Владимир Царицын - Касатка и Кит Страница 23

"А может, не все так страшно? - подумалось вдруг. - Что это я, в самом деле, помирать собрался? Мне еще как минимум… Нет, конечно, никто не знает каков мой минимум. Но… этот Шпильман не сказал ничего конкретного. Надо сделать томограмму, надо обследоваться.

Может, и впрямь ничего страшного? Голова-то не болит! Абсолютно! Да и чему там болеть? - Кит подмигнул своему отражению и постучал себя по лбу, как это делал прапорщик Чубайло. - Там же кость одна!"

На всякий случай Латышев проверил почту.

О чудо! Письмо! От Касатки! Лежит в ящике, ждет его. А он тут философствует…

"Привет, Кит!

Спишь? А мне почему-то не спится. Думала, едва голову на подушку положу и сразу в сон провалюсь. А провалилась в воспоминания. Лежала, опять вспоминала свое детство и наши студенческие годы. А потом решила встать и поговорить с тобой об этом.

Вспомнилось из детства… Мой родной таежный городок с очень милым названием Курносовск - очень небольшой. Население в то время - 15 тысяч человек, сейчас еще меньше. У нас в городе был единственный маршрут автобуса - N1. И у меня была детская мечта: "Хочу жить в большом городе с трамваями…" Мечта эта сбылась сначала, когда я поступила в институт в Полынограде. И сейчас я живу в большом городе. Я это часто вспоминаю, как доказательство того, что если очень сильно чего-то захотеть, желание обязательно исполнится. Это я всегда своему Павлику говорила. Потом уже и он мне рассказывал о своих желаниях, которые в соответствии с этим утверждением сбывались. С детства Павлик мечтал стать моряком. Стал им. Хотел стать капитаном, скоро будет. Мы с Павликом любим это утверждение.

Полыноград я люблю, люблю вспоминать все, что связано с

Полыноградом. Очень люблю дворики и домики 1-го переулка

Строителей, что на левом берегу. Там жили мои бабушка и дедушка. Я любила в детстве приезжать к ним каждое лето. Мне очень нравилось просыпаться от звуков проезжавших трамваев, доносившихся из открытого по утрам настежь окна… И вкусный запах бабушкиных пирогов… Правда, мы останавливались всегда всего на несколько дней. Потому что бабушка с дедушкой жили в коммуналке. Они занимали крошечную комнатку, было тесно нам всем - мама, папа (иногда), я и бабушка с дедушкой - впятером на двенадцати квадратных метрах. Зато потом, когда уже в институте училась, выходные дни я часто проводила у своих родных. Девчонки из моей комнаты в общежитии разъезжались по домам: Наташка Зимина - в Клим, у Макаровой в

Лебедях родственники жили. Мне одной оставаться было скучно, вот и ехала к своим. А бабушка с дедушкой всегда были рады внучке.

Люблю в Полынограде проспект Пестеля, люблю Центральный парк, мост и вид на Полынку с этого моста…, Знаешь, Кит, в нашем Курносовске не было речки. Ни одной. Даже далеко. И озера ни одного не было. Только лужи весной и осенью, да неглубокий ручеек, пересыхающий летом.

Я любила смотреть с моста на Полынку. Мне она казалась огромной - широченной и очень глубокой. Хотелось думать, что она течет в бесконечность… Я тогда еще не видела океана. Мне

Полынка казалась океаном.

Я очень люблю Полыноградский оперный театр. Я ходила довольно часто в театр оперы и балета, но одна. Почему-то моим подружкам по институту не нравились ни опера, ни балет. В другие театры ходили вместе, и в кино…

Люблю наш студенческий городок, скверики между общежитиями и корпусами… Люблю теплый летний дождь, бродить босиком по теплым лужам. Однажды в летнюю сессию, наверное, на первом курсе (тогда наша комната в общежитии была на первом этаже) я не удержалась и спрыгнула под дождь прямо из окна.

По лужам босиком…

Я часто вспоминаю это.

Я вспоминаю всех наших. Вот, втянулась в поиск своих друзей через Интернет. Так приятны эти виртуальные встречи! Безумно радуюсь каждому, кого удается найти. Так важно, что ты кому-то рада, что кто-то тебе рад! Прочесть или услышать:

"Светка!"… Пусть изредка, всего лишь несколько строк по электронной почте или короткий разговор по телефону. Как здорово, что появилась эта возможность находить друг друга!"

Кит прочитал письмо и подумал:

"Как здорово, что ты нашлась, Касатка! То есть…, как здорово, что я нашелся…"

14.

Никуда не надо спешить!

Светлана проснулась, с удовлетворением отметила, что место рядом с ней пусто и сладко потянулась.

Выходные! Не надо никуда торопиться!

