Вацлав Михальский - Храм Согласия Страница 24

Так устроена наша память, что порой целые годы вспоминаются лишь серым комком, в том числе и якобы важные события, а остаются навсегда островки вроде этого, когда маленькая Маша собирала со своей няней Клавой васильки в день рождения папа. Притом остаются они нетленными, во всей полноте и прелести живых ощущений. Может быть, эти островки и есть главные точки отсчета нашей жизни, непритязательные, совсем простенькие, но яркие, как озарение свыше. Мария подняла руку над головой и сладко-сладко потянулась всем телом.

В ворота постучали негромко, но очень уверенно.

Мария открыла массивную глухую калитку.

– Мадам Мари Мерзловска? – спросил молодой рослый черноглазый мужчина. Не просто черноглазый, а еще и косоглазый и поэтому сразу запоминающийся.

“Косой – это к удаче!” – промелькнуло в голове Марии стародавнее поверье, запомнившееся еще со времен Морского корпуса.

– Да, я Мари Мерзловска.

– Тогда разрешите пройти во двор.

Мария распахнула калитку и, пока проходил гость, успела рассмотреть на обочине старенькое такси без водителя.

– Мадам Мерзловска, у меня к вам пакет лично в руки. – И он протянул ей с полупоклоном узкий конверт с изображением отеля “Ноай”.

– Я не живу в этой гостинице, – холодно сказала Мария.

– Гостиница здесь ни при чем, просто другого конверта не было. Прочтите, пожалуйста, при мне.

Мария вскрыла конверт.

“Я свободный француз. Я верю в Бога и будущее моей родины. Я принадлежу сам себе. У меня лишь одна цель – продолжить борьбу за освобождение моей страны.

Я понимаю и твердо верю, что эта война – испытание для народов всего мира. Будущее каждой нации будет зависеть от роли, которую она сыграет в этой войне.

Я торжественно заявляю, что не связан ни с какой политической партией и ни с каким политиком.

У меня лишь одна цель – освободить Францию.

Генерал де Голль”.

На обороте листовки была не факсимильная, а живая подпись де Голля.

Ай да Пиккар! Ай да молодец!

– Вы должны сказать только “да” или “нет”, – значительно проговорил гость, – дело личное.

– Да.

– Письмо оставьте себе, а я доложу о вашем решении. Всего хорошего, мадам.

– А вы таксист?

– Заметно?

– Заметно. Такси на дороге, – улыбнулась Мария. – Послушайте, а я могу заказать ваше такси?

Гость утвердительно кивнул.

– Тогда я мигом. Клодин! – крикнула Мария, вбегая в дом. – Я поехала в порт за вещами.

В такси она нарочно села на переднее сидение рядом с водителем, уж очень показался он ей знакомым, и она решила проверить свою догадку.

– А вы давно работаете в такси? – спросила Мария, взглянув на него в упор, и тут же вспомнила: “Конечно, это ведь тот самый таксист, что вез меня из отеля “Ноай”.

– Да, мадам, – выдерживая ее взгляд, отвечал таксист. – Я помню, как вез вас из отеля “Ноай”, вы были очень расстроены, а потом купили в магазине “Рено” шикарный лимузин.

– Я тоже узнала вас.

– Наверное, по косым глазам, но они работают как фотоаппарат, хотя и косые.

– Это не портит вас.

– Спасибо, мадам, большое спасибо!

– Значит, это интересует вас? – Мария приподняла с колен узкий конверт.

– Как это может не интересовать меня? – горделиво приосанился таксист. – Я француз, мадам. Кстати, меня зовут Жак.

– Это кличка?

– Нет. Мы, таксисты, работаем под настоящими именами, иначе запутаешься – страна большая.

– А что, вам разрешено ездить на оккупированную территорию? Могли бы мы, например, съездить в Париж?

– Обязательно, мадам, хоть в Эльзас-Лотарингию*.

* Профсоюз французских таксистов в первые же годы движения Сопротивления стал одним из важных его звеньев. Таксисты свободно передвигались и по петеновской, и по гитлеровской территории. Это обеспечивало национальным силам спасения надежную мобильную связь. Кстати сказать, в профсоюзе таксистов состоял писатель Гайто Газданов – ныне признанный у нас в России прозаик европейского масштаба, этнический осетин.

– Что же это немцы разрешают вам так раскатывать?

– А вы хотите им указать на их оплошность? – с ехидцей спросил таксист.

– Жа-ак, – Мария строго взглянула на него, – не надо так шутить! – И тут же дружески улыбнулась. – Мы ведь теперь в одной связке…

– Да, мадам.

XXI

На другой день, ближе к полудню, снова явился таксист Жак.

