Элис Хоффман - Признания на стеклянной крыше Страница 23

Мередит усмехнулась.

— Речь не о том, что вам ниспослано наказание. Речь вообще не о вас. Речь идет о Сэме.

— И все же я терплю наказание. Мне это с некоторых пор стало ясно. Я в это твердо верю.

Мередит пожалела, что не догадалась войти в дом через кухню и избежать этой встречи. Она чувствовала себя виноватой, что так и не открыла Джону Муди, каким образом оказалась в его доме, — скрыла, что, еще до того, как здесь появиться, знала, кто он такой. Знала, что он из тех, кого отчаяние толкает искать помощи у экстрасенса.

— А вот я, кажется, ни во что не верю, — сказала она.

— Хорошо вам. Раз ни во что не верите — стало быть, ни в чем и не обманетесь. Я, к сожалению, верю, что все мы расплачиваемся за свои ошибки. Горим в огне за свои грехи.

Джон Муди извинился и пошел наверх. Такое не обсуждают с няней, нанятой глядеть за детьми. Сокровенное, что пробирает до костей, задевает за самое живое. Беду, которую ты носишь в себе. К тому же было ясно, что этой ночью Сэм уже не появится домой — тем более, что и самой-то ночи уже не было. Небо яснело, проливая свет с вышины в Стеклянный Башмак.

Мередит чуть не уступила соблазну выдать Джону Муди правду. Я тоже ее вижу. Это она привела меня сюда. Пожалуй, если я и верю во что-нибудь, так это в привидения. Но вместо того — промолчала, как всегда ограничиваясь тем, чтобы просто делать свою работу. Попадется зола — смахнет в совок. Птица в дом залетит — поймает и выпустит на волю. Черепки битой посуды выбросит в мусорный ящик. Странных теней пыталась не замечать. Но вот Сэм — как было не замечать его отсутствие?

— Сегодня он обязательно к вечеру будет дома, — объявляла во всеуслышанье Бланка шесть, потом семь, потом восемь дней подряд.

Нужно было как-то жить дальше, правильно? Хочешь ты или нет, но мир не стоит на месте из-за того, что кто-то один — пропал. Повседневная жизнь худо-бедно текла своим чередом. Приходили газеты, готовилась еда, выполнялись дела по хозяйству. Как-то днем Мередит повезла Бланку в библиотеку за книжкой, нужной для сообщения о мировых религиях. В библиотеке Мередит бросилось в глаза объявление, что в конце месяца состоится лекция на тему «Физика параявлений». Преподаватель и аспирант Йельского университета будут вести дебаты о том, существует ли в самом деле иное измерение.

К Мередит подошла сзади Бланка.

— Отец говорит, что все это чушь собачья.

— Ах, вот как?

Назад, когда им выдали книги, Мередит шла, неся одну половину, Бланка — другую. Из мировых религий Бланка, пожалуй, отдавала предпочтение буддизму. Она была вообще склонна веровать — не совсем, правда, сознавая толком, во что. Запойная страсть ее к чтению неустанно возрастала. Она не пропускала возможности заглянуть в книжную лавку и вечно пропадала в библиотеке. Держала припрятанной под кроватью стопку книг, выбор которых никак не вызвал бы одобрения у Синтии: всякую всячину от Сэлинджера до Эрики Джонг, какую девочкам в ее годы читать не полагается.

— Он говорит, паранормальные явления — чушь, — поправилась Бланка. — «Собачья» я прибавила от себя.

— Прелестный лексикончик, Би!

— Большущее спасибо!

На обратном пути, когда они сворачивали за угол, обсуждая под звуки радио «Кантри плюс Вестерн», какой у кого любимый отдел в библиотеке (отдел беллетристики — у Бланки, исторической литературы и биографий — у Мередит), им встретился Сэм. Они было совсем забыли на какие-то минуты, что он исчез. От библиотек и охапок книжек такое случается. И даже когда увидели его, едва было не решили, что им почудилось — что это бескровный, зыбкий дух, вызванный их воображением. Но нет, то был действительно Сэм. Стоял возле магазина и рисовал на тротуаре. Вокруг собралась кучка зевак. Везде, куда ни глянь, господствовали краски. Разбросанные, вперемешку с кровью, синие перья, белые кости. На самом же деле — всего лишь цветные мелки по асфальту.

— Почему вокруг него столько народа? — спросила Бланка.

Мередит подъехала к тротуару и открыла для себя дверь.

— А ты пока посиди.

Она подошла к толпе. Люди пересмеивались, словно глядя на цирковое представление. Наверное, со стороны это выглядело забавно — подросток, явно под кайфом, в заляпанной грязью одежде, малюет как безумный, весь в цветной пыли.

