Мелани Бенджамин - Я была Алисой Страница 23

— Да, намного.

Прикс переводила взгляд с меня на мистера Доджсона. Ее маленькие — поросячьи, подумалось мне — глазки были широко раскрыты от испуга. Я чувствовала ее страх, хотя и не понимала его причины. Она то теребила в руках и одергивала свою широкую юбку, то подтягивала перчатки, то ощупывала пуговицы на изношенном плаще.

— Простите… Ваш отец нездоров? — Самообладание мало-помалу возвращалось к мистеру Доджсону, хотя теперь он старался не встречаться взглядом ни со мной, ни с Прикс. Он смотрел куда угодно, но только не на нас.

— Спасибо за участие. Да, он был болен, но теперь ему лучше. Поэтому я приехала посмотреть на праздник. Там, у нас дома, знаете ли, очень тихо. Мы живем вдали от людей, очень обособленно. — Прикс отчаянно, как-то дико улыбнулась мистеру Доджсону, приоткрыв рот.

— Какое счастье для нас, — машинально произнес мистер Доджсон. — Теперь нас четверо.

— Четверо?

— Да, с нами мой брат Эдвин. А вот и он. Эдвин, позволь мне представить тебе мисс Прикетт, гу-гу-гувернантку Алисы.

Эдвин, нагруженный чашками с надписями, посвященными торжественной дате, ленточками и чехлами для чайника, приблизился к нам. Поклонившись, он с улыбкой указал на свою шляпу, желая сказать, что не может ее снять.

— Очень приятно, — произнес Эдвин.

— Посмотрим еще иллюминации? — Я поднялась и застегнула верхнюю пуговицу шерстяного плаща: похолодало.

— Не хочу вам мешать, — начала было Прикс. Опустив голову, она снизу вверх сквозь бледные тонкие ресницы смотрела на мистера Доджсона.

— Чепуха. Вы сделаете нам честь, — без выражения ответил тот.

— Да, — подтвердила я, затем шагнула к мистеру Доджсону и взяла его под руку. Он крепко прижал мой локоть к себе.

— Эдвин, разреши помочь тебе с твоими подарками. Чего ты там понакупал? — обратился мистер Доджсон к брату.

Эдвин снова улыбнулся и очень понравился мне в эту минуту. Казалось, ему так легко угодить. К тому же я завидовала его покупкам и надеялась, что он подарит мне что-нибудь, хотя и сознавала, что принять этот подарок будет дурным тоном. И все же чашка с инициалами принца и принцессы была очень недурна.

— Просто несколько сувениров. Не мог удержаться — их кругом продают.

— Что ж, мы с Алисой поможем тебе все это донести, чтобы ты мог сопровождать мисс Прикетт. — Мистер Доджсон передал мне чехол для чайника с вышитым на нем портретом принцессы.

— Сказать правду, я порядком устала. — Вид у Прикс действительно был усталый: плечи поникли, уголки рта опустились книзу. — Благодарю вас, мистер Доджсон, но я, пожалуй, пойду в дом декана. Алиса, может, ты проводишь меня? Уже очень поздно.

Она пыталась. Она пыталась оставаться моей гувернанткой. Сдвинув брови, Прикс склонила голову набок в этой учительской манере, словно ждала, пока я проспрягаю глагол. Однако в эту ночь она была мне не наставница. И даже мне неровня. Ибо я умела то, что ей недоступно. И это было важнее всего.

Я умела заставить мистера Доджсона трепетать. Я умела вызвать в нем изумление. Я умела заставить его ждать.

Ибо он, конечно же, будет ждать меня. Я твердо это знала, когда мы попрощались с Прикс, которая одиноко побрела сквозь толпу мимо гуляющих пар, мимо пар, державшихся за руки, мимо пар, неподвижно застывших и просто молча смотревших друг на друга. Она куталась в свой уродливый зеленый плащ, обхватив себя за локти — от холода или для того, чтобы хоть как-то притупить чувство одиночества. Мне стало ее очень жаль.

А вот я была не одна. И никогда не буду одна.

Мы с мистером Доджсоном, разглядывая иллюминации, остановились полюбоваться одной, устроенной в маленьком дворике перед каменными экзаменационными корпусами. Из ярких разноцветных лампочек была составлена фраза: «Да будут они счастливы». Пока мы восхищались этим зрелищем (ни одна из иллюминаций на огромной платформе не затмевалась другой, а ловко устроенные между лампами и листьями в гирляндах маленькие зеркала создавали некий волшебный ореол), мистер Доджсон прошептал:

— Да будем мы все счастливы.

— О, мы будем достойны счастья! — Я подняла на него глаза. Мои щеки горели от жара, исходившего от огней. В эту минуту, держась за руку моего избранника, я была так разумна, так уверена в себе. Меня переполняло счастье: я ощутила могущество любви и ее поразительную способность делать сильных слабыми, а слабых сильными.

