София Блейк - Шлюха. Любимая Страница 23

Утром я проснулась в постели Бориса Аркадьевича. Раньше обычно я не оставалась у него на ночь, но сейчас дело решила чистейшая целесообразность: выпив кофе мы обзвонили кучу объявлений и отправились на встречу в бюро, которое продавало юридические фирмы. Я могла бы зарегистрировать свежую фирму, но Роман Георгиевич сказал, что однодневке не передадут в аренду такой лакомый объект. Приобретение пятилетней компании под названием «Терамитем» (ну и фантазия у бизнесменов!) обошлось дороже, чем я рассчитывала, но всякий бизнес-план в нашей стране обрастает дополнительными расходами в связи с алчностью чиновников, оседлавших уродливое законодательство. Так уж повелось в России, и я мирилась с тем, что все равно не могла исправить. Долгов на моем «Терамитеме», судя по справкам, не оказалось, но Борис Аркадьевич все равно проверил параллельно через знакомого налогового инспектора и кивнул мне, закрывая мобильник: «Покупай».

Он сидел, подтянутый и важный, в галстуке, отглаженной свежей рубашке и костюме, и я подумала, что Борис Аркадьевич сбросил пусть не двадцать, но десяток лет наверняка, вновь оказавшись при деле. Кто бы поверил в девяносто четвертом, что мы с ним будем общаться вот так, улыбнулась я своим мыслям и, пользуясь тем, что человек, сидящий через стол, смотрит в экран компьютера, послала Борису Аркадьевичу воздушный поцелуй.

Все шло размеренно и вроде бы правильно, я, наконец, зажила целиком рассудочной жизнью, будто бы назло себе прежней. То есть, не себе именно, а той непредсказуемости, из–за которой проститутка зарабатывает больше других, скажем, рабочих без высшего образования. Ведь никогда не знаешь, что за личностью окажется твой следующий клиент. Может статься, ему захочется внушить тебе ужас, причинить боль, сделать что–нибудь особенно гадкое с твоим лицом или телом. Я думала, что, перестав работать в комнате с незнакомыми мужчинами, я стану спокойнее и счастливее, и, пожалуй, так оно и было. Не скажу, что мне просто признаваться в этом, но мне оказалось недостаточно пресного секса с Борисом Аркадьевичем, а роль покорной наложницы Тимура была не то чтобы в тягость, однако я нуждалась в какой–то компенсации. И я подумала, что неплохо бы попробовать познакомиться с каким–нибудь парнем через интернет.

Так днем я носилась по инстанциям, продвигая арендный договор на вожделенный полуподвал, а вечерами общалась с неведомыми собеседниками, заходившими на сайты знакомств и на разные форумы. Это чем–то напоминало наркотик: незамысловатое перестукивание по клавишам, незначительные мысли, дежурное остроумие. Большинство парней (в виртуальном значении этого слова) изъявляло желание увидеть меня хотя бы на фотографии, многие сразу настаивали на встрече в реальности, или в реале, как принято писать в интернете.

Больше половины искателей знакомств оказывались обычными онанистами, которые искали в сети то же, что и в сексе по телефону: воплощений своих интимных фантазий. Пару раз я, любопытства ради, поддерживала их разгоряченное воображение. Но для меня это было слишком скучно — ведь все, о чем грезили эти балбесы перед окошками своих мониторов, я пережила когда–то наяву, и моя память хранила прикосновения и запахи, сперму и пот, — все ощущения, составляющие бытие шлюхи. Так что я почти сразу отсекла общение с подобной публикой, а сосредоточилась на тех, кто пытался ухаживать, приглашал на свидания и… предлагал денег. Да, представьте себе, я три-четыре раза виделась с моими виртуальными собеседниками, и однажды позволила пригласить себя домой к одному из них. Это оказался пухлый и близорукий человек, управлявший какой–то коммерческой структурой, совершенно безобидный на вид, с раздвоенным подбородком и тревожными красными губами, которые показались мне совсем ребяческими… Хоть ему было уже хорошо за тридцать. Артему нужна была госпожа, он признался в этом после получасового разговора в кафе на Ленинском проспекте. Когда я поняла, что от него не стоит ждать подвоха, я согласилась сыграть в эту игру у него дома. Конечно, Артему было необязательно знать, что я уже сотни раз выступала «госпожой» и когда–то даже располагала формой и антуражем, включающим ошейник, сапоги и хлыст. Тем более, сейчас у меня всего этого не было и пришлось обходиться моими зимними сапожками и поясом самого Артема. Я даже не разделась полностью — черное белье, надетое мною в тот день, прекрасно вписалось в имидж. Артем попытался кончить мне на ноги, но чистить потом сапоги мне совсем не улыбалось, и пришлось перевернуть его на спину, несколько раз употребить ремень, пощипать ему соски, добавить командной грубости в голос, — Артем кончил себе же на толстое брюшко, ахая и визжа, как поросенок. Пожалуй, во всем этом была изрядная доля дилетантизма, но клиенту, как ни странно понравилось.

