Алеся eprst2000 - Было такое... Страница 23

Мы ехали по пробке на МКАДе, орали песни, тянули руки из окон, выкидывали пальцами козу, пристраивались за машинами с симпатичными мальчиками и строили им даже не глаза, а целые лица. Называется девки в отрыве.

Потом город заканчивается и начинается дорога. Горло уже болит от крика, шея от танцев, а Таня спит на заднем сидении. И тогда Ире можно рассказать какое-нибудь свое откровение. Потому что Таня спит и у нее нет пока возможности сказать, как надо поступить на самом деле. Как правильно сделать это па.

Чаще всего я не хочу, чтобы мне советовали. А хочу, чтобы меня слушали, слушали. Сто раз скажу одно и то же, сто раз опровергну, что сказала, и вернусь обратно к этим же словам. Мне надо кому-то отдать мысли, чтобы потом, посмотрев на них со стороны, забрать обратно.

Как правило, Ира берет мои мысли как-то по-деловому, кивая головой. Перевешивает их через руку, как высушенные ползунки, и тянется к бельевой веревке, чтобы снять еще. Когда ползунков накопится много, она не перевалит их на плечо, а бережно сложит в шкаф. А потом будет собирать еще.

Таня же поднимает мои мысли одну за другой, каждую отдельно пальцами, смотрит на просвет и потом начинает тянуть в разные стороны, как жевательную резинку. Натянув, она отпускает один конец и щелкает моей же собственной мыслью мне в лоб. Получается очень глухой звук. Иногда эхо.

Таня и Ира едут в машине и не подозревают, что они сейчас едут вокруг меня.

Мы едем в одной машине, у нас одинаковая скорость перемещения в пространстве, мы видим один и тот же пейзаж. Мне приятно, что они видят сейчас то же самое, что вижу я.

Ребенок говорит: «Мама, смотри, как я могу!»

Ребенок никогда не плачет в одиночестве.

Потому что одному плакать — нет смысла. Никто не увидит, никто не оценит, не пожалеет и не решит проблему.

Ребенку не интересно делать что-то, если этого не видит кто-то. «Мама, смотри, как я могу!» Без мамы не интересно даже на одной ноге скакать.

Я говорю Ире и Тане: «Смотрите, смотрите, какое облако!»

Я им плачу свои мысли.

Знаете, в чем главная разница между взрослым человеком и ребенком? В том, что ребенок любит болеть, а взрослый нет.

Ребенок: Когда болеешь, можно не ходить в школу!

Взрослый: Но ведь в школу давно не надо ходить…

Я поняла, что уже повзрослела, когда вдруг не захотела болеть.

С Таней и Ирой можно поболеть.

Потому что они разрешают мне не ходить в школу.

На обратной дороге начну пялиться в потолок машины и задирать ноги.

Таня на переднем сидении станет трещать. У нее сто вариантов, как делать правильные па.

Ира будет вести машину, обгоняя мое нежелание возвращаться в город.

Но мы летим, потому что у Иры дети. И муж. И скоро будет квартира в кредит.

А Тане надо все наверстать, успеть за Ирой.

А мне все равно, никуда не хочу торопиться.

Потому что сейчас достаточно того, что нас трое.

Ира, Таня и я.

2005/10/25

Пропустить первый снег в своем городе — это очень плохо.

Уехать в командировку надолго, оставить дома осень и кота, а потом вернуться и понять, что тебя не дождались.

Первый снег уже был. Кот теперь уходит спать в шкаф, там у него теплая подушка и климат.

Горожане переоделись в зимнее, зябнут на остановках.

И как-то это без спросу, без твоего участия.

Ты не вышла рано из подъезда, не втянула похолодевший воздух. Не увидела, как двор изменился за ночь.

Ты не подумала: «Ну вот и все…»

Ничего этого не было.

Просто самолет приземлился в аэропорту, растопырил закрылки и начал шумно тормозить.

Все прильнули к окнам, «наш самолет совершил посадку…», «температура за бортом…»

А за бортом плывет белое и ты понимаешь, что все пропустила.

«Наш самолет совершил посадку…» Это и так видно, что совершил. И так понятно, что не взлетаем. Ясно, что сели в том городе, куда летели все пассажиры битых три часа! Еще и здание аэропорта с названием города проплывет за оком. Мол, даже не сомневайтесь! Не врут, сели там, где надо.

Да разве ж это главное сейчас, уважаемые авиационные службы?

Вы почему сразу не сказали, что в городе выпал первый снег?!

