Питер Мейл - Отель «Пастис» Страница 24

Bisous.

Саймон посмотрел на часы. Час в Лондоне, два во Франции. Позвоню первым делом утром. По крайней мере, приятно поговорим, прежде чем браться за дела. Поднялся и плеснул себе еще немного виски.

Bisous. Ему нравилось. «Целую». Просмотрел оставшиеся бумаги — письмо от адвокатов Кэролайн, доклад о деловых перспективах, приглашение на симпозиум по расширению рынка мороженых цыплят. Есть над чем разыграться воображению. Зевая, побрел в спальню.

Глава 9

Разговор с Николь был коротким и убедительным. Она отказалась вдаваться в подробности относительно своей идеи. Нужно увидеть собственными глазами, сказала она. Почему бы тебе не приехать? Стряхнув с себя сон и одолев разницу во времени, он вдруг понял, что сегодня суббота, и через два часа уже был в такси, направляясь в Хитроу.

Забрав у стойки билет, Саймон, лавируя между миниатюрными японками, решительно очищавшими полки с солодовым виски, прошел к киоскам беспошлинной торговли. Какие сигареты курит Николь? Какими пользуется духами? Когда в последний раз объявили его рейс, он остановился на «Дом Периньон», подумав, что уж от шампанского, как все лучшие из женщин, она не откажется. Интересно, что такого она там нашла, о чем нельзя рассказать по телефону. Что бы это ни было, все равно интереснее, чем, как всегда по субботам, сидеть в пустом кабинете. Приятно чувствовать себя прогульщиком, потихоньку сбежавшим с работы.

Самолет пробил вечно висевшие над Хитроу облака, и при виде синего неба настроение поднялось еще больше. Сидевшие позади французы восторгались покупками в универмагах «Хэрродс» и «Маркс энд Спенсер», сравнивали цены на шерстяную пряжу и лондонские рестораны. Он предвкушал ужин, долгий спокойный ужин за миллион миль от всех, кто его знал. Как хорошо быть в бегах!

Саймон никогда раньше не приземлялся в Марселе. Почти как в Северной Африке — тощие как папки смуглые мужчины с упитанными женами и пухлыми чемоданами из синтетика, гортанная, похожая на кашель арабская речь, запах черного табака и пота, перемешанный с резким приторным запахом одеколона, объявления о рейсах на Оран и Джибути. Трудно поверить, что все это менее чем в двух часах лета от Лондона.

Светловолосая головка Николь выделялась в море смуглых лиц. Она была одета по мягкой средиземноморской зиме — в светло-серые фланелевые брюки и темно-синий свитер. Кожа еще сохранила медовый загар.

— Bonjour, мистер Шоу, — приветствовала она его, поочередно подставляя обе щеки.

Саймон улыбнулся.

— Как поживаете, мадам Бувье?

Она взяла его под руку, и они прошли через вестибюль к месту получения багажа.

— Ничего, что я вытащила тебя из конторы?

Саймон скорчил серьезную рожу.

— У меня довольно дурное предчувствие, что она будет там и в понедельник.

Они отыскали маленькую белую машину Николь. Она сосредоточенно молчала, пока не выбрались на автостраду.

— Bon, — облегченно вздохнула она, вытряхивая из пачки сигарету. — Легко проскочить поворот, и тогда окажешься в Эксе.

— Есть места и похуже, — заметил Саймон, устраиваясь поудобнее и наблюдая, как Николь нетерпеливо жмет на электрическую зажигалку. Ему было приятно, что она не красит ногти.

— Merde, — рассердилась она. — Ну и машина. Ничто не работает.

Саймон нашарил спички, вынул у нее изо рта сигарету и прикурил, ощущая приятный запах губной помады.

— Merci, — поблагодарила она, выдувая дым в открытое окно, и бросила быстрый взгляд а его сторону. — Ты ни о чем не спрашиваешь, наверное, ждешь сюрприза.

— Я на отдыхе, а на отдыхе никогда не задаю вопросов. Превращаюсь в огромное растительное существо. Хочу только, чтобы меня с головокружительной скоростью катала по автостраде хорошенькая блондинка, которая к тому же не смотрит на дорогу. Именно так я себе представляю приятное спокойное времяпровождение.

Николь засмеялась. В уголках глаз появились крошечные морщинки, стал чуть заметен неправильно посаженный зуб. Она была абсолютно такой, какой он ее запомнил.

Они непринужденно болтали о пустяках. Саймон заметил, что осень наложила на пейзаж свой отпечаток. Небо было по-летнему синим, но в вишневых деревьях мелькали пятна красных листьев; виноградники были местами ржаво-бурыми, местами желтыми; в отрогах Люберона залегли густые тени; от далеких костров к небу поднимались столбы дыма.

Свернув с большака, они стали подниматься по длинному склону в сторону Горда.

— Я зарезервировала тебе место в том же отеле, — сообщила Николь. — О’кей?

— Самый лучший вид во всем Провансе, — подтвердил Саймон.