– Мадам Мари, вам надо съездить в магазин “Рено”, тот самый, у порта. Надо прицениться к новому авто, попридирчивее, поскандалистей, а главное – не забудьте потребовать к себе хозяина магазина. Я могу рассказать вам, какие у “Рено” слабые места…

– Не надо, – снисходительно остановила его Мария, – сама разберусь. Я все-таки бывший инженер завода “Рено”.

– Вот как! – Косой Жак даже руль выпустил из рук. – В жизни бы ничего такого про вас не подумал!

– Ну и хорошо! – засмеялась Мария. – Значит, я вам подойду, значит, я хороший конспиратор.

– Не то слово, мадам! – Восхищение Жака было так велико, что на какое-то мгновение даже его косой глаз встал на место. И заметившая это Мария подумала: “Какая тонкая штука: чуть-чуть – и красавец, а только что был косенький. Чуть-чуть – и все преобразилось. Не зря кто-то сказал о великом искусстве: “Искусство – это и есть чуть-чуть”.

Просторный ангар магазина “Рено” был заставлен легковушками. Продавцов – ни души.

– Никто не покупает, – сказал сопровождавший Марию Жак, – сейчас я их вытащу.

Он прошел к встроенному внутри ангара домику.

– Мадам желает купить авто, – сказал Жак пожилому продавцу, которого привел с собой. – Я тебе уже говорил.

– У нас нет ничего дешевого, – подавляя зевоту, отвечал продавец. По его лицу было видно, как не хочется ему заниматься бесполезной чепухой: “Посмотреть посмотрит, а купить ведь не купит”.

– Выгоните мне вон ту черную машинку, – указала пальцем Мария.

– Мадам, это очень дорогая машина.

– О цене мы поговорим потом, а пока выкатите ее из ангара.

– Но зачем, мадам?

– Да что же это такое! – вдруг взвизгнула Мария. – У вас магазин или сонное царство?! Выкатите немедленно!

– Выкатите, – проворчал продавец. – Это надо еще ключи от нее найти, – и с этими словами он поплелся в домик.

Следом за сонным продавцом из домика вышли еще двое любопытствующих.

Продавец с трудом выехал на лимузине из тесно заставленного ангара. Он думал, что Мария сядет за ним, и очень удивился, когда та попросила его освободить место водителя.

– А вы садитесь рядом со мной.

– Это одна из последних моделей, мадам, – сказал заметно оживившийся продавец, когда они тронулись.

– Слушайте мотор, и, пожалуйста, не нужно…

Мария как бы стряхнула с ушей лапшу. И по-русски, и по-французски этот жест обозначает одно и то же. Скорее всего французы заимствовали его у итальянцев, а потом русские переняли у французов.

– Эту модель перестали выпускать в октябре тридцать пятого, а сегодня сорок второй.

По тому, как непринужденно вела машину покупательница, как она перегазовывала и ловко тормозила переключением скоростей, по тому, как она вдруг ударяла по тормозам и успевала отпустить их, чтобы самой не стукнуться о руль, окончательно проснувшийся продавец понял, что перед ним ас.

– Вы замечательно водите, мадам!

– Это моя слабость. Слышите, как стучит левый цилиндр?

– Н-нет.

– Жаль.

Возвращались молча. Остановив машину у ангара, Мария распорядилась:

– Вызовите сюда хозяина!

– Но он, возможно, занят…

– Что значит “занят”, когда его требует покупатель! Немедленно!

Явился хозяин, маленький, кругленький лысоватый человек с бегающими черными глазками.

– К вашим услугам! Руссо.

– Вы почему торгуете браком? Почему позорите марку фирмы? Модель семилетней давности, левый цилиндр стучит, а если я осмотрю внимательно, там наверняка еще десяток дефектов!

– Не волнуйтесь, мадам, – вкрадчиво отвечал хозяин, – мы все уладим.

– Машина не прошла элементарной предпродажной подготовки!

– Мы все уладим, мадам, ради Бога, пройдемте ко мне в кабинет. – Он тронул ее за локоть и добавил чуть слышно: – Мадам, подчиненные…

Подчиненные не без удовольствия взирали на позор хозяина. Кабинет директора находился на втором этаже домика. Следом за ним Мария поднялась по узенькой, пахнущей застарелой грязью крутой лесенке, похожей на те, что были на “Николь”, только совсем простенькой, с шаткими перильцами и обшарпанными ступеньками.

– Виктор, организуй два кофе! – распорядился хозяин, обращаясь к кому-то невидимому в полутьме, и, пропустив впереди себя гостью, вошел в кабинет.

– Ну и что вы мне скажете, господин Жан-Жак Руссо? – без приглашения непринужденно садясь в потертое кожаное кресло, спросила Мария.

– Я Жан-Пьер, мадам Мари Мерзловска.

Быстро принесли кофе.