Но вот сердце у меня оборвалось: я увидела лицо мистера Доджсона. Взгляд его глаз, казавшихся темными в янтарном свете танцующих огней, был направлен на меня. Мистер Доджсон не разделял мою радость. Уголки его глаз, его губы, даже его подбородок были горестно опущены. Он так печально смотрел на меня, будто я не находилась с ним рядом, будто я не держала его за руку. Его веки дрожали, как у человека, который вот-вот проснется и расстанется с заветной грезой.

— Ну, теперь вы запишете мою историю? — вдруг растерявшись и даже испугавшись за него, спросила я. Мне стало так страшно, что захотелось напомнить ему о том, как крепка между нами связь, а наша история стала первым, что пришло мне в голову. — Вы помните начало?

— Это не трудно, милая Алиса. — Мистер Доджсон грустно улыбнулся. Он смахнул с моего плеча кусочек обгорелой бумаги: в воздухе, на земле — повсюду носились жженые клочки. — Трудность в том, чтобы понять, чем все закончится.

Я сердито, но все же снисходительно покачала головой. Ну что за человек! Отчего он так переживает из-за этой истории? Ведь что тут нужно? Всего ничего — просто записать ее, прожить ее. Быть ею.

Я отвернулась от иллюминации. Одна из гирлянд загорелась, и какой-то человек стал забрасывать ее песком. Второпях он опрокинул еще несколько ламп, и слово «счастливы» слегка накренилось.

Так вышло, будто оно более не являлось частью целого.

Глава 6

В начале апреля мама родила мальчика, которого назвали Альберт. В начале мая мне исполнилось одиннадцать. А в конце мая Альберт умер.

Вот так много событий произошло за столь короткое время. Мы, разумеется, бесконечно радовались появлению брата. Я испытала огромное облегчение от того, что мама быстро встала на ноги и снова стала направо и налево раздавать распоряжения. А еще мы очень гордились, когда принц Уэльский дал согласие стать крестным отцом нашего Альберта.

Однако Альберт серьезно заболел. Так серьезно, что праздник по поводу моего дня рождения пришлось отменить, на что я себе сказала, что одиннадцать лет уже достаточно серьезный возраст, чтобы не переживать из-за такого пустяка. Мама с папой ходили с встревоженными лицами. Доктор Экланд постоянно находился у нас, а Фиби ни на минуту не отлучалась из детской. Рода, не понимавшая, что происходит, все время требовала к себе Фиби, и мне было ее очень жаль: ведь до последнего времени весь мир для нее замыкался на Фиби. Теперь же она, как и все мы, вынуждена была терпеть Прикс.

И вот Альберта не стало. Мы даже не успели толком его узнать: он был такой крошечный и слабенький, что никому из нас не разрешали брать мальчика на руки. Все, что мы запомнили, — это сморщенное, бледное личико, выглядывавшее из белого вязаного одеяльца, и почти синие губы. Из его раскрывавшегося малюсенького рта вылетал слабый, хриплый крик, похожий на писк птенца.

Папа был безутешен. Вечером он устало входил в классную комнату, где обычно появлялся крайне редко, крепко обнимал кого-нибудь из нас и, не стесняясь, плакал, роняя слезы нам на головы.

От мамы никто не услышал ни слова. Я пыталась быть примерной. Мне хотелось поддержать ее, как раньше. Но когда я как-то вечером, через неделю после похорон, постучалась к ней в комнату, она открыла мне с выражением удивления на лице:

— Алиса! Чего тебе? — Она снова похудела. Ее блестящие волосы были аккуратно причесаны, две строгие пряди уложены волнами по обеим сторонам головы, напоминая крылья ворона. Вокруг глаз появились новые морщины, но болезненные фиолетовые пятна исчезли. Мамины темные глаза смотрели на меня проницательно и недоверчиво, как прежде, и не позволяли приблизиться.

— Я думала… я думала, может, ты хочешь, чтобы мы посидели вместе.

— Зачем? Мне ничего не нужно. А вот тебе… — Она отступила назад и оглядела меня, словно оценивала, сколько за меня дадут на аукционе. — Твое платье чересчур коротко.

— Это платье Ины, оставшееся со времени траура по принцу Альберту. — Я потянула платье на талии, где оно меня теснило, и попыталась одернуть юбку. Черная колючая шерсть была не по сезону жаркой, но мы тогда еще не получили новой траурной одежды от швеи.

— Попроси Мэри Энн отпустить его.

— Хорошо. Но… Мама, я думала… если тебе хочется отдохнуть, я могла бы…

— Мне ничего не нужно. У меня много дел, а от отца сейчас мало проку. Я должна подробно изучить список требований принца и принцессы Уэльских, которые прибудут в июне и остановятся в нашем доме. Список очень длинный, и я просто не знаю, как за всем этим услежу. Ну, ступай же, дитя мое. Увидимся утром. — Она небрежно поцеловала меня в щеку и, прошелестев юбками, порывисто закрыла дверь, прежде чем я успела сказать хоть слово.