Александр Тарнорудер - Продавец красок Страница 23

— Что стряслось-то?

— Так, подумал, что в машину влезли.

— Не влезли?

— Нет, слава Богу.

— Тогда пошли, холодно, — Инна держит открытую дверь.

В лифте мы смотрим друг другу исключительно на босые ноги. Инна отправляется прямо в постель и залезает обратно под одеяло, а я выплескиваю в стакан остатки водки и сажусь в темноте в кресло. У меня нет другого желания, кроме как заснуть, я готов отдать за сон все что угодно. Русское народное средство превалирует в итоге над еврейской мнительностью, и я бреду в спальню «забыться сном».

Когда я открываю глаза, в квартире темно, и за окном хлещет дождь. На часах почти полдень, а это значит, что я безнадежно опоздал. Нахожу мобильник и набираю номер Марципана. К моему счастью, трубку берет Нурит и отвечает, что Марципана вызвали куда-то наверх. Прошу передать Вики, чтобы записала мне сегодня день отпуска.

На сегодня я свободен. Дождь постепенно стихает, и на западе появляется полоска голубого неба. Неодолимое желание побыть одному влечет меня к морю, прогуляться вдоль линии прибоя. Поначалу песок липнет к подошвам, но у самой воды он плотный, и можно идти без помех. После шторма можно попытаться найти большую красивую раковину, выброшенную на берег прибоем. Море ворчит и сердится, оно нервничает после дождя, и надо быть начеку, чтобы не настигла случайная волна. Хаотичный шум воды как раз соответствует моему настроению. Пляж пуст, кроме меня, больше не нашлось желающих прогуляться по мокрому песку.

Я присаживаюсь на камень, но он холодный и влажный. Встаю и снова бреду у кромки воды. Ветер разгоняет последние тучи, и гамма цветов меняется каждую секунду. Айвазовскому — раздолье. В другое время мне доставило бы удовольствие пофантазировать с цветами, но сейчас как-то не до игр. Эти вырезки из папки, все эти совпадения случились, когда я не отдавал себе отчета, что происходит. В отличие от последнего случая. Я, как мог, пытался остаться в стороне, но увы… каким-то невероятным образом Ор и Оснат оказались в центре скандального происшествия, всколыхнувшего всю страну. Опять совпадение, теория невероятности, или я становлюсь опасен для общества, и меня надо сажать в клетку, изолировать? Что я буду делать завтра? Как я вообще смогу продать кому-нибудь краску?

Море постепенно успокаивается. Под солнцем Italian Tile[108] уступает место Florence Blue.[109] Но стоит набежать случайному облаку, как Cool Trim[110] начинает соперничать с Elation,[111] а Blue Madonna вытесняет Clipper Blue.[112] Особенно плотная туча угрожает Pharaoh's[113] Blue, но еще через минуту сменяется на Blue Music.[114] Я прохожу мимо лестницы, поднимающейся от пляжа в город, и соображаю, что на верхнем ее конце расположен ресторанчик Нехемии. Я люблю сюда заходить: не много посетителей, тихо играет музыка, закрытая терраса расположена прямо над обрывом, и вид на море совершенно исключительный. Владелец — суховатый и крепкий йеменский еврей лет шестьдесяти, в отличие от прочих держателей подобных заведений, всегда подает к пиву что-нибудь вкусненькое. Это может быть тарелочка с арахисом, маслины, или соленое печенье, но заказавший пиво посетитель обязательно получит маленький сюрприз.

Помню, как-то на Песах,[115] мы с Инной зашли к Нехемии. Во время Песаха евреи квасного не едят, а поскольку пиво — это самое что ни на есть квасное, то оно тоже стоит вне закона всю пасхальную неделю. Нехемия — такой правоверный еврей, что Песах ему нипочем, и он торгует пивом в свое и наше удовольствие. Заходим и осторожно спрашиваем того самого, запретного.

— Нет вопроса! — в голосе Нехемии звучат бравада и вызов. — Или пива уже свободно не попить!

Мы садимся у окна над морем и получаем пиво с соленьями. Я интересуюсь насчет печений, но тут Нехемия неожиданно проявляет преданность традициям — Песах в самом разгаре, поэтому квасного никак нельзя. Посетителей, кроме нас, особенно нет. Наслаждаемся видом и пьем пиво. Вдруг Нехемия срывается с места, подлетает к нашему столу, хватает недопитое пиво и выливает его в раковину.

Немая сцена, мы слишком ошарашены, чтобы выдавить из себя хотя бы слово.

Нехемия кивает в сторону дефилирующих мимо ресторана хасидов в черных пальто и меховых шапках. Когда опасность удаляется на безопасное расстояние, мы получаем вновь наполненные бокалы.

Завершаю подъем и убеждаюсь, что, несмотря на погоду, дела у Нехемии идут как нельзя лучше — терраска заполнена школьниками, и между столиков мечется выдающаяся спелыми формами официантка. Нехемия встречает меня, как родного: не так давно я подбирал ему материалы для ремонта ресторана и сделал скидку. В прошлый раз, действительно, никого не было, а теперь клиенты не обращают внимания на расположенное в ста метрах модное кафе и валом валят к Нехемии.

