Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги Страница 23

В том-то и дело, что нет.

На минувшей неделе я побывал в сувенирных киосках и магазинах, на выставке, где показаны образцы Мишек из гуттаперчи, резины, фарфора, побывал на Дулевском фарфоровом заводе и в Оргкомитете «Олимпиада-80», беседовал с ответственными работниками Министерства легкой промышленности. И вот что выяснилось.

Спрос на главный сувенир Олимпиады очень большой. «Сколько сделают, столько и продадим», — сказали в одном магазине. «Первое слово иностранных туристов, когда подходят к прилавку: «Мишутка…» — сказали в магазине «Березка». Двести пятьдесят тысяч Мишек, изготовленных на чехословацкой фабрике мягких игрушек по заказу из ФРГ, проданы моментально. Начато производство Мишек в Японии.

На родине Мишек дело обстоит так. То, что выпускается из резины и гуттаперчи, с найденным образом медвежонка не имеет ничего общего. В одних случаях неряшливость, в других — самоуправство художников фабрики до неузнаваемости изменили то, что найдено было Виктором Чижиковым, — на прилавки идет откровенная халтура. Аргументы — «но ведь берут нарасхват» — оправданием служить не могут. Берут потому, что нечего более взять.

Оргкомитет «Олимпиада-80», приложивший немало усилий в поисках талисмана, имеет право (и обязан!) следить, чтобы образ этот не искажался. Халтуру надо остановить, и немедленно. Надо заставить выпускать талисман в полном соответствии с найденным образом.

И это следует помнить всем, кто только теперь берется за его производство.

Мишек из мягкого материала на выставке я не увидел. Предприятия мягкой игрушки пока еще ничего не заявили на рынок. Исключение составляют разве что медвежата из Петропавловска-Камчатского. Тут изготовлено несколько тысяч Мишек из оленьего меха.

На Дулевском заводе. Художница Ирина Воробьева представляет серийных Мишек.

Один из них сто сорок дней пробыл на космической станции с Александром Иванченковым и Владимиром Коваленком. Все мы, наблюдая репортажи из космоса, радовались: символ нашей природы и грядущего праздника спорта скрашивал жизнь космонавтов. Между тем несколько тысяч других медвежат, изготовленных на Камчатке, могут только завидовать близнецу-космонавту. Их путешествие задержалось даже и по земле — завод в Мытищах никак не может изготовить для медвежат олимпийские пояски.

Больше других повезло Мишке фарфоровому.

На подмосковном Дулевском заводе (директор — Михаил Борисович Борисов, главный художник — Петр Васильевич Леонов) отнеслись к делу с надлежащей ответственностью. Их Мишка первым шагнул на торговый прилавок. И он получился таким, каким ему надлежало и быть — максимально приближен к утвержденному образу талисмана. В этом большая заслуга молодого художника Виктора Ропова. Он скрупулезно вместе с Виктором Чижиковым (его специально на завод приглашали) «доводил» объемный вариант медвежонка, и вот результат — лучшего, чем у дулевцев, Мишки пока что не существует.

Я видел процесс его производства: изготовление фарфоровой массы, отливка, сушка, обжиг, окраска, еще один обжиг — и вот на столе готовые медвежата. Они двух размеров: медведь-малышка и Мишка (посмотрите на снимок) довольно рослый. Такого в качестве приза Оргкомитета «Олимпиада-80» вручили недавно на фестивале спортивных фильмов в Париже.

Говорят, получивший его режиссер запрыгал от радости — из всех призов это был наиболее привлекательный.

А теперь вы вправе задать вопрос: где такого красавца можно купить? Увы, адреса я не знаю. Недавно надо было уважить зарубежных гостей, заявивших: «Как хотите, друзья, без Мишек домой мы вернуться не можем». Безрезультатно обшарив торговые точки в Москве, мы поехали прямо в Дулево и дюжину Мишек «достали» — гости вернутся домой с желанными сувенирами.

Но почему же надо нам «доставать» то, что должно быть доступно (обязательно доступно!) для всех, кто хочет оставить что-то на память о событии редком и интересном?

— Сколько медвежат в день у вас получается? — спросил я в Дулеве.

Оказалось, больших и маленьких в день выпускают сотни четыре (в год примерно сто тысяч).

Сто тысяч в год при огромном спросе дома и за границей — это ничтожно мало. А почему же не выпускать больше?

— Да, понимаете, у нас ведь сложный ассортимент-посуда, сервизы.

— Ну потеснить бы на время сервизы…

— Не можем — план.

— А другие заводы?

