Артур Хейли - Взлетно-посадочная полоса 08 Страница 24

– …снижаемся очень медленно. Мне кажется, я что-то видела. Я не уверена… Да, вот он! Я его вижу! Вы видите, мистер Спенсер?! Он впереди справа! Мы видим сигнальные огни, Ванкувер!

– Они вышли из облаков! – воскликнул Трэливен. – Отлично, Джордж! Спускайтесь на 2000 футов и ждите указаний. Я перехожу в башню, поэтому мы расстаемся на несколько минут. С ВПП мы определимся в последнюю минуту, а пока можешь еще потренироваться. В ответ они услышали голос Спенсера:

– Я сам, Джанет! – Потом пауза и опять голос Спенсера:

– Исключено, Ванкувер. Ситуация не позволяет нам делать этого. Мы садимся сразу.

– Что?! Нет, нельзя!!! – заорал Бардик.

– Не глупи, Джордж, – волнуясь, произнес Трэливен, – тебе необходимо еще тренироваться.

– Я продолжаю снижаться, – медленно продолжал Спенсер, голос его дрожал. – Тут, у нас, умирают люди. Умирают! Вы можете это понять?! Сразу у меня будет столько же шансов, сколько и на десятом заходе. Я буду садиться сразу.

– Дайте мне поговорить с ним, – попросил руководитель полетов.

– Нет, – отрезал Трэливен, – на споры у нас нет времени. – Лицо его побелело, вена на виске пульсировала. – Мы должны действовать быстро, и у нас нет выбора. В конце концов, сейчас – он командир корабля, и я поддерживаю его решение.

– Вы не должны этого делать, – протестовал Бардик. – Неужели вы не понимаете…

– Хорошо, Джордж, – ответил Трэливен, – если ты так решил, снижайся. Мы сейчас перейдем в башню. Удачи всем нам! До связи. Он сорвал наушники и бросил остальным: «Побежали!». Они выскочили из комнаты и помчались по коридору; Бардик замыкал группу. Не обращая внимания на эскалатор, они побежали по лестнице, чуть не сбив с ног служителя, и ворвались в диспетчерскую в башне. Оператор стоял на смотровой площадке и изучал небо в бинокль ночного видения.

– Вот они! Трэливен схватил бинокль и, взглянув в небо, положил его на место.

– Хорошо, – сказал он, задыхаясь от бега, – Давайте определяться со взлетно-посадочной полосой.

– Только ноль-восемь, – бросил оператор, – она самая длинная, и с ветром получается все о'кэй.

– Радар! – приказал капитан.

– Да, сэр! Трэливен подошел к соседнему столу, где под стеклом лежал план аэропорта. Специальным карандашом он отметил предполагаемый курс посадки.

– Вот что мы сделаем. Сейчас они вот здесь. Мы развернем их так, чтобы он сделал широкий левый разворот и, в то же время, опустим его до тысячи футов. Я начну предпосадочную проверку вот здесь, потом проведем его над морем, сделаем небольшой доворот и сажаем, точка. С этим ясно. Руководитель полетов поднял микрофон:

– Башня всем спасательным службам. Аэропортовские пожарные цистерны занимают позиции один и два. Городские пожарные машины – позиция три. Все машины «Скорой помощи» – позиции четыре и пять. Напоминаю, ни одна машина не должна покидать своего места, пока не проследует самолет. Начинаем! Наклонившись, капитан включил настольный микрофон, рядом с его локтем начали вращаться катушки магнитофона.

– Хелло, Джордж Спенсер, – начал он, стараясь говорить спокойно, – говорит Поль Трэливен, башня аэропорта Ванкувер. Вы меня слышите?

– Да, капитан, – ответила Джанет, – слышим вас хорошо. По телефону прошел доклад оператора радарной: «Удаление десять миль. Доверните на курс 253».

– Хорошо, Джордж, вы в десяти милях от аэропорта. Ложитесь на курс 253. Уменьшайте газ и начинайте снижаться до тысячи футов. Джанет распорядитесь, чтобы пассажиры приняли меры предосторожности. И никаких ответов по радио, пока у вас не возникнет вопросов. Сняв поочередно руки со штурвала, Спенсер размял пальцы. Он попытался улыбнуться сидевшей рядом Джанет.

– О'кэй, Джан, делай свое дело! Она сняла со стены микрофон и щелкнула тумблером.

– Прошу внимания, пожалуйста, прошу внимания! – Голос ее хрипел. Перехватив поудобнее микрофон, она откашлялась и продолжала. – Прошу всех привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни. Мы приземлимся через несколько минут. Благодарю за внимание!

– Отлично сделано! – похвалил ее Спенсер. – Прямо как обычно, да? Она попыталась улыбнуться, прикусив губу:

– И совсем не как всегда, – ответила она.

