции… Посмотри, что от них осталось, а среди них — женщины и дети… Вот что делают с мусульманами и их детьми… И наши правители — предатели, соучастники преступлений неверных…

Шейх выдернул одну фотографию и ткнул ее Тахе прямо в глаза:

— Вглядись в лицо этой иракской девочки, изуродованное американской бомбой… Разве ты не в ответе за этого невинного ребенка, как за свою сестру и мать?.. Что ты сделал, чтобы спасти ее?! Ну как, твое сердце все еще тоскует по этой распутной девке?

Видеть фотографию обезображенного ребенка было невыносимо, и Таха сказал с горечью:

— Мусульманских детей убивают таким чудовищным способом, а в это время египетское телевидение сгоняет величайших богословов Аль-Азхара[20], чтобы они уверили нас, что позиция египетского правительства не противоречит шариату. Они вообразили, что ислам может оправдать их содействие Америке, наносящей удар по Ираку.

Шейх, впервые так разволновавшись, повысил голос:

— Эти шейхи — лицемеры и нечестивцы, придворные знатоки права. Как велик их грех перед Аллахом!.. Ислам никак, ни под каким предлогом не позволяет, чтобы мы вместе с неверными участвовали в убийстве мусульман… Эти принципы знает каждый студент-первокурсник, знакомый с шариатом…

Таха закивал головой, соглашаясь с шейхом. Вдруг, будто спохватившись, шейх сказал:

— Послушай… Завтра, если позволит Всевышний, твои братья устроят в университете большую демонстрацию… Не хочу, чтобы ты пропустил ее…

Он помолчал мгновение, потом продолжил:

— Сам я никогда не смогу возглавить демонстрацию, но брат Тахир завтра будет вашим эмиром, если позволит Всевышний… Сбор у актового зала после полуденной молитвы…

Таха кивнул и, извинившись, хотел было уйти, но шейх попросил его задержаться и исчез где-то в глубине, затем вернулся и, улыбаясь, вручил ему брошюрку: