Денис Ли - Убить мажора (антисоциальный роман) Страница 23

— Долбанный телефон… да где ж он есть! — пробурчал недовольный Сергей, свесившись с кровати. Он крутил белье по полу теперь в обратную сторону: — рубаха, джемпер… с запутанными рукавами вокруг джинсовой штанины, карман…

Из кармана выпал телефон и звонко ударился о пол, на дисплее высветился анимационный аватар — уродливого вампира из фильма «Темный мир» — это был «userpic» Артура.

Конечно, никакого внешнего сходства у Артура с кино-вампиром не было, просто Артур носил брекеты. И только эта безобидная особенность послужила причиной такого неожиданного и мрачного выбора ассоциативного образа. Ничего личного. Никакого омерзения. Просто в момент выбора, Сергею показалось это остроумным.

Сергей подхватил телефон с пола:

— Алло… алло…

— Ну и спать же ты… горазд! — болезненно кряхтел Артур. — Позвони отцу, не могу до него дозвониться. Меня везут в больницу… Похоже, аппендицит… Если так — будут резать. Позвони отцу! Ладно?

Сергей пожал плечами, словно Артур должен был увидеть его жест:

— Хорошо… звоню…

Вениамин Степанович был уже в Правительстве, когда Сергей дозвонился на его мобильный:

— Что… аппендицит? — моментально разволновался Могилевский-старший. — В какую больницу?.. Не сказал… не знаешь?.. Состояние… состояние как?.. Хорошо, спасибо за звонок! Алло!.. Алло!.. — крикнул он возбужденно. — Будет звонить — дай знать! — сказал напоследок Могилевский и отключил трубку, словно шмякнул ее со всего маху об стол, или пол. Сергей подумал, что звонить ему теперь не придется — абонент не доступен, но, Вениамин Степанович перезвонил сам, почти сразу же:

— Артур в центральной клинической больнице… сейчас он на операции, но потом его можно будет навещать.

— Хорошо, Вениамин Степанович, — устало ответил Сергей. — Я его обязательно навещу…

От ночи, в голове был сумбур. Снова приснился странный сон, из которого Сергей помнил лишь эпизод. Невнятное, изжеванное беспамятство и четкий короткий обрывок. Во сне Сергей упал с крыши… А потом лежал в сознании, неподвижный и парализованный, и долго смотрел на козырек крыши, с которого падал, и с которого, отсчитывая равные временные доли, падали капли дождевой воды. Падали в одну точку, в одно место. Под глаз.

Никогда прежде сны не беспокоили Сергея как теперь. И все дело было в том, — казалось Сергею, — что раньше он просто их не помнил, если только они не были навеяны сильнейшими сокровенными мечтами или конкретными желаниями.

Вспомнив, однажды, увиденный по телевизору документальный фильм о предостерегающем значении сновидений, об умении некоторых людей расшифровывать их. Сергей припомнил один особенно увлекательный момент, в котором рассказывалось о том, как некоторым людям удавалось избежать неприятностей, а то и трагедий, расшифровав сны-кошмары или запомнившийся короткий обрывок сна, получив полезную информацию из крошечного обрывка, несвязного и казалось, на первый взгляд, даже бессмысленного, но оказавшегося полезным даже в такой символической форме:

Согласно доктрины финского психолога Антти Ревонсуо, кошмарные сны являются репетицией экстремальных ситуаций, поэтому человек, познакомившись с опасностью во сне, лучше справляется с ней в реальной жизни. По мнению ученого, именно этой цели сны служили с древнейших времен, когда основную опасность для человека представляли дикие животные.

Согласно этой же доктрины, у людей страдающих REM-расстройством — нарушением сна, всегда связанного с агрессивным поведением, система симуляции опасности гипертрофирована настолько, что они время от времени переносят виртуальную войну во сне в реальную действительность. При этом, профессор Ревонсуо обращал внимание на то, что помимо нарушений сна, эти люди не страдали какими-либо психическими расстройствами.

Посмотрев этот фильм, Сергей стал всячески настраивать себя на то чтобы помнить сны после пробуждения. Некоторое время, прежде чем уснуть, лежа в кровати, Сергей внушал себе, что сон надо сразу же прокрутить, как пленку — от начала до конца, как только откроются глаза. И даже уговаривал сам сон, оставить в его памяти какой-нибудь сакральный символ или знак, который позволит ему восстановить сновидение целиком или хотя бы какую-нибудь его часть. Поможет расшифровать значение сна, понять его скрытый смысл или почерпнуть какую-нибудь тайную мудрость.

…Сны действительно стали сохраняться в памяти. И как только Сергей решил для себя, что он контролирует процесс видений, он стал по-настоящему пугаться их, и прежде всего в силу их абсурдности и отвратительности, как какого-то предостережения тонкого астрального мира и потусторонних сил.