Сэм изрисовал мелками почти целый квартал. Нечто подобное он проделывал и дома, расписывая стены в своей комнате красками, светящимися в темноте. Теперь, похоже, задался целью изрисовать весь белый свет — или хотя бы ту часть его, что под рукой. Пропитывая все кругом собственным видением мира. Мира, в который не каждый отважился бы ступить по доброй воле. В котором, будто в страшном сне, роились кошмары — мертвые тела, мертвые птицы, скелеты с обоюдоострыми секирами, крылатые безликие фигуры, летящие над домами, объятыми пожаром. Руки и лицо у Сэма были вымазаны бирюзовым, алым, черным.

Мередит пробилась сквозь толпу. Сэм был так поглощен своим занятием, что даже не заметил ее. Она присела рядом на корточки. Сэм поднял глаза и не выказал при виде нее ни малейшего удивления.

— Привет, — уронил он, не отрываясь от своей работы.

Огромные, во все глаза, зрачки; он видел то, чего не могли, не пожелали бы видеть другие. Несколько дней он принимал галлюциногены. Ему и не вспомнить было, как он попал в свой город. Возможно — по воздуху. Очень может быть. Сидел в каком-то туннеле в Бриджпорте и чистым усилием воли перенесся сюда.

— И долго ты так? — спросила Мередит.

Какой ценой достался ему целый квартал? Все его руки, как она сейчас увидела, были стерты до крови. На полпути между химчисткой и магазином был рисунок женщины в белом платье. Рыжей женщины.

— Начал часов в двенадцать ночи. Двигал домой — и вдруг нашло как-то разом. Даже раздумывать не понадобилось.

Значит, пятнадцать часов: ночь напролет, все утро, весь день до вечера.

Вышел директор магазина, попытался разогнать толпу.

— Полиция едет, — крикнул он Сэму. — Я не обманываю. Это — частная территория.

— Вообще-то тротуар принадлежит всем, болван.

Сэм ни на миг не прерывал свое занятие.

— Ну что, поехали домой? — предложила ему Мередит.

Она оглянулась на припаркованный «фольксваген». Бланка, приоткрыв дверь машины, следила за происходящим. Фигура рыжей женщины, казалось, выросла откуда-то из-под асфальта. Полупрозрачная — сквозь нее Мередит виден был микрофургон, стоящий у тротуара.

— Идем. — Мередит потянула Сэма за собой.

— Какого дьявола, Мерри! Я работаю! — Сэм вырвал у нее руку. Глаза его горели. — Не видите, я занят делом! Раз в кои-то веки! Ослепли, что ли?

Столько лет никто не называл ее «Мерри»… Господи, за что и когда бы она ни взялась, все кончалось неудачей — не удавалось ей никого спасти, и сейчас, кажется, не удастся. Внезапно ей открылось, что это-то и держит ее здесь. Вот истинный ответ на вопрос Синтии. Чего ради такая, как она — образованная, интересная, молодая, — пошла на столь незавидную работу. Потому что не могла бросить на погибель Сэма.

Где-то взвыла сирена. Зеваки в толпе потешались. Некто высказался в том смысле, что, дескать, не самого ли Нечистого они наблюдают за работой. Все эти адские чудища. Скелеты с обоюдоострыми секирами. Женщина с космой кровавых волос.

— Вот что я думаю, — сказала Мередит. — Оставим все это как есть — пускай народ получает удовольствие, а мы отправимся ужинать и заодно потолкуем. Вон Бланка сидит ждет в машине. Она очень скучала без тебя, Сэм.

— Никаких гребаных «мы»! — Сэм продолжал рисовать. Костяшки его рук кровоточили, но кровь была ему не внове. — Бросим все это и айда домой, в тюрьму, — протянул он, передразнивая Мередит. В одно мгновение к нему вернулась ярость. — А во всем этом — я. И только я!

— Так и давай, расскажи! О том я и хочу поговорить. — Проклятые сирены завывали уже совсем близко. — Едем, Сэм. — Меньше всего Мередит хотелось иметь дело с полицией. Выходит, она как бы соучастник? Ну и пусть. Ясно, что ни тест на наркотики, ни срок в тюрьме к хорошему не приведут. По крайней мере — в данном конкретном случае. Сэм захлебнется в благих намерениях начальства и сгинет. — Давай же, нам пора.

— Знаете, не сочтите за бред, но я умею читать по глазам, что кто думает. — Сэм широко развел руками над тротуаром. Над буйством красок, багрянцем, адскими видениями. — Умею вытащить наружу нутро. То, что здесь, на асфальте, — это я. Меня же иначе просто не видят!

Бланка тем временем вышла из машины и теперь стояла совсем близко. Она слышала, что говорит брат, и лицо ее приняло недетски серьезное выражение.

— Вернись назад, Би, и жди нас, — сказала ей Мередит. — Звони отцу на работу.

Бланка будто не слышала. Она была примерной девочкой и никогда не перечила взрослым, но сейчас ослушалась. Подошла к Сэму и стала радом с ним на колени. Подол ее пальтишка припорошило синей пылью.