– Тебе лучше знать, как это обычно происходит, – бросил он. – Я хочу, чтобы ты знала, что я не смог бы продержаться здесь так долго без… – Он замолчал, мягко двигая руль поворота и элероны, ощущая реакцию машины. – Джанет, у нас не очень много времени. То, что мы ожидали, должно рано или поздно случиться. Но я хочу убедиться, что ты поняла, почему я стараюсь посадить ее – хоть как-нибудь – с первого захода.

– Да, – спокойно ответила девушка, – я понимаю. – Она застегнула свой ремень и сидела, сложив руки на коленях.

– Поэтому я хочу поблагодарить вас, – продолжал он, запнувшись. – Я ничего не обещал с самого начала, не буду делать этого и сейчас. Лучше, чем кто-либо, ты знаешь, как паршиво я выглядел в этом кресле. Но крутить круги над аэропортом… Это мне не поможет. А людям, там, в салоне, становится хуже и хуже с каждой минутой. Для них лучше… получить свой шанс побыстрее.

– Я уже сказала вам, – ответила девушка, – мне не надо ничего объяснять. Он бросил на нее полный тревоги взгляд и застыл, не в силах отвести глаза. Она следила за скоростью; он не видел ее лица. Он посмотрел назад, на широко раскинувшиеся крылья, и увидел проблески, слабые серо-голубые проблески сигнального фонаря – он мигал под днищем самолета. С другой стороны были видны сияющие огни аэропорта. Они казались маленькими и очень далекими, будто случайно рассыпанные ребенком красные и желтые бусинки. Джордж чувствовал стук своего сердца; его тело самостоятельно готовилось к тому, что жить ему оставалось минуты, а, может быть, и секунды. Мысленно он взглянул на себя критически со стороны, как на человека, пытающегося сделать движение, выводящее машину в горизонтальный полет. И тогда он сказал сам себе: «Ну, приступаем! Вот так, Джанет. Я начинаю снижаться. НАЧИНАЮ».

11. 05.25 – 05.35

Гарри Бардик опустил свой бинокль и протянул его диспетчеру. Со смотровой площадки, опоясывающей башню, мужчины бросили последний взгляд на поле, на тщательно укрытые бензовозы, хорошо различимые в предрассветной полутьме, на фигурки людей, двигающихся в районе авиастоянок. Неумолкающий рев автомобильных двигателей, доносившийся с дальнего конца поля, казалось, только усиливал гнетущее, почти невыносимое состояние ожидания, пронизывающее весь аэропорт. Пытаясь отыскать любые возможные недочеты, Бардик анализировал план, составленный Трэливеном. Самолет прибывает на высоте около двух тысяч футов и продолжает полет над проливом Джорджия, постепенно снижаясь на этом длинном отрезке пути, пока не будут сделаны все необходимые операции. Потом следует последний широкий разворот перед посадкой, чтобы у пилота было больше времени отрегулировать скорость снижения и безопасно приземлиться. Хороший план, и учитывает то, что медленно наступающий рассвет поможет пилоту лучше ориентироваться. И он понимал, что это должно значить для пассажиров. Они увидят Си-Айленд и аэропорт, медленно проплывающий под ними, потом раскинувшуюся панораму бухты, потом опять остров, но уже ближе, и все это пока пилот проводит последнюю подготовку. Бардик почувствовал, как если бы он был там, среди них, давящее напряжение от сознания того, что, может быть, все они смотрят в лицо смерти. Внезапно по телу пробежал озноб. В промокшей от пота рубашке, без пиджака, он почувствовал пронизывающий, как стилет, предрассветный холод. Было такое ощущение, что весь мир затаил дыхание.

– Мы – на курсе 253, – услышали они голос Джанет. – И быстро теряем высоту. Потемневшими от волнения глазами Бардик многозначительно взглянул на Трэливена. Молча, ни говоря ни слова, они вошли в большую стеклянную комнату, венчающую башню аэропорта Ванкувер. Трэливен и Гримселл припали к столу с микрофоном, их лица освещались индикаторами взлетно-посадочных полос, расположенных на панели перед ними.

– Как ветер? – спросил капитан.

– Слегка вбок, но это – самый лучший вариант, – ответил Гримселл. Ноль-восемь была самой длинной полосой из трех, имевшихся на поле, это Трэливен и сам знал очень хорошо.

– Радарная, – вызвал Трэливен, – докладывайте мне постоянно их удаление, независимо от того, отвечаю я вам или нет. У меня не будет времени отвечать вам, поэтому вызывайте и докладывайте сами. Бардик тронул его за плечо.

– Капитан, как насчет еще одной попытки – по крайней мере, пока окончательно не рассветет и он…

– Решение принято, – отрезал Трэливен. – Парень и так изрядно нервничает, и если мы еще начнем с ним спорить, то он окончательно сломается. – Бардик пожал плечами и отошел, а капитан продолжал в более спокойном тоне: – Я понимаю тебя, Гарри. Но и ты пойми его, окруженного сотней штуковин, которых он никогда не видел раньше. Он и так на грани срыва!