Что надежды на тепло и солнце разбиты окончательно, что желтоволосая девица в очередной раз повелась на ухаживания седого старика. Он опять обещал ей богатые белые шубы и висячие бриллиантовые сережки. А все ведь окажется очередным враньем. Богатый седой старик будет холоден и рано станет укладываться спать, не обращая внимания на молодую жену. Дворники, как моль, будут нещадно жрать шубу, оставляя дыры. И не найти на них никакой управы.

Она потерпит три-четыре месяца, не выдержит и побежит плакаться подружке. Закапают бриллиантовые сережки, потечет тушь грязными ручьями…

Как всегда было слишком много косметики…

Но это будет потом. Не сейчас. Сейчас ты выйдешь, спустишься с трапа и будешь поставлена перед фактом свершившего брака.

Тонкая фата невесты стелется по тротуарам. Лепестки, которыми щедро осыпают молодоженов, уже отлетали свое и ты понимаешь, что все. Что ты все пропустила. Первый прохладный поцелуй, освежающий и чуть сладкий от глубокого вдоха.

Дома встретит кот на подоконнике, будет лупить глазами в окно. Желтыми, будто в них еще отражается осень. Смотрится в эти круглые зеркала, хохочет, глупая, и встряхивает золотой копной в белой фате. Кот видел прямо из окна все ее бесстыдство. Вот с этого самого подоконника.

Это произошло ночью, он не спал. Стал случайным свидетелем. Ничего особенно не понял, но почувствовал, как что-то произошло.

Сейчас спрыгнет с подоконника и поплетется в шкаф спать на подушке.

Он немного обижен на меня.

Я же все пропустила…

2005/11/07

Пожалуй, единственное отличие города Москвы от города Барнаула в том, что в Москве в ассортименте продается женская обувь сорок первого размера.

У меня 41 размер. А иногда и сорок второй.

И рост 178. И иногда и 180, зависит от настроения.

Единственное, что меня очень подводит в выборе одежды — это титьки. Потому что они у меня немного великоваты для комплекции. Муж в восторге и я не очень сопротивляюсь — что выросло, то выросло. Но все красивые и эффектные кофточки проходят мимо и это очень расстраивает.

Когда в примерочной в очередной раз не сходятся пуговки, то становится так досадно. Потому что и цвет твой, и фасончик. А пуговки не сходятся.

У моей подруги Лёльчика обратная проблема. У нее грудь не выросла совсем. Есть какие-то зачатки, но они ее никогда не впечатляли. Она всегда очень переживала по этому поводу. Наличие маленькой груди подтолкнули ее в свое время выйти замуж за первого мальчика, который ей это дело предложил. У них уже растет дочка.

После пятого класса, когда девочки начали оформляться, Лельчик испытала все муки ада. Вместо груди у нее вырос комплекс и она меня изводила им каждый день.

«Алеся, у меня нет груди…» Я никогда не забуду эти слова.

«На меня никто не посмотрит…»

«Я никому не нужна…»

«Зачем я кому-то без груди…»

Как подруга я кидалась поддерживать ее, листать модные журналы и тыкать пальцем в худых моделей: «Вот где ты на ней видишь грудь?»

Лёльчик всхлипывала и вытаскивала газету «Спид Инфо» с грудастыми тетками, у которых тити вываливались из кофточек и торжественно висли в районе локтей.

В вопросах секса Лёльчик всегда была более подкованной, нежели я.

Хотя моя мама работала в родильном доме. Казалось бы… Дочь врача такой специализации должна доподлинно знать не только из какого места берутся дети, но и каким образом они туда попадают.

Вообще-то я знала.

Помню, по телевизору была неделя французского кино. Раньше проводились такие недели. Это сейчас всякого кино в любой день недели завались. А тогда западные фильмы были в новинку.

Мне было 7 лет.

В перерыве между фильмами показывали рекламу презервативов. В воде, наверное, на дне океана, стояли буквы, из которых складывалось название презервативов. Все было такое голубое-голубое и хорошо освещенное.

Я тогда плохо читала.

Вообще чтение мне давалось всегда с трудом. Временами спасала только смекалка.

Помню, идем мы с мамой по городу, а навстречу гастроном. Я начала канючить: «Купи мороженое, купи мороженое…» А мама сказала, что если я прочитаю, что написано на вывесках в витринах, то купит.

Помните, раньше в витринах висели картонные картинки с продуктами питания.

— Вот что написано на этой вывеске? — спрашивает мама.

Я смотрю, а там нарисована булка хлеба. И читаю специально по буквам:

— Х-л-е-б.

— Молодец! А на этой?