Норман Льюис - От руки брата его Страница 23

Машинально она приготовила ему завтрак — стоило ей очутиться дома, и она но привычке принялась хозяйничать. Так оно и пойдет одно за другим, и, хотя она еще не понимала этого, повседневные хлопоты помогут ей успокоиться. Она пошла в кухню, поставила чайник на огонь, плотнее прикрыла окно, чтоб не заливал дождь, и вернулась к Брону. Ей надо было поговорить с ним, но она не знала, с чего начать. Она стояла, глядя на него сверху вниз, уже не в первый раз отметила, что он хорош собой, и это ее рассердило. Он поднял глаза.

— А сама не будешь завтракать?

Она помотала головой.

— Не голодная?

— Не хочется.

Она села и, отвернувшись, принялась смотреть в окно, и теперь перемена в ней, которую Брон поначалу приписал игре света, стала заметнее. Лицо ее словно бы распухло, глаза казались меньше. И какая-то она угловатая. Будто похудела.

— Ты как себя чувствуешь, Кэти? Вид у тебя больной. Что-нибудь неладно?

— Ничего я не больна. — Неприязнь к нему обратилась в бешенство. Как он смеет так притворяться?

Брон отодвинул тарелку.

— А где Ивен?

— Наверно, пошел в церковь.

— Ну, хоть поднялся. И то хорошо. Он совсем поправился?

— Вроде да.

— Кэти, я тут чего-то не пойму. Вот, к примеру, этот разговор о сердечном приступе. Мне что-то стало казаться, уж не избегает ли он меня.

Он помолчал, ожидая, что она что-нибудь возразит, потом снова заговорил:

— Если я не ошибаюсь и он правда не хочет меня видеть, тогда почему? Я думал, думал, ни до чего не додумался, разве что эта несчастная машина виновата. Может так быть?

— Да, из-за машины он, пожалуй, расстроился.

— Это я могу понять. Еще бы не расстроиться. Я свалился ему как снег на голову, и сразу пошли неприятности — полиция ездит, а теперь еще суд будет. В этих краях все друг у друга на виду. Наверно, здесь теперь только и разговору что обо мне. В Морфе было так же. Всегда так бывало. Кто его знает, почему, ведь я так стараюсь жить тихо-мирно.

На минуту он вновь очутился в Морфе — все вдруг почему-то смотрят на него молча и враждебно, и классный наставник, бледный как полотно, ведет его домой, и мать встречает его слезами и упреками.

— Я как магнит какой-то, всякая беда ко мне липнет. Кто угодно может годами водить машину, и у него не подумают спросить права. А я только поехал — и сразу кто-то налетел на меня и полиция обвиняет меня в семи смертных грехах.

Теперь — и молчание Кэти подтверждало это — Брон был уже совершенно уверен, что расстроил Ивена, но чем больше он думал, тем невероятней казалось, что во всем виновата история с машиной.

— Нет, — сказал он. — Тут дело не в машине. Чтобы из-за такой ерунды… не может этого быть. А, вот оно что, ясно!

Кэти в тревоге ждала, что же он теперь скажет.

— И как мне раньше не пришло в голову. Это все его затея, чтобы я стал совладельцем фермы. Просто он испугался, и я нисколько его не осуждаю. Ну что ж, если он передумал, настаивать я уж никак не собираюсь. Скажи честно, Кэти, он передумал брать меня в совладельцы — все дело в этом, да?

— Мне он ничего такого не говорил, — сказала Кэти.

— И, наверно, не скажет. Никому не признается. Раз уж он предложил, он от своего слова не отступит. Ничего, скоро узнаем. Как только он придет, я спрошу его напрямик. Если он не против, чтоб я здесь остался, буду только рад работать у вас на ферме за жалованье. А не захочет — уеду и подыщу себе другую работу. Прямо так ему и скажу. Послушай, скажу, давай забудем про это совместное владение. Ты не думай, я очень благодарен, что ты такое предложил, но просто это ни к чему. Правильно я придумал, как по-твоему?

Кэти упустила подходящую минуту, чтобы сказать ему то, что хотела, и теперь у нее уже не хватило мужества.

— Не знаю, — ответила она. — Право, не знаю.

Эта прелюдия омрачила даже радость предстоящей встречи с Уэнди, и по дороге в «Привет» Брону вдруг остро захотелось обратно в Хэйхерст: там за него решали другие, там было точно известно, как себя вести, как с кем держаться, и главное — там был Даллас, наставник и доброжелатель, с которым он отваживался пускаться в путь по лабиринтам подсознания.

Брон шел своей дорогой, и, знай Даллас, как живет его подопечный, он покачал бы головой, разочарованный и встревоженный, — видно, Брон не умел обойти ухабы стороной. Вне стен Хэйхерста Брону все время чудилось, словно он в любой час может снова стать опасным для общества. В Хэйхерсте он был членом общины, где всех свела и сравняла одна и та же беда. На свободе же он всюду не к месту. Ну и понятно, даже не зная, что он бывший заключенный, — он ведь не совершил ничего такого, из-за чего полиция могла бы заинтересоваться его прошлым, — его сразу же взяли на заметку.