— Влади! Ты мне счастье принес! Я как судьбу поменял, — громко восклицает Нехемия и знакомит меня с переросшей его на голову Оксаной-Алоной.

Я продал ему Neptune,[116] который теперь основательно выцвел после летнего сезона и скорее напоминает Blue Comfort.[117] Клиенты, однако, больше обращают внимание на приоткрытые прелести Оксаны, а не на Blue Comfort, хотя, как знать, что действует сильнее.

Внутри терраски столики заняты, а снаружи все мокро от недавно прошедшего дождя. Оксана-Алона сексуально протирает поверхность стола, Нехемия приносит раскладной стул и запотевший бокал с пивом. Что еще надо человеку для счастья после ночного перебора: холодное пиво, ласковое зимнее солнце южных широт, сверкающая радуга капели, рокочущее внизу под обрывом море, приятный соленый бриз.

— Признай уже факты, Шпильман, — говорит мое РОмантическое Сознание.

— Полная чушь! — отвечает мое же РАциональное Здравомыслие.

РОС: Ты просто боишься посмотреть фактам в лицо!

РАЗ: Таким фактам надо морду бить.

РОС: Фу, Шпильман!

РАЗ: Глупости все.

РОС: Скольких тебе еще надо на тот свет отправить: пять, десять, пятьдесят?

РАЗ: Я краски продаю! Про-да-ю краски!

РОС: Ага! Щас! Судьбу ты, Шпильман, продаешь. Су-удьбу-у! Ты внутрь загляни, ты когда-нибудь у Нехемии полную терраску видел?

РАЗ: Дождь шел, вот к нему и набились.

РОС: Сам глупости порешь — к нему и в самую жару под кондиционер не шли, а теперь набились? Снаружи — одно удовольствие сидеть.

РАЗ: На Оксанку слетелись.

РОС: Идиот, ты приглядись — молодняк из школы сок пьет с мороженым.

РАЗ: Случайно.

РОС: Почему все всегда сидели на променаде у конкурентов, а теперь сюда рвутся? Почему Нехемия всю жизнь бобылем прожил, а на старости лет молодую бабу завел?

РАЗ: Совпадение.

РОС: Шпильман, ты вроде не дурак — так почему же ты с таким упорством все отрицаешь. Забыл что ли?

РАЗ: Что забыл-то?

РОС: Ты же тогда на Песах Нехемию к себе в отдел приглашал! Смени, говоришь, обстановку, покрась в модный цвет…

РАЗ: Ну и что?

РОС: Ты, козел, Шпильман. Ты мудак, сволочь и зануда! Ну, сам посуди: тебе симпатичен Нехемия, потому что орешки к пиву бесплатно дает — и ему счастье привалило. А толстая жопа на стоянке для инвалидов тебе, видите ли, не понравилась — так ей на всю страну позор и в тюрьму идти? Так, что ли, Шпильман? И не надо придумывать сказки про Sky Cloud.

РАЗ: Как раз в сказки-то я и не верю.

Ко мне за столик, стряхнув капли со стула, присаживается Оксана.

— Тебя как зовут, Володя?

— Владик.

— Владислав?

— Вообще-то Владимир.

— Значит, Володя?

— Нет, Владик. — Я привык к таким разговорам.

— Та нехай буде Владик.

— А ты откуда?

— С Украины, откуда ж еще.

— Еврейка?

— Та какая там еврейка — хохлушка.

— А в Израиль как попала?

— По контракту. Набирали за пожилыми ходить, ну и завербовалась. А оказалось, надо ложиться.

— Куда ложиться?

— Куда-куда, в койку, с мужиком.

— И что?

— Сбежала я от них в первый же день. Силы у мене — Бог не обидел — дала этому куцупердому в лоб, даже не знаю, или жив остался, схватила чемодан и в автобус.

— А вещи?

— Говорю же — схватила чемодан.

— У тебя, что, один чемодан всего?

— А шо?

— Так, ничего.

— Сошла здесь с автобуса на конечной и пошла к морю.

— С чемоданом?

— Ну да. Мне чемодан — тьфу, пушинка. Иду по набережной, вижу, Нехайка этот (кивает на терраску) краской мажет. Я же маляр-штукатур, просто у нас заработать нельзя. Я ему знаками показываю, мол, дай сделаю, как надо, а он в титьки вперился, аж дрожит весь. Тут работы-то на пару часов, даже не вспотела. Он потом все выспрашивал что-то, я не поняла, про драконов[118] каких-то, а потом рукой махнул. Колбаской ихней тощей меня угощать стал — я ему говорю: «сала хочешь?» Он не понял сначала, сала никогда в жизни не видел. А когда попробовал — залыбился весь, понравилось. Он как, Нехайка этот, еврей, или кто? А то что-то и на еврея не похож.