Как то бывает с большинством мазохистов, Артем, избыв в сексе свои подавленные комплексы, стал милым собеседником и все нахваливал меня, говоря, что я лучше всех этих профессиональных «хозяек», презирающих своих рабов. Ведь тот, кто хочет немного поиграть в «слугу», вовсе не такой в обычной жизни: презирать и наказывать его можно только в моменты близости, говорил Артем, а терпеть унижение вне постели вовсе не нужно ему, и наоборот — отвратительно. Я говорила, что так оно и есть, у каждого свои маленькие интимные пристрастия, которые не должны переноситься на остальную жизнь. То есть, поддакивала, как делала уже бесчисленное множество раз для других мужчин, вовсе не подобных Артему, но точно так же довольных, что женщина соглашается с ними. Если отбросить в сторону понты, подумала я, в сущности, мужикам от нас нужно совсем немногое, но даже этого у них, как правило, нет, и у Артема в одной только Москве не меньше миллиона единомышленников.

Потом я сказала, что, наверное, у него есть подчиненные и люди, которыми он руководит, поэтому для расслабления ему желательно самому стать «слугой», а вот мне, маленькой девушке, пережившей в жизни много унижений и обид, желательно побыть «госпожой». Эта простенькая мысль оказалась в унисон мыслям Артема — он преисполнился ко мне еще большего уважения и, расставаясь, вручил двести долларов. Я даже подумала, что стоит отказаться от денег, остаться для Артема просто обычной девушкой, не чуждой экспериментов в сексе. А потом решила: какого черта! Я ведь честно отработала свой номер, а значит, мой гонорар даже более справедлив, чем деньги какого–нибудь мздоимца, вроде Романа Георгиевича.

Кстати, последний исправно выполнил свои обязательства, и в марте «Терамитем» стал долгосрочным арендатором замечательного полуподвала, в котором закипели ремонтные работы. Но до этого мы праздновали тридцатилетие Маши Поповой, которой на самом деле исполнилось тридцать два.

Маша решила отметить это событие, ностальгии ради, в том самом развлекательном комплексе, где находился «Медовый носорог». Так она дразнила судьбу — ведь для нее это было единственным местом ее падения — блядский стаж Машки был не чета моему. Она и там–то вряд ли оказалась бы, но в то время решающую роль в ее жизни играли пластиковые бутылки с фольгой и потом шприцы. Так что нынешняя, правильная Маша видела в этом празднике свою ироническую подоплеку, и, в принципе, я согласилась с ней — что–что, а некий прикол в этом был. Я еще решила этот прикол усилить, и в числе приглашенных оказался Тимур, мое знакомство с которым произошло в этих стенах, не в ресторане, конечно, но совсем неподалеку от него. Больше четырех лет миновало с этих пор, самое время хорошенько набраться под воспоминания.

Ну, мы и набрались: Машка с Юликом, ее Людмила с коллегой Юлика по имени Родион, мы с Тимуром и Сабрина, нет, уже Татьяна с ее неизменным Женей. Сабрину, то есть, Таню я уже видела после приезда и даже привезла из Чехова мои оставленные в чемодане вещи, поэтому больше меня интересовала почти незнакомая мне Людмила, которую я толком–то и не помнила, поскольку напрямую не общалась с ней даже в феврале 98-го, в тюрьме.

Родион выглядел младше своей начальницы лет на десять, и казался рядом с ней переодетым херувимчиком. Если Юлик представлялся мне каким–то искусственным, будто бы выращенным в продвинутой хай-тек оранжерее, то Родион был бы по-настоящему красив, если бы, к примеру, сменил пол. То есть, в них обоих сквозила какая–то гендерная неправильность, но если личность Юлика после пятиминутного общения с ним затмевала его внешность, поскольку, без сомнения, он был остроумен и оригинален, то Родион был попросту очень хорошеньким, и больше ничего.

Сложные у них на фирме должно быть отношения, думала я, вспоминая Машкины повадки, но даже не подозревала, насколько это способно задеть лично меня. В тот момент я краем уха слушала забавные истории, которые травил находившийся в ударе Юлик, а сама все больше наблюдала за Людмилой. Когда–то давно она представлялась мне суровой и мрачной бабищей, и вправду у нее было грубоватое лицо с глубоко посаженными цепкими глазами, чересчур большие руки и не слишком хорошая кожа, что, впрочем, скрывала умело наложенная косметика. Но я вынуждена была признать, что одевалась Людмила безупречно, и ее стиль одежды как нельзя подходил к ее крупноватой фигуре. Короткие реплики, которые она произносила время от времени, были всегда к месту, а глубокий хрипловатый голос был способен повергнуть в дрожь любого нормального мужчину. Как все–таки обманчиво может быть первое впечатление, думала я. Там, в камере на ней был бесформенный вязаный свитер, она ни разу при мне не улыбнулась, и, конечно, в присутствии мужчин она разговаривает совсем по-другому. Вот, смотри, как способны меняться люди, говорила я себе. В голове мерцала розовая пелена от выпитого шампанского вперемешку с коньяком, я смеялась уже и самым незамысловатым шуткам и с радостью отреагировала на предложение еще выпить и переместиться в люкс с сауной и джакузи прямо здесь в комплексе.