Даллас отчасти предвидел это, предостерегал его, что приверженность к тюремному укладу чревата опасностями, и объяснял, что вспышки непокорства были рождены в глубинах подсознания, вызваны страхом, как бы ему не скостили срок и не выпустили раньше.

«Я понимаю, — говорил Даллас, — вы, вероятно, впервые в жизни обрели душевный покой. Но не оставаться же вам здесь вечно».

«Мне кажется, Оуэн очень одинок, — записал для себя Даллас. — Он жаждет быть среди людей, жаждет их одобрения и, когда одобрения не встречает, чувствует себя глубоко уязвленным. Заключенные, как правило, относятся к нему хорошо, так как он изо всех сил старается быть им полезным и благодаря полученному в юности образованию ему это в какой-то мере удается. Предпочитает сближаться с теми заключенными, у которых ярче выражена психическая неполноценность. Способен к состраданию. По-видимому, ему необходимо чувствовать, что есть люди, чье состояние хуже его собственного. Нормальная жизнь постепенно сведет на нет целительное действие подобного окружения».

«А женитьба не выход для таких вот одиноких натур?» — спросил однажды Далласа его коллега.

Даллас в этом сомневался.

«Оуэн вполне способен сойтись с проституткой и будет с ней мягок и добр. При всякого рода психопатических синдромах люди его склада часто так поступают. Просто уму непостижимо, как такой человек ухитряется увидеть в своей подружке личность, прямо противоположную той, какова она на самом деле. Чистейшая идеализация. Все недостатки в их представлении оборачиваются достоинствами. У меня был пациент-шизофреник, художник, до того сидевший в тюрьме. Он писал только проститутку — свою подругу жизни — и всегда в образе мадонны».

«И женщина платит тем же?»

«Вы хотите сказать, отвечает ли взаимностью? Нечасто, разве что и она тоже душевно больна. Просто диву даешься, скольких преступников выдают полиции именно их подружки. У мужчины и женщины совершенно разная направленность поведения. Мужчина жаждет искупления, пытается заключить мир с обществом через женщину, и она становится для него первым человеком в мире. Своим антиобщественным чувствам он дает выход по иным руслам, к которым она не имеет никакого касательства. Женщина же стремится отомстить обществу и не только вымещает все на полюбившем ее мужчине, но зачастую прямо способствует его гибели. Наказывая его за любовь, она сводит счеты с обществом».

Она словно прелестный зверек, попавший в капкан, подумал Брон. Она — жертва, мишень для соленых шуток этих угрюмых, богобоязненных фермеров и раба исступленной ревности Оукса. Брон сразу почувствовал, что между ними с первого взгляда вспыхнула искра понимания и сродства. И еще ему почудилось, будто в ту минуту в глазах ее он прочел мольбу вызволить ее отсюда. Но как? Впервые в жизни почувствовал он, что лишен могущества, которым наделяет собственность, и нет у него будущего, которое он мог бы с кем-то разделить.

Было воскресенье, и считалось, что бар закрыт, но сладкая возможность преступить закон привлекла сюда сегодня еще больше народу, чем в будни, и Брон с черного хода последовал за другими. Едва он вошел, Уэнди почувствовала, словно между ними пробежал электрический ток. Она вышла из-за стойки, и они отошли в угол. Как хотелось ему ее обнять! Она улцбалась, и, казалось, глаза у нее повлажнели. С минуту они стояли молча.

— Уехал? — спросил наконец Брон.

— До завтрашнего вечера. Я совсем одна.

— Где увидимся? Здесь?

— Нет, не здесь. Потом скажу почему. Встретимся, когда закрою бар, в половине одиннадцатого. Жди меня на дороге у водокачки. Можем куда-нибудь съездить на машине.

— На машине? — встревоженно переспросил Брон.

— Да, — сказала она. — Если повезет, будет светло, сейчас ведь полнолуние. Разве только нагонит тучи.

11

Брон с самого утра старался не показываться Кэти на глаза, и, только когда в окне ее спальни зажегся свет и он понял, что она собралась спать, он тихонько пробрался к гаражу, где стоял «остин», и отпер его. Проверив, достаточно ли бензина, и осмотрев покрышки, он включил и тотчас выключил зажигание. Хорошо, что Ивен еще не возвращался. У Брона язык бы не повернулся сказать брату, что он опять поедет на машине, не имея прав. Надо будет вести ее как можно осторожней и далеко не уезжать — заехать за Уэнди к водокачке, потом найти какой-нибудь укромный уголок поблизости и там остановиться. Поразмыслив, он решил привести себя в порядок и сразу же ехать к месту встречи, пусть даже придется ждать там целый час.