Николь, улыбнувшись, промолчала. Осталась ждать в машине, а Саймон пошел зарегистрироваться и оставить чемодан. Вскоре он вернулся с ярко-желтой пластиковой сумкой.

— Чуть не забыл, — сказал он. — Это тебе. Принимай два раза в день перед едой для пищеварения.

Заглянув в сумку, Николь рассмеялась.

— Француз нашел бы для шампанского более изысканные выражения.

— Француз купил бы всего одну бутылку. Куда едем?

— Сначала ко мне домой, потом прогуляемся пешком.

Дом Николь был расположен выше всех в Брассьер-ле-Дёз-Эглиз и находился в самом конце тупика. Узкое трехэтажное старое каменное здание с деревянными ставнями, выкрашенными то ли в серый, то ли в выцветший зеленый цвет. Ступеньки вели к резной деревянной двери с молотком в форме сжимающей мяч кисти. На стене по-осеннему ярко горели красные листья старой дикой лозы.

— Чудесно, — восхитился Саймон. — Давно он у тебя?

— Лет десять-одиннадцать. — Николь повернула ключ и толкнула боком дверь. — Когда-нибудь доведу до ума. Верхний этаж все еще недостроен. Не ударься головой.

Саймон, пригнувшись, вошел внутрь. В дальнем конце длинной комнаты с низким потолком за стеклянной дверью виднелась небольшая веранда, а за ней голубели горы. Перед украшенным виноградными кистями вытесанным из камня камином расставлены чуть потертые кресла. На другой стороне стена выбита до высоты пояса, образуя стойку бара, сбоку от нее дверь на кухню. Всюду книги, книги и цветы. В воздухе легкий запах лаванды.

Николь достала шампанское и поставила в холодильник. Закрывая дверцу, взглянула на Саймона.

— Дважды в день?

— Обязательно — предписание доктора. — Он погладил каменную стойку бара. — Мне нравится твой дом. Очень не люблю показухи.

— Показухи? Что это такое?

Саймон вспомнил дом в Кенсингтоне, где он жил с Кэролайн.

— Ну, это когда каждый квадратный фут до отказа забит декоративными безделушками, когда в комнате столько всего, что люди кажутся лишними. У меня был такой дом, и я его ненавидел. Всегда садился не на ту подушечку, стряхивал пепел в антикварный фарфор. Будто, черт возьми, площадка для скачки с препятствиями. Места много, а жить негде.

Согласно кивнув, Николь засмеялась.

— Хорошо, что не любишь показуху. Пойдем, кое-что тебе покажу.

Они вышли из дома и направились к центру деревни. Солнце уже начинало склоняться к западу. Листья размером с ладонь устилали площадку перед кафе, где Саймон провел свою первую ночь в Брассьере. Он заметил, что из соседнего дома, спрятавшись за тюлевую занавеску, их разглядывает пожилая женщина.

Свернули с главной площади на улицу, и перед Саймоном предстал фасад старой жандармерии, по-прежнему без окон и дверей, по-прежнему заброшенной.

Николь тронула его за руку.

— Не догадываешься?

Они остановились, глядя сквозь пустое здание на Люберон, на обрамленные проемами в задней стене живописные картины.

— Подскажи.

— Ты говоришь, что хочешь изменить образ жизни, сменить работу, non?

Саймон кивнул, слегка улыбаясь при виде ее серьезного лица.

Она потянула его внутрь и, обходя кучи мусора, подвела к одному из оконных проемов.

— Смотри. Отсюда открывается самый великолепный вид во всем Провансе, а это… — она обвела рукой запыленное, похожее на пещеру помещение, — только представь, как это может выглядеть. Наверху спальни, а внизу ресторан.

— Ресторан?

— Разумеется, ресторан. Небольшой, но летом с террасой, человек на сорок, бар у бассейна…

— Николь.

— Oui?

— О чем ты говоришь?

Она рассмеялась.

— Неужели еще не догадался? Это твой отель. Идеальный. Небольшой, но очаровательный. Он у меня в голове — такой вид, да и столько уже сделано… — Она умолкла и, усевшись на край окна, взглянула на Саймона. — Voilà. Словом, это тебе моя идея.

Он достал сигару, чувствуя себя на месте клиента, которому предложили рекламную кампанию, какую он совсем не ожидал. Разумеется, все это вздор. Он не имел ни малейшего представления о гостиничном деле, к тому же только на восстановление здания нужна уйма времени. Потом подбирать персонал, обзаводиться хозяйством, хотя при его связях это не составило бы проблемы. Все равно, предприятие огромное, им не займешься, сидя в рекламном агентстве в Лондоне. Это было бы прыжком в неведомое, авантюрой, полной переменой образа жизни. Но разве не об этом он говорил? И Николь права — это было бы потрясающе. Он поглядел на нее. Последние косые лучи солнца освещали ее сзади — прямо хоть сейчас снимай на рекламу шампуня. Похоже, рекламным деятелем он останется навсегда.