Александр Анянов - Рожденные ползать Страница 24

«Хорошо погуляли, суки! Ну что ж, сейчас появится официант со счетом!» — со злостью думал он, перебирая ножи и вилки.

Шувалов намеренно громко шумел, в глубине души надеясь, что этот шум разбудит Ингу. Проснувшись, она кинется к нему на шею со слезами и просьбами простить, и тогда ему не придется выполнять то страшное дело, что он замыслил. Однако в спальне по-прежнему крепко спали. Видимо спиртного накануне было выпито немало.

Наконец Славка достал самый большой нож и даже, для верности, попробовал пальцем лезвие. Черт! Он дернулся от внезапной боли. Из порезанного пальца потекла кровь. Задетая локтем, со стола упала недопитая бутылка пива, и ее содержимое потекло ему прямо на ногу. В ботинке моментально захлюпало. Абрек, матерясь, бросил нож на стол. Затем снял обувь, вылил оттуда пиво и отжал носок. Сидя на стуле с одной босой ногой, он внезапно почувствовал себя участником не трагедии, а какого-то дурацкого фарса.

Обувшись, Шувалов поискал глазами, что бы ему выпить и последовательно опустошил все бутылки, где еще оставалось спиртное. После этой маленькой мести (посмотрим, чем они утром будут опохмеляться) он закурил, глядя в окно. Злость куда-то улетучилась, уступив место смертельной усталости. Его кровожадные недавние мысли теперь казались просто невероятной глупостью.

На улице стояла непроглядная темнота, только на углу тускло горел фонарь, да было видно, как под ним ветер кружит упавшие листья. Прямо напротив окна, над булочной, горела красно-синяя неоновая надпись «ХЛЕБ», с двумя последними перегоревшими буквами. Надпись часто моргала, как будто изо всех сил старалась компенсировать свой недостаток.

«Смотри-ка», — думал Слава. — «Половины слова нет, а оно все равно живет и даже еще чего-то там ерепенится. Моргает, как может. И ведь это очень правильно — потеря части не должна приводить к смерти целого. А может хрен с ним, и я тоже какое-то время обойдусь без «еб»"?

Он пошарил на холодильнике и нашел там лист бумаги и ручку. Немного подумав, Шувалов написал: «Заявление о разводе (прошу рассмотреть без моего присутствия)…». Поставив дату и подпись, Абрек взял со стола нож и со всей силы загнал его в столешницу, намертво пригвоздив, ни в чем неповинный листок.

На следующий день Инга приехала в гарнизон, но Шувалов не открыл дверь. Она звонила — он бросал трубку. Постепенно звонки прекратились, и спустя несколько месяцев пришло письмо из райсуда с официальным бланком. Так его развод стал свершившимся фактом.

Теперь служба стала для Славки смыслом существования. Он проводил там дни и ночи, совсем не появляясь в Риге. Все складывалось удачно. Колесников уже начал намекать о своем скором переводе, все чаще поручая Шувалову свои обязанности начальника — тренируйся мол.

Все рухнуло в один день. На очередных полетах разбился, только что вышедший из ТЭЧ самолет. Летчик катапультировался. Комиссия по расследованию аварии обнаружила, что причиной является грубое нарушение правил проведения регламентных работ на топливной системе. Фактически, в этом случае должен был полететь с должности, начальник технико-эксплуатационной части. Однако тот задействовал свои связи, и стрелочником сделали Шувалова. В результате Абрека перевели с понижением — старшим техником во вторую эскадрилью. Колесников, правда, тоже, пострадал. Ему зарубили перевод на хорошую должность в одной из жарких стран, где советским авиаспециалистам платили твердую валюту за помощь в борьбе против империализма.

Тут Славка и сломался. Считая себя несправедливо обиженным, он уже не горел на службе, как прежде, а просто валял дурака и, кроме того, начал серьезно увлекаться спиртным.

В гарнизоне продажа крепких спиртных напитков была запрещена, но пиво продавали свободно. Теперь в его комнате после службы почти каждый вечер, собиралась теплая компания. Офицеры брали пиво ящиками и гуляли от души. Только когда приятели доходили до хорошей кондиции, в Славке просыпался прежний Шувалов. Он вдруг становился серьезным, уединялся где-нибудь в укромном углу и начинал лист за листом покрывать расчетами, графиками, формулами. Над ним сначала смеялись, но скоро привыкли и оставили в покое, лишь молчаливо крутя пальцем возле виска.