— Об этом лучше спросить в министерстве.

В Министерстве легкой промышленности СССР мне сказали, что фарфор у нас выпускают около пятидесяти заводов, но пока лишь дулевцы нашли в производстве место для Мишки.

На вопрос — отчего бы тем же дулевцам не перестроить на время планы, да и другим заводам тоже? — мне ответили: «Планы — дело серьезное». Но я понял: никто пока что и пальцем не шевельнул, чтобы привести эти планы в соответствие с потребностями времени. Мне намекнули: поддержите в газете, тогда, возможно, кое-что и поправится. При этом было добавлено, что есть еще одна закавыка — авторские права.

Дулевцы, мол, выстрадали Мишку и неохотно согласятся, чтобы и кто-то другой его выпускал.

На замечания, что, кроме фирменных интересов, существуют ведь интересы и государственные, пожимают плечами: все верно, но вот сложилось…

Такие дела с талисманом Олимпиады. Надо срочно их поправлять. Сообща: Оргкомитету «Олимпиада-80», Министерству легкой промышленности и всем, кто обязан внести свою лепту в подготовку Олимпиады. Думаем, производством хорошо принятого сувенира, олицетворяющего спортивный праздник в Москве, должно заинтересоваться и Министерство внешней торговли. Продукция в высшей степени ходовая. Ведь в самом деле сколько произведем — столько и купят. Так ли уж много подобного товара идет у нас за рубеж, чтобы не воспользоваться этой возможностью. К тому же продукции этой не надо ни запасных частей, ни особой рекламы. Купят, да еще и скажут спасибо. И прибыль двойная — деньги на Олимпиаду и пропаганда Олимпиады.

Но надо спешить — яичко дорого к празднику.

Фото автора. 26 ноября 1978 г.

Белое чудо

(Окно в природу)

Жизнь меряют веснами. Однако и первый снег заставляет нас встрепенуться, подумать о течении времени.

Две недели назад меня разбудил возбужденный малыш.

— Поглядите-ка, снег нападал! Но немного, на один комок только хватит.

За окном лежали простынки первого зазимка.

И наступает утро, когда и взрослый, проснувшись в посветлевшем жилье, долго стоит у окна — снег… Завтра к снегу привыкнешь. Но сегодня изменившийся за ночь мир волнует, как день рожденья, как ледоход, как листопад, как бой часов в новогоднюю полночь.

Давнее правило: в день прихода зимы оказаться в лесу. Убеждаешься: тут тоже царит удивленье сказочной переменой.

Удивленно топчутся гуси у крыльца лесника. Гусыня-мать на своем веку уже видела снег. А молодые озадаченно озираются, пробуют клювом холодное белое вещество. Умная ворона вышагивает вдоль изгороди, припоминая, где спрятан излишек еды, — и так голову повернет, и так. Не найдя кладовую, ворона решает в снегу искупаться. Я много раз видел, как птицы чистят в снегу оперенье. Ворона это делает особенно вдохновенно. Она погружается в снег, чуть хохлится и очень забавно начинает ползти, оставляя сзади глубокую борозду. Оглянулась, встряхнулась и опять поползла. За долгую осень на свалках и мусорных кучах перья испачкались, заскорузли — чистка очень важна. Но не всякий снег для этого годен. Слежавшийся или мокрый не может сделать того, что делает вот такой рыхлый, сухой и легкий снежок. Любопытно, что это все одинаково понимают: ворона почистилась, собака около будки с наслаждением валяется, дочь лесника вынесла, расстелила по снегу половички и шумно их выколачивает.

А в лесу тишина. Перемена за ночь так велика, что все живое оцепенело, притихло на всякий случай, привыкает к побелевшему миру. Опушка и поляны в лесу чисты, как нетронутый лист бумаги, — ни единого следа. Только в низине видишь вдруг шевелящийся черный бутон рыхлого чернозема. Это крот, равнодушный к белому свету, гонит наружу черные метки подземных своих путей…

Лесные тропинки исчезли. Их можно только угадывать по желтой щетинке окольной травы и сломанным веткам. Временами кажется, заблудился. Но вот поднялся на возвышенье, и все стало на свое место: справа — знакомый стог сена, слева — старая ель со сломанной в непогоду вершиной. А внизу речка — темная змейка по белому. За речкой в осинниках любят держаться олени. В другое время их не увидишь. Сейчас же сверху пойменный лес кажется реденькой кисеей. Немного терпенья, немного везенья, и вот он, подарок первого зимнего дня — по лесу бесшумно, неторопливо, как тени, идут оленухи.