Ирина Лобановская - После третьего звонка Страница 23

— Почему же ты у меня такая недогадливая, родная? — застонал Виктор. — Непронырливая! Почему ты до сих пор не обзавелась дочкой Герасимова в качестве подружки?

— Потому что у него нет дочки! — отпарировала Танька.

— Да что ты говоришь? — изумился Виктор. — Шибко неудачно! А я так на это рассчитывал!

— И вообще ты, очевидно, забыл, что у меня есть Татка с дачей! — заявила Таня.

— Еще неизвестно, у кого она есть: у тебя или у меня, — пробормотал Виктор. — Татка — наше общее народное достояние!

— Не паясничай, Витя! — строго, с легким раздражением попросила Таня. — Надоедает иногда!

— Я сам себе тоже иногда надоедаю. Еще как! — пробормотал Виктор. — "И в кого такой я уродился, трудно мне с характером моим…" Но труднее всего мне без тебя, Таня…

Придумать они так ничего и не смогли. До августа Виктор удивлял мать тем, что постоянно болтался дома.

— Скажи, Витя, — спросила она, водя кисточкой по холсту в своей комнате, — почему ты перестал ходить к друзьям: и к Гере, и к Алеше?

— Герка женился, у него теперь семья, дети, — мрачно сообщил сын.

— Да? — искренне обрадовалась мать. — Это замечательно! И кто же у него родился?

— Неведома зверюшка, — хмуро известил Виктор. — Ты лучше не приставай ко мне, я сейчас бешеный.

Вечером он, как всегда, позвонил Тане.

— Депрессушник заел, — пожаловался он. — Берет верх депрессуха проклятая! Сладу с ней нет! Наверное, я скоро умру… Ты хотя бы придешь меня хоронить?

— Дурак! — возмутилась Таня. — Тебе нужно было идти вместе с Алексеем в цирк!

— Меня туда не взяли из-за роста, — грустно доложил Крашенинников. — Я свободно достаю рукой до купола, если встану на цыпочки. Там сказали, что "во флоте вы нужны, послужите для страны"!

— Почему же ты не последовал мудрому совету, а полез в художники? — осведомилась Таня.

— Любезность за любезность, — отозвался Виктор. — По той же причине, по которой ты, презрев судьбу простой советской домохозяйки и даже не научившись мыть тарелки — они у тебя всегда после мытья жирные, заметь! — двинулась в сценаристки! Ну-ка, скажи быстренько, как правильно пишется "бессребреник"?

— С тремя "з"! — заявила Танька. — И отцепись от меня!

— Ни за что! — ответил Виктор. — Я назло тебе из последних сил дотяну до августа, все-таки выживу и доползу до нашего чердачка!

Танька повесила трубку.

Август выдался на редкость холодным и дождливым, видимо, специально для Виктора. Да и Надежда Николаевна погрустнела и стала прихварывать после свадьбы Геры, чем несказанно удивила родную дочь. Поэтому уже в середине месяца Крохины уехали в Москву, и Татка молча принесла Виктору ключи. Он, как безумный, рванулся к Таньке.

— "На Пушкино в девять идет электричка, — сообщил он с порога. — Послушайте, вы отказаться не вправе: кукушка снесла в нашей роще яичко, чтоб вас с наступающим счастьем поздравить!"

Танька засмеялась.

— Ты неисправим! Но утром я не могу.

— И это ответ? — возмутился Виктор. — "Спешу к вам, голову сломя. И как вас нахожу? В каком-то строгом чине! Вот полчаса холодности терплю! Лицо святейшей богомолки!.. И все-таки я вас без памяти…"

Последнее слово Виктор проглотил и уверенно заявил:

— Сможешь! Иначе я за себя не ручаюсь! А что такое "саламата"?

— Витька, уймись! — закричала Таня, отталкивая его от себя. — Завтра утром к нам приезжает мамин двоюродный брат из Ташкента, и я должна…

— Перебьется! — холодно оборвал ее Виктор. — В восемь я за тобой заеду, смотри, не проспи! Иначе я увезу тебя с собой в ночной рубашке!

И снова был их маленький, волшебный чердачок в лесной избушке. И снова осень, смутное желтое время, когда хочется все бросить, обо всем забыть и поселиться в теремке навсегда, до скончания жизни.

"И пускай на них люди зарятся"…

Тот день ничем не отличался от остальных. С утра дождя не было, и, заскочив домой только наспех пообедать, они бродили по лесу почти до самого вечера. Танька беззаботно собирала в букет опавшие кленовые листья, а Виктор вышагивал следом, тихо, чтобы она не слышала, мурлыча: "Милая моя, солнышко лесное…"

Двое вышли из леса неожиданно: один маленький, тряпичный, второй повыше и наоборот, словно одеревеневший.

"Железный дровосек", — подумал, увидев его, Виктор и совершенно неуместно ляпнул:

— Двое вышли из леса…

Таня удивленно оторвалась от листьев.

