Александр Сегень - Поп Страница 24

Отец Александр поспешил в хлев – и успел. Торопцев как раз тащил Робинзона на заклание. Робинзон упирался всеми четырьмя ногами и, казалось, говорил: «Вы что, ошалели? Я буду жаловаться в комендатуру!»

– Николай Николаевич, оставь его, – не вынес мучительного зрелища батюшка. Он-то надеялся, что казнь уже свершилась! – Пусть сей Варрава дальше живёт. Давай лучше Зигфрида.

– Безрогого! – удивился Торопцев. – Да он же кроткий такой, покорный.

– А оттого, что он жирней Робинзоши.

– Нисколько он не жирней.

– Не спорь, Коля, жирней! А Витя и Люда, видал, какие исхудалые, им нужно сейчас жирку.

Оставшись наедине с уцелевшим его милостью козлом, отец Александр сказал Робинзону:

– А ведь я спас тебя, дурака. Вместо тебя подставил кроткого Зигфрида. Потому что, как ни странно, люблю тебя, ирода. Только ты, непочтительный козёл, даже этого не примешь во внимание! Вижу по глазам, будешь по-прежнему бодать меня под афедрон…

63

Очень милые сердцу дети оказались эти беженцы. В праздник Успения отец Александр крестил их. Людочка тихая, молчаливая, всё время старалась помочь, подать, поднести. Выяснилось, что ей не восемь, а уже десять, и она немного отстала в развитии. А брат её, напротив, смышлёный и разговорчивый. В один из первых вечеров рассказывал:

– Однажды идём мы с папой по Невскому проспекту. А нам навстречу старенький священник. Меня только что приняли в пионеры, и я как крикну: «Поп! Поп!» А папа меня сильно одёрнул и говорит: «Иди проси прощения!» Я побежал за попом, свернул вместе с ним во двор. Бегу, а сам не знаю, как к нему обратиться. «Товарищ поп», что ли?.. Так и не стал. Вернулся к папе и соврал ему, что извинился. Теперь стыдно. Мы когда с Людой ходили по деревням, нам во многих домах не подавали. Однажды три дня были совсем не евши… И я вдруг решил попробовать… ну, это… помолиться. Подходим к какому-то дому, и я говорю: «Господи, помоги!» И нам дали большой кусок хлеба. И даже молока. А когда к вам пришли, я даже вспомнил, как наша бабушка крестилась, перекрестился и Люде показал, как надо. И вот нам такое счастье!

– А заодно, Виктор, ты сейчас и впервые предо мной исповедался, – сказал отец Александр. – Про то, как наврал отцу. Храни тебя Бог. Завтра первый день учёбы в школе. Встанем пораньше, исповедаетесь мне по-настоящему, я вас причащу и благословлю на добрую учёбу. И ты, Миша, и ты, Саша, и ты, Муха.

– Батюшка, ну что ты её Мухой дразнишь, – возмутилась Алевтина Андреевна, – девушка уже в десятый класс пойдёт, скоро и замуж запросится, а ты всё Муха да Муха. Правда, Ева?

– А мне нравится, – улыбнулась Ева. – Я уже привыкла быть Мухой. Мухи шустрые. К тому же в отличие от людей умеют летать. Вот мы лучше их, а летать не можем.

– А я говорю, нет такого православного имени Муха! – топнула ногой матушка.

64

В казни отца Владимира в селе Знаменском действительно участвовал Луготинцев.

Поп выдал немцам трёх партизан, их арестовали и повесили на окраине села лицом к лесу. На груди висели щиты, надписи на которых составлялись в угрожающую фразу:

ПАРТИЗАНЫ! ТАК БУДЕТ С КАЖДЫМ ИЗ ВАС!

Отец Владимир старался один не ходить, и его пришлось долго выслеживать. Наконец, Луготинцев, Табак, Муркин и Клещёв поймали его. Оттащили в лес. Алексею было любопытно, все ли попы такие смелые, как их закатовский батёк Александр? Оказалось, закатовцам было чем гордиться. Знаменский поп со своим страхом справиться не сумел: его трясло, весь покрылся потом. Но пытался поначалу проявить свой поповский гонор:

– Вас покарает Бог! Вас всех перевешают!

А как зачитали приговор, сила духа оставила его. Лицо перекосилось, он запричитал:

– Братцы! Так нельзя! Убийство!.. Не убивайте! Ибо сказано: «Не убий!»

– Молись, иуда! – брезгливо произнёс Сашка Табак.

– Почему иуда? Братцы! Не убивайте! Ну, прошу же вас! Я за Сталина! Я отслужу вам! Я вас буду прятать!..

– Молись, сказано! – крикнул на него Луготинцев.

– Господи… Господи… Госссподи… – только и мог пробормотать отец Владимир, пытаясь осенить себя крестным знамением, но рука тряслась и не слушалась.

