Дарья Асламова - В любви, как на войне Страница 24

Найдя деньги, я первым делом отправилась в магазин и накупила себе платьев, которые буквально приклеивались к телу. Это были говорящие платья, с ними ничего не надо было объяснять, любой мужчина поймет, что они означают. И еще туфли – хрустальные башмачки Золушки, которые я намеревалась терять где попало. Сброшенные туфли – волнующее зрелище для влюбленного мужчины.

С таким нехитрым багажом я отправилась в Мекку бизнесменов – Гонконг, готовая ко всем радостям, ко всем чудесным случайностям. В качестве компаньонки, подружки и любимой девочки со мной отправилась моя маленькая дочка Соня. Ребенок – отличное алиби для любопытных. Всем своим видом я давала понять, что я не шлюха, падкая на мужчин и вино, а достойная молодая мать, жаждущая посмотреть мир в обществе прелестной белокурой дочери.

Гонконг – это крошечный клочок земли, где живут миллионы, узкоглазых людей, чье мускульное и умственное напряжение наполняет город золотом и вызывающей роскошью. Гонконг раздавил меня и ошеломил. Здесь падают черные дожди (я не вру!), мужчины не снимают черных костюмов даже в адскую жару, а витрины ломятся от бриллиантов. Самый бриллиантовый город в мире.

Я почувствовала себя провинциальной простушкой, закинутой из бестолкового московского захолустья в центр мира, в гигантский водоворот, треплющий мужчин и женщин, словно сухие листья. Где мои надежды, что этот город будет лежать распростертым под женской туфелькой? Высокие, как утесы, стены небоскребов падают на меня, лихорадочная великолепная ночь, подсвеченная тысячью огней, обруцщвается ураганом красок, звуков и запахов, округ камень и сталь. Город воздвигнут решительно-упрямыми, не отягощенными сантиментами и предрассудками людьми, главной целью которых является успех. Птиц нет совсем.

Я тщетно искала голубей, пока не обнаружила их ободранные и закопченные тушки в витрине магазина. Уцелели только орлы, которые бьются в стекла небоскребов на немыслимой высоте. Последние воробьи доживают свой век в гостиницах рядом с искусственными пальмами в кадках.

Гонконг – это рай для деловых мужчин, почти противопоказанный женщинам. Нет, здесь бывают, конечно, бизнес-леди, эти пластмассовые женщины-куклы с пресной плотью и холодными улыбками. У них в жилах красная краска вместо крови. Глядя в серо-голубые льдинки их глаз, трудно представить, что кто-то может задрать им юбку. Но в целом, в барах на двадцать-тридцать мужчин всего две-три белые женщины (местные китаянки не в счет).

Все в Гонконге делается стремительно. И любовь тоже. Мужчины не желают ждать, и женщинам приходится уступать. На первом месте деньги, на втором – острая приправа в виде страсти. В жестких, словно рубленых лицах мужчин, делающих карьеру и чванящихся своими успехами, нет и намека на пощаду. Едва ли их можно застать без пиджака и с ногами на столе. Глядя на них, таких вышколенных, безупречных, озабоченных отглаженностью брючных складок и цветом своих носков, хочется незамедлительно разжать поцелуем их стиснутые губы и нарушить оскорбительную гармонию галстуков.

Дорогой отель диктует массу правил. Главное из них: вы леди и ни на минуту не забывайте об этом-Люди здесь двигаются осторожно, как будто все вокруг из фарфора. Тучные самодовольные кресла и толстые глухонемые ковры наводят на мысль об ультрареспектабельности. Столики, стулья, картины – все так и просятся в музей. Люстры – целые стеклянные дворцы из сияющих призм. Всюду бьют фонтаны, струятся искусственные водопады.

Первые два часа пребывания в отеле я была подавлена атмосферой расточительства.

Все здесь свидетельствовало о вкусе и богатстве. Я смиренно чувствовала, что я здесь не на месте, как будто в руках у меня горсть драгоценных камней, но она мне не принадлежит. Мужчины вокруг – ходячие чековые книжки. На диво сдержанны – замкнуты, наглухо запечатаны, точно джинны в бутылках. А я не знаю, как разговаривать с мужчиной, пока он не обнял меня и не поцеловал.

В девять вечера я начала готовиться к первому выходу. Я стояла в ослепительной ванной комнате из черного мрамора, золота и зеркал и с чувством наносила мазки тонального крема на лицо. Меня огорчила морщинка пустой и бесплодной досады на чистом лбу. Но не беда. При вечернем освещении она почти незаметна. Когда макияж был закончен, я удовлетворенно улыбнулась. Из зеркала на меня смотрела женщина, уверенная в себе и способная устоять против чего угодно, кроме искушения.