— Кто? — спросила она.

— Без понятия, — протянул Виктор. — Кто-то…

Почему-то ему сразу стало не по себе и в животе неприятно заныло, засосало… В осеннем воздухе запахло тревогой. Двое приближались к ним.

— Таня… — начал Виктор, но не успел закончить.

Двое, быстро окружив их, встали с обеих сторон, пробуя отрезать им путь к отступлению. Танька недоуменно озиралась. Виктор показал ей глазами: спрячься на всякий случай за мной, но маленький разгадал его взгляд и цепко схватил Таню за руку. Виктор прикинул свои возможности — конечно, их двое, и вероятно, у них имеется что-нибудь серьезное в карманах, но он все-таки выше и сильнее. Вот Танька… Вечно она со своей нерасторопностью.

Плохи наши дела, Танюша…

— Что нужно, мужики? — спросил он, стараясь говорить спокойно и уверенно.

Вокруг — ни души. Из-за холодов и дождей поселок обезлюдел до весны.

— От тебя — ничего, — ответил, с трудом ворочая языком, — наркоты, что ли, насосался? — "железный дровосек". — Ты дуй отсюда, да поскорее!

Виктор сделал шаг в сторону Тани. "Дровосек" тотчас последовал за ним.

— Разбежался! — обнадежил его Виктор. — Дурь обсуждению не подлежит. Мы уйдем отсюда только вместе!

Маленький нехорошо засмеялся.

— Объяснись с ним, Толик, — сказал он, не выпуская Таню.

Она стояла, по-прежнему не понимая, что происходит. "Дровосек" на "железных ногах", тупой и тяжелый, вплотную придвинулся к Виктору.

— Что смотришь, мальчик, ударить хочешь? — поинтересовался у него Крашенинников.

— Хуже будет, — пообещал "дровосек", наконец в муках родив одну фразу.

— Это вряд ли, — ухмыльнулся Виктор. — Если только тебе…

И тут же почувствовал, как свинцовый кулак вошел в солнечное сплетение.

— "Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…", — прошептал Виктор, с трудом выпрямляясь.

Боль была острой, но вполне терпимой, и Виктор, спружинившись, сильно заехал "дровосеку" в лицо. Его преимущество сейчас заключалось в том, что маленький не мог прийти на помощь корешу, иначе ему пришлось бы отпустить Таню. Но то же самое сообразили и эти двое. Маленький быстро повернулся, и Виктор не успел заметить, что произошло, но Таня, мгновенно побледнев, медленно стала оседать на землю.

— Ах, так?! — прошипел, зверея, Виктор. — Ну, ребятки, пеняйте на себя!

Он никогда в своей жизни — ни до, ни после — не дрался злее, яростнее и ожесточеннее, чем тогда. В тот момент он был способен на что угодно, на самое страшное, потому что потерял всякий контроль над собой. Краем глаза Виктор наблюдал за Танькой — как она? Вроде малость оклемалась, но двигается слабовато. Маленький догадался, что Таня в любом случае от них никуда не денется, и присоединился к "железному дровосеку".

Левый глаз Крашенинникова совершенно заплыл. Несмотря на немалый рост Виктора, "дровосек" ухитрился разбить ему в кровь лицо, и она теперь стремительно заливала рот, непрерывно вытекала из носа — может быть, сломанного, кто знает… "Железный" дрался уверенно, хотя заторможенно, как в замедленных кадрах, что все-таки очень напоминало наркоту, и это придавало Виктору силы. Он должен справиться. Однако маленький понял то же самое. И тогда он вытащил нож. Да, Виктор ловко успел перехватить его кисть, но неудачно согнулся, и нож полоснул выше левой брови. Кровь заливала, не давая смотреть.

Плохи наши дела, Танюша…

Виктор начал терять силы. Очевидно, ему поранили ему руку, потому что страшно болело левое предплечье. Маленький потянул "дровосека" за собой — Виктор уже опустился на землю, и с ним, вроде, вопрос был решен. Но сознание не покидало Крашенинникова, и двое все-таки просчитались.

Виктор с трудом, кое-как вытер кровь и поднял голову: Таня опять страшно косила. В глазах, устремленных на него, казалось, исчезло всякое выражение, но Виктор хорошо знал, что она думает и что произойдет, если его сейчас прирежут или он хотя бы на время отключится. Не может он отдать им на растерзание свою Таньку…

И он им ее не отдаст.

Правой, еще более-менее благополучной и послушной рукой он машинально пытался нащупать возле себя камень, но, как назло, ничего похожего не находилось. "Дровосек" железной хваткой рванул Таньку на себя, и Крашенинников начал медленно подниматься. Теперь ему нужно было только успеть…

Прежде чем эти двое что-нибудь сообразили, Виктор в несколько огромных шагов настиг их и почти не задумываясь, что делает, в вакууме отчаяния сомкнул пальцы на тонком Танькином горле. Круглая коричневая родинка между ключиц…