Патронов на него не тратили. Обошлись штыками. Клещёв орудовал широким немецким тесаком, резал крест-накрест, а когда уходили, снял с убитого наперсный крест и всунул тому в раскрытый окровавленный рот.

– Это зачем ты сделал? – спросил его Алексей, когда они уже шли по лесу.

– А тебе что, Луготинец? Не нравится? – злобно засопел Клещёв. – Может, ты у нас в боженьку веришь? А то смотрите! Увижу на ком, что крест носит, лично кокну и тоже в рот засуну.

– Да ладно тебе! Тоже мне, основатель атеистского партизанского движения! – засмеялся Игорь Муркин.

– А у меня в семье все верующие были, – угрюмо сказал Табак.

– Мои тоже отец и мать стали в церковь ходить, – добавил Лёшка. – К попу Александру.

65

Фёдор и Надежда Луготинцевы порадовали отца Александра – они стали ходить в храм. Правда, пока ещё не исповедовались и не причащались, а лишь ставили свечи и подавали записки о здравии и упокоении. Началось это вскоре после памятной встречи закатовского батюшки с их сыном. А вскоре и сам он, их сын, явился к отцу Александру и встал в общую очередь на исповедь…

Произошло это осенью. Хорошего в те дни было мало. Немецкое радио на русском языке вещало о том, что войска вермахта, овладев Сталинградом, Кубанью и Ставропольем, продолжают наступать по берегам Волги и предгорьям Кавказа. Комендант лагеря в Сырой низине Шмутц поставил условие: отныне узники будут получать обед только раз в неделю, а второй обед станет поступать в пользу немецких и кавказских солдат. Отец Александр горевал, но в то же время понимал: это знак того, что дела у немцев снова ухудшились…

Некоторые из кавказцев, правда, выглядели совсем не похожими на горцев. И разговаривали между собой вполне по-русски. И выяснилось: русские. Из толстовских поселений на Кавказе.

– А как же непротивление злу насилием? – со смехом спрашивал их отец Александр.

На это они застенчиво отводили глаза.

Кавказцы под руководством немцев прочесали все окрестные леса, и теперь на полуострове между Псковским озером и Чудским партизан не стало. За такой подвиг абреков с почестями тоже отправили на фронт…

66

В разгар осени, воскресным днём, во время богослужения отец Александр вздрогнул, увидев своего личного убийцу среди пришедших к исповеди. С чем он явился на сей раз? Батюшка старался не думать о нём, исповедуя других. Наконец Алексей подошёл к разножке, на которой лежали крест и Евангелие.

– Неслучайно сегодня мы празднуем икону «Всех скорбящих радость». Вот и Алексей явился. Молодец! Твои-то родители ходят, а до сих пор ни разу не исповедались. А ты раньше них. Ну, с чем пришёл?

– Хочу, чтоб ты снова так меня перекрестил, как в прошлый раз, – угрюмо промолвил Луготинцев.

– Но для этого надо исповедаться. Крест на тебе есть?

– Нету.

– Ну вот. А ведь есть даже выражение: «Креста на тебе нет!» Это когда человек на всякое плохое дело способен. После исповеди возьмёшь у матушки Алевтины крестик и наденешь себе на шею. А теперь говори, какие твои были грехи с тех пор, как мы с тобой не виделись?

– Грехи.

– Так. Ну, грехи. Так какие же? Что молчишь?

– Не знаю, как сказать.

– Я помогу. Начнём с десяти заповедей. Иисус Христос прямо говорит: «Если хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди». Итак, первая заповедь: «Аз есмь Господь Бог твой; да не будут тебе боги иные, кроме Меня». За ней вторая: «Не сотвори себе кумира и всякого подобия, елика на небеси горе́, и елика на земли низу́, и елика в водах под землею; да не поклонишися им и не послужиши им». А ведь ты, раб Божий Алексей, забыл о Боге, поклонялся земным кумирам, Кирову, Ленину… Больше надеялся на людей, а не на Бога. Правда, с оружием в руках воевал с поработителями земли Русской – за это тебе сии грехи спишутся. Третья заповедь: «Не приемли имене Господа Бога твоего всуе». Это ты вряд ли нарушал. Четвёртая заповедь: «Помни день субботний, еже святити его: шесть дней делай, и сотвориши в них вся дела твоя, в день же седьмый, суббота, Господу Богу твоему». Это значит, что надо было в храм ходить, а ты только сейчас понял, что такое храм. Но и то слава Богу! Пятая заповедь гласит: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будешь на земли». Я говорил с твоими родителями, они хорошо о тебе отзываются. Только сокрушаются, что не хочешь забыть свою невесту и не ищешь другую. Но да ладно, это твоё дело. Шестая же заповедь гласит кратко: «Не убий».

При этом Алексей вздрогнул и слегка отшатнулся. Священник понял, что наступил страшный миг.

– Убивал, – тихо произнёс Алексей.

– Захватчиков, – приблизившись к нему, зашептал батюшка, – врагов России, так туда им и дорога. Благословляю тебя и впредь сражаться с ними.