Согласно доктрины Ревонсуо, люди, которым регулярно снятся страшные сны, чаще прислушиваются к своим внутренним ощущениям, у них более живое воображение и их мысли зачастую носят негативный характер, даже если они не отдают себе в этом отчет. По словам профессора Патрисии Гарфилд, всего насчитывается двенадцать сюжетов сновидений, и основные из них: сны о погоне; сны, в которых люди заблудились, или оказались в западне; сны о падении с высоты, и где человек раздет на публике. Важное место занимают сновидения о нанесенных ранениях.

…Не до конца пробудившись, Сергей поднялся и стал ходить из угла в угол, думая о ночных видениях. Щелкнув кнопкой чайника, долго стоял и слушал, как тот гортанно урчит водой. С каждым разом сны Сергея становились все более и более необъяснимыми. От чего Сергей стал не на шутку подозревать, что все-таки сходит с ума. Падение с крыши казалось ему чем-то знаковым. Вроде приближение чего-то неизвестного и страшного. Подсознательно его тянуло к окну, чтобы определить действительность ночного ощущения с ощущениями реальной высоты, но приближаться к оконному проему было неприятно. Глаза, словно трусливые руки цеплялись за край подоконника.

Сергей попытался расшифровать свой сон, выстраивая последовательную цепочку из элементов видений и их ассоциаций в один общий ассоциативный ряд.

— Край крыши… тоже, что край жизни. Падение с края крыши — это падение в пропасть. Пропасть — это темная бездна. Темная бездна — это смерть. Из всего этого выходит, что? — Сергей задумался. — Хунь-тунь, какой-то… — подумал Сергей, не находя более рационального ответа. Он стоял и осторожно заглядывал за нижний край оконного проема, держась за торчащую между потолком и полом трубу отопления, словно боялся выпасть. Словно выглядывал он не из кухонного окна квартиры, расположенной на четвертом этаже, а заглядывал за край отвесной ямы. Монотонная картинка видения предстала в памяти в бронзовом цвете: Сергей — ангел с большими, но уж точно не белыми крыльями, легкие перья и пух которых, ерошась на ветру, щекотали его шею, трапеции и тыльную сторону рук. Сергей это помнил так же отчетливо, как то, что сами крылья были тяжелыми, и создаваемые усилия для того чтобы управлять ими главным образом приходились не на лопатки, а на широчайшие мышцы спины. Концы крыльев касались обнаженных голеней, так же создавая приятно-нежные ощущения от прикосновений. Но в момент падения, крылья не раскрылись, а так и остались сложенными, несмотря на то, что все тело напряглось, а широчайшие мышцы спины едва не разорвались от напряжения и нервно-мозгового импульса посланного обожженным мозгом на взмах непослушных конечностей. Сильнейший воздушный поток колючего порывистого ветра, бил в различные части падающего и вращающегося в воздухе тела, но крылья так и не расправились. И только с ударом тела оземь, при котором тело приняло звездчатую позитуру, парализованные крылья разлетелись вверх и в стороны каменными струйками, брызгами и бронзово-молочными завитками пыли. Нестерпимая боль пронзила каждую клеточку, каждый сантиметр тела, и медленно стекая в одну точку, сконцентрировалась в неожиданном месте — под правым глазом. И оказалось, что острую пульсирующую боль, причиняло не само падение, а капающая с козырька крыши вода. Падающая с неба вниз, капля за каплей. — Я, наверное, был ангелом, у которого не раскрылись крылья… — предположил Сергей, — падающий ангел… — задумался он, — ангелом с каменными крыльями… Ангел с крыльями из камня — это вероятно падший ангел. Ангел, без крыльев — это, тот же самый неуклюжий человек, что брошенный в небо камень. Никчемный, ненужный… Пустой… и не важно, куда упадет… Абсурд!.. Абсурд в зашифрованном виде»…

Согласно доктрины Ревонсуо, сновидение — это субстанция, состоящая из времени и пространства в которой мы находимся. И когда мы видим сны, мы считаем, что бодрствуем, точно так же, как и когда бодрствуем на самом деле. Мы попадаем в объективную реальность, данную нам в ощущениях, тонкую материю потустороннего мира, куда отправляется душа после ухода из жизни. Находясь в ней, мы переживаем определённые моменты, события, эмоции, создающие ощущения, что это происходит на самом деле. Всё, что мы видим во сне, принадлежит тонкому, астральному миру, в котором хранится информация, оставленная сознанием людей, как живых, так и ушедших в иной мир. Картины тонкого мира накладываются на всё, что мы видим, и которые во время бодрствования лишь в исключительных случаях проявляются сквозь реальность. И если это происходит — в нашу жизнь врываются так называемые чудеса. Внезапно мы с изумлением обнаруживаем, что окружены странным миром теней, настроений, звуков, картин. И тогда мы понимаем, что этот мир всегда существовал внутри нас.