Сегодня суббота, завтра воскресенье. Но и в понедельник не надо рано вставать и, словно на автомате - делать короткую, обязательную и такую привычную физзарядку, потом умываться, потом идти на кухню и варить кофе, делать бутерброды или отваривать сосиску, завтракать, не ощущая вкуса еды. Просто потому что так надо. Так положено. Кем?

Да ей же самой… Такой порядок. Светлана его сама установила и много лет придерживалась.

Потом идти в гараж, идти и бороться с собой, оттягивать момент, когда можно будет закурить первую сигарету. Вот когда она придет в гараж, заведет машину, тогда можно и закурить, ожидая, когда прогреется мотор.

Впрочем, что в выходные, что в будний день, начало ее дня всегда одинаково. Только в выходные и праздничные дни встает Светлана на полчаса позже. А так… все по распорядку. Подъем, зарядка, умывание, завтрак, дорога в гараж… Она заводит машину, выходит из гаража, закуривает и стоит так у калитки ворот, думая о чем-то или не думая - просто смотрит на гаражную суету вокруг. Машины выезжают и въезжают, но в основном, конечно, выезжают - утро ведь. Дядя Федя, сосед справа, отогнав свой рубленный года восьмидесятого "Прадик" на середину двора, поднял капот и ковыряется в моторе. Дядя Федя…, ему лет семьдесят, а может, и больше. Потому и дядя Федя для всех.

Все "гаражники" называют его дядей Федей. Он сам так представляется всем новеньким, если они подходят знакомиться. Протягивает мозолистую, широкую с въевшимся в кожу машинным маслом ладонь и говорит: "Держи краба. Я - дядя Федя". Наверное, он был моряком.

Держи краба… Дядя Федя всегда ковыряется в моторе своего старого

"Прадика". Любовно и нежно. "Прадик старый и дядя Федя старый. Такое впечатление, что машине не тридцать лет без малого, а столько же, сколько хозяину, что они вместе появились на свет божий, вместе состарились и умрут в один день…

Светлана ни разу не видела дядю Федю за рулем, только ковыряющимся в моторе…

Светлана докуривает сигарету до самого фильтра, по-хулигански щелчком отправляет окурок в простенок между гаражными блоками и выезжает из гаража. Если это будний день, она едет на работу. Если выходной…, тогда она едет к океану. Тут недалеко, километрах в десяти есть одно местечко… Светлана облюбовала его года два назад и всегда едет туда. Сначала было другое место, но там организовали какое-то строительство, и ей пришлось искать другое. Она едет по шоссе, потом сворачивает к океану и останавливается на самом острие мыса. Океан прямо под ногами. Светлана смотрит вдаль и думает, думает, думает…

Она думает о разном, но чаще всего, вспоминает сына.

Как ты там, Павлик? Ты далеко. Как тебе там? Легко ли? Тяжело ли?

Скорей бы ты возвращался…

Соленый ветер. Светлана дышит им. Не может надышаться. Ей привычны запахи океана - запах выброшенных на берег водорослей, запах мокрых камней и еще чего-то, что невозможно определить. Нельзя описать словами. Наверное, это запах бездны.

Когда-то давно, в детстве и юности, она страдала хроническим тонзиллитом. Болела, как правило, два раза в год. Раз весной, раз осенью. Сильно болела, с высоченной температурой, с бредом. Горло болело так, что говорить не могла. Прожив какое-то время на Дальнем

Востоке, Светлана и думать забыла об ангине. Воздух сырой, соленый, йодистый. Он лечит. Он вылечил Светлану, закалил.

Иногда Светлана стоит на мысе подолгу, вспоминает что-нибудь, грустит. Потом уезжает, в машине закуривает. В машине не пахнет океаном, в ней пахнет ароматизатором - бумажной елочкой, пропитанной дезодорантом, болтающейся под низким потолком. И еще… машиной.

Машина не живая. А океан живой.

Светлана уже давно пыталась избавиться от пагубной привычки. Не получалось никак. Пробовала по-разному - и резко, махом (выдерживала только до обеда), и постепенно, снижая количество выкуренных сигарет

(после такого снижения начинала курить даже больше). Иной раз не выдерживала и по дороге в гараж, доставала сигарету и зажимала в зубах. Но не прикуривала. Так и шла как дура, держа в зубах незажженную сигарету. А иногда, когда было особенно проблемно в личной жизни или на работе что-то не ладилось, она за завтраком с отвращением глядела на продукты, лежащие перед ней и рука тянулась к пачке. Но… нельзя! Табу. Нельзя нарушать установленный порядок.

Подъем, зарядка, умывание, и так далее… Иначе… Светлана задумывалась. Иначе, очень будет легко, дав себе слабинку и нарушив один из пунктов распорядка, постепенно начать нарушать и другие. Это означало хаос. А скатываться в хаос Светлана себе позволить не могла. Интересно, думала она иногда, соблюдать жесткий распорядок у меня силы воли хватает, а вот бросить курить, нет.