Взаимоотношения с руководством второй эскадрильи, тоже не сложились. Он и его непосредственный командир, капитан Яковлев, невзлюбили друг друга с самого начала. Чистенький, аккуратный командир звена, особенно не выбирал средства для достижения карьерных высот. Он усердно лизал зад начальству, активно выступал на партсобраниях, выжимал все соки из подчиненных. Славка на дух не переносил таких карьеристов и очень скоро передал свои чувства капитану. Яковлев, в свою очередь, считал, что его старший техник слишком много о себе мнит, втайне завидуя его интеллектуальным способностям. Они и до дня поминок, частенько пререкались друг с другом. Однако сегодня впервые, их взаимная неприязнь вылилась в открытое столкновение.

Когда эскадрилья разошлась, после неудачных поминок, комэск попросил участников конфликта задержаться и поговорил с глазу на глаз с каждым из них. После беседы, Яковлев был сразу же отправлен в отпуск, а Шувалов почти две недели даже не притрагивался к спиртному.

Вскоре обнаружилась одна неприятная вещь. Оказалось, что Дятел, когда распинался о конспектах по марксистско-ленинской подготовке, нисколько не шутил. Их писать было нужно, и это касалось также нас — двухгодичников. Более того, времени оставалось в обрез. Повздыхав и повозмущавшись, мы купили себе по толстой 96-листовой тетрадке, взяли в гарнизонной библиотеке несколько томов марксистско-ленинского наследия и принялись за дело.

Посторонний наблюдатель мог бы сделать превосходный психологический портрет, немного понаблюдав за работой каждого из нас. Алик писал добросовестно. Он аккуратно заполнял страницу за страницей, выбирая ключевые мысли и подчеркивая их красным фломастером. Кроха, первую страницу очередной ленинской работы, писал красиво и чисто. Зато последующие просто покрывал быстрыми каракулями, которые в случае чего можно было бы выдать за скоропись. Мой стиль находился где-то посредине между ними. Я брал какую-нибудь статью и быстро, но достаточно аккуратно записывал все подряд, пока не набиралось необходимое количество листов. Потом подчеркивал фломастером, что попало, лишь бы визуально выглядело красиво.

Когда писал конспекты Юра, не видел никто. Он приходил со службы, потом садился на пол, подогнув под себя ноги и впадая в долгое оцепенение. Это называлось у него «уходить в астрал». Мы уже привыкли, что он ищет там свой миллион и вскоре перестали обращать на него внимание. Только неутомимый Кроха, иронично интересовался об успехах.

— Ну, чуваки, я уже почти у цели! — информировал нас Гусько, когда возвращался на землю. — Сегодня я видел свой заветный чемоданчик так же ясно, как вас сейчас. Левый замок у него слегка поцарапан. А номер упаковщика на пачках — «10».

После этого он обессилено падал на койку, или сразу засыпая, или уставившись в телевизор. Смотрел он в основном финское телевидение, которое, особенно в пасмурную погоду ловилось в гарнизоне довольно прилично. Естественно, по-фински он ничего не понимал, но говорил, что ему все равно, что смотреть, лишь бы не совковую дребедень.

— Юра! — звали мы его. — Иди, пиши конспекты. Не успеешь!

— Ничего, — обычно отзывался тот. — Еще много времени. Посмотрите лучше, какой классный мультик.

Мультфильм был без слов и поэтому вполне понятен даже для техника самолета. Первый кадр показывал американский центр управления. Взад-вперед сновали люди, мигали лампочки многочисленной аппаратуры, крутились бобины суперкомпьютеров. На огромном экране, во всю стену, была видна ракета с американским флагом, стоящая на стартовой площадке. Изображение погасло, и появились цифры. Это начался отсчет времени: 9,8…2,1. Пуск! Ракета, в облаке дыма, отрывается от земли и, пролетев метров десять, с оглушительным грохотом взрывается.

Кадр второй, снятый, как бы с вертолета. Бескрайнее море тайги. Камера наплывает все ближе и ближе и, наконец, становится видна длинная прямая просека. По просеке, десятка два бородатых солдат в папахах, как бурлаки тянут на веревках огромную ракету. Работой руководит офицер, с такой же, лопатой, окладистой бородой. Время от времени он, из-под ладони смотрит на солнце и, послюнявив палец, поднимает его вверх, чтобы определить направление ветра. Наконец, командир тычет пальцем в землю. Солдаты тут же начинают поднимать ракету. Они ставят ее вертикально и подпирают с нескольких сторон, срубленными соснами. Офицер поджигает, торчащий снизу фитиль и все бросаются врассыпную.

Кадр третий. Бесконечная гладь мирового океана, посреди которой, сиротливо качается на ветру одинокая тростинка. Из-за горизонта появляется ракета, с красной звездой на борту. Быстро приближаясь, она попадает точно в центр тростинки. Взрыв! Конец мультфильма. Наша техника побеждает американскую даже на финском телевидении! Посмеявшись, возвращаемся к нашим прозаическим делам.