Накрашенные губы – как кровоточащая рана. Тело, созданное для нескончаемого любовного праздника и еще недавно томившееся на скучном супружеском ложе. (Слава богу, я не поленилась развестись!) В воздухе витает пьянящий аромат тонких духов. Длинное светло-голубое платье в белых цветах безупречно облегает фигуру и прелестно обнажает спину, а спина – не последнее мое достоинство. В юности мне не хватало свойства такого тонкого и неподражаемого, как шик. Но теперь я научилась носить Дорогостоящие туалеты как нечто само собой разумеющееся и подавать себя как главное блюдо, с должным количеством пряностей. Девчонка в восемнадцать лет – как лист зеленого салата, он и свежий, и сочный на вид, но без уксуса и соли в горло не полезет. Преснятина. Блюдо для голодных юнцов. Мужчина постарше нуждается в женщине, красивой ухоженной, холеной красотой и знающей толк в тонких и жестоких играх.

Перед уходом я подошла к окну, – точнее говоря, не к окну, а к целой стене из стекла. Вид с двадцать шестого этажа открывался просто фантастический, невероятный, устрашающе прекрасный. Ночь, как огромная бабочка, распластала свои черные крылья. Весь Гонконг лежал подо мной в бесконечной россыпи сверкающих зерен, с маху брошенных в пространство. "Да, в мое окно не поднимешься по шелковой лестнице влюбленных, – с легким вздохом подумала я. – Слишком высоко".

В десять вечера я спустилась в бар с грацией женщины, уверенной в том, что ее фигура не останется незамеченной. В полумраке у стойки сидели с десяток мужчин, изнывавших от скуки. Все хотели поговорить, но не знали, с чего начать разговор. k Моим тактическим оружием была стрельба глазами. Меня тоже рассматривали, но никто не торопился с оценкой.

Первой ко мне подошла, как ни странно, женщина. Цвета черного шоколада, с Мальдивских островов. Богатая, любящая сорить деньгами. Приехала на какой-то конгресс, на груди ее болталась аккредитация. Звали ее Шивни, она была невозможно пьяна и повсюду разбрасывала свои визитные карточки. Меня она использовала как таран, чтобы познакомиться со всем баром. "Эта моя прелестная русская подруга", – обращалась она к совершенно незнакомым людям. Через десять минут множество Мужчин были втянуты в орбиту нашего существовали. Шивни была как энергетическая воронка, всасывающая в себя все без разбору. Я даже позавидовала такой легкости.

Какие-то джентльмены наклонялись к нам и, дыша в лицо смесью джина и мятных подушечек, спрашивали, что мы пьем. Мужчины приходили и уходили, на стойке постоянно обновлялись стаканы с виски, но, когда Шивни сползла с высокого табурета на пол, я поняла, что это чересчур даже для меня. Я знала, что ее мягко и деликатно уберут, и, чтобы не быть втянутой в тихий скандал, быстро исчезла из бара, сверкнув на прощание улыбкой.

Итогом маленького ночного разгула стало письмо, подсунутое утром под мою дверь.

Я медлила, не пытаясь вскрыть письмо. Мне нравилась его оболочка – плотный, надушенный конверт из дорогой бумаги с отпечатанным предупреждением.

"Привилегированно и очень конфиденциально. Если письмо попадет не по адресу, пожалуйста, верните его службе безопасности". Я посмеялась и вскрыла конверт, откуда белой бабочкой выпала записка. "Моя прекрасная русская незнакомка, я увидел вас вчера в баре и мечтаю о встрече. К сожалению, я улетаю сегодня в Таиланд, но вернусь в среду. Надеюсь на встречу". Далее следовал телефон в Бангкоке и подпись Кристоф. Я напрягла память, пытаясь вспомнить, кто из вереницы вчерашних мужчин подходит под это имя. Кажется, тот молодой швейцарец из Цюриха, слегка вылинявший, как большинство европейских блондинов, с хорошим телом и пристойным выражением лица.

Есть контакт! Сработало! Я даже прищелкнула Пальцами от удовольствия. Игра началась. Этот конверт положил начало переписке с целым отелем.

Каждое утро я находила под дверью новое письмо – очаровательно-льстивое или гневное. Все зависело от стадии отношений с очередным поклонником. Свою любовную почту я складывала в особый сундучок, как охотник складывает трофеи. Будет что показывать внучкам на старости лет.

Мужчины пошли косяком. Валеты, короли, тузы, как в карточной колоде.

Валеты. Молодые мужчины от тридцати лет с бритой грудью и бритыми подмышками.

Напористы, практичны, сразу хватают жизнь за рога и поворачивают в свою сторону. Не любят длинных увертюр, им нравится, когда